Бердянский государственный педагогический институт им. П.Д.Осипенко

Щербина В.Н. Сетевые сообщества в ракурсе социологического анализа (опыт рефлексии становления «киберкоммуникативного континуума»)
Бердянск 2001
ББК 60

Щербина В.Н. Сетевые сообщества в ракурсе социологического анализ (опыт рефлексии становления «киберкоммуникативного континуума) Бердянский государственный педагогический институт/ Бердянск 2001. - 252 с.
ISBN
В монографии рассматриваются проблемы развития киберкоммуникативных сообществ с точки зрения социологического теоретизирования. Предпринята попытка рассмотрения социально-философских проблем развития киберкоммуникации, в частности, формирования сети Интернет. Подчеркивается необходимость развития киберкоммуникативных сообществ, которые были бы адекватны потребностям традиционных структур социального взаимодействия. Представленный в монографии материал позволяет поставить и рассмотреть проблему киберкоммуникации как целостного социального явления. 
Монография будет полезна научным сотрудникам, преподавателям и студентам, которые интересуются гуманитарными аспектами формирования киберкоммуникативных сообществ.
Утверждено к печати Ученым советом Бердянского государственного педагогического института им. П.Д.Осипенко
Научное издание 
Рецензенты:
Доктор социологических наук, профессор, Пилипенко В.Е.
Доктор философских наук, профессор, Танчер В.В.
© Щербина В.Н.

СОДЕРЖАНИЕ
Вместо предисловия  
Сетевая реальность как социально-историческое явление  
Информатизация как предмет социальной рефлексии.  
Развитие киберкоммуникационной технологии  
Социологический портрет сети Интернет  
Сетевые коммуникации и проблема социальной безопасности  
Социальные сообщества в киберкоммуникативном континнуме  
Киберсообщества в ракурсе социологической теории  
Информатизация как компонент социальной реальности  
Личность в киберсоциуме  
Заключение  
Возможные тенденции будущего  
Приложения  
Послесловие  
Литература  


Вместо предисловия

В постиндустриальном обществе главным ... стало доминирование теоретического знания, превалирование теории над эмпиризмом и кодификация знаний в абстрактные своды символов, которые...могут быть использованы для изучения в самых разных сферах опыта.
Белл Д.(1.)

Сетевое сообщество на деле доказало жизнеспособность, эффективность и продуктивность (по крайней мере – интеллектуальную) истинной демократии – анархии. Парадигма free software продемонстрировала превосходство над прежними моделями разработки программного обеспечения, способность уже на данном этапе противостоять давлению монополистов. Главное достижение сетевого сообщества на этом этапе развития есть переход Internet из технической области в область социальную, экономическую и даже политическую.…цель Сети сегодня – создание единства свободных личностей, способного противостоять давлению общественных формаций стадного типа, построенных на принципах принуждения и подавления (любого вида – военного, политического, экономического, психологического или идеологического). Но эволюционные тенденции не учитывают революций……Сеть есть гарантия демократии Эры информации, и относиться к ней нужно соответствующим образом. … член демократического общества, желающий уметь отстаивать свои права, должен, среди прочего, уметь донести свою инфоромацию до общественности, что может технически обеспечить Internet, поэтому логично было бы придать ей соответствующий политический статус.
Василь Уразметов

Communities in Cyberspace has some of the best work I have seen in the sociology of virtual exchanges, including race, gender, identity construction, and gift exchange."
Kate Hayles, University of California, Los Angeles

И это все? 
Виртуальные миры в Сети. ОК, иногда это бывает забавно. Но я ожидал гораздо большего. Может быть не от игр в виртуальной реальности, единственная задача которых - заработать на том, чтобы привлечь как можно больше народу. Но вот Сеть в целом позволяла надеяться на нечто большее. 
Сейчас, после более чем двухлетней почти ежедневной работы, игр, шоппинга, коммуникаций и просто путешествий по Сети я должен признать, что ни разу не встретил там такого "сообщества", которое хотело бы сделать меня своим "патриотом" - не говоря уже о таком, которое этого заслуживало бы. … Может быть, как любят утверждать скептики, Сеть - это просто несколько усовершенствованный телефон. Точно так же, как безлошадный экипаж был просто следующим поколением телеги. … Для того, чтобы подняться выше, нам необходимо понять две вещи: во-первых, - какие силы толкают Сеть к тому, чтобы стать чем-то большим, чем просто проводником существующих социально-экономических отношений, а во-вторых, - что такой переход к следующей стадии сам собой не произойдет, и для него потребуются определенные коллективные действия (во многих случаях - действия со стороны правительственных органов).
Риел Миллер, главный администратор Консультационной группы по междисциплинарным вопросам Генерального Секретаря ОЭСР.

ГЛОБАЛЬНОСТЬ. Это слово стало лозунгом посткоммунистического периода. Это универсальное заклинание для объяснения всех на свете проблем …Какова же новая действительность? Это круглосуточный, объединенный средствами связи, гиперактивный, подпитываемый электронной почтой, бессонный мир. Это - мир после глобализации. Действительно, если глобализация - процесс, то глобальность представляет собой момент, состояние. Глобализация - путь, глобальность - его конечный пункт. …Всеобщая взаимосвязанность - признак глобальности. Национальные границы станут гораздо менее значимыми, когда люди с разных континентов объединятся для работы в сети, а торговля через Интернет повергнет в отчаяние налоговые органы. … 
Люди во всем мире узнают те же самые новости. Во время международных кризисов опорные пункты в Нью-Йорке, Вашингтоне или Атланте станут коммутаторами для разрешения конфликта. … Вопрос сейчас заключается не в том, наступит ли состояние глобальности, а в том, какого рода будет эта "глобальность"? … Как мир будет управляться? Какими будут новые правила и стандарты новой глобальности? Кто будет их вырабатывать? … А что можно сказать о миллиардах людей, которые, в лучшем случае, живут на окраине глобальности? … Но одно несомненно: глобальность уже наступила, и она с каждым днем все больше влияет на нашу жизнь.
Дэниел Ергин Реальность глобальности (2.)

Что наша жизнь? 
(неоконченная цитата)

Интернет-кафе возникли в Англии в 1994 году с теми же целями (только газеты в них стали онлайновыми, а письма электронными) и столь же быстро распространились по всему миру.
"Интернет-кафе распространяются, используя нынешнюю одержимость развития Интернет", - писал пять лет назад один из инициаторов этого движения и основатель первого в мире Интернет-паба молодой англичанин Марк Чевернтон. 
В ноябре 1987 года в мире было 1250 подобных заведений (из них 250 - в США). На июнь 2000 года их насчитывается более 3500 в 141 стране (впрочем, первоначальная точность подсчета терялась вместе с начальным энтузиазмом). … Непревзойденной до сих пор вершиной американской гигантомании в этой области стало кафе SurfNet в бизнес-центре Ventura в Калифорнии, предоставившее доступ в Интернет с 850 мест. …В концу 1999 года только в одном Шанхае уже насчитывалось 777 Интернет-кафе! … Первыми (еще в 1997 году) начали закрывать Интернет-кафе власти Вьетнама (по политическим причинам). 
В новые времена очень популярное Интернет-кафе для женщин в Мекке было закрыто по "моральным соображениям". Как сообщила англоязычная газета Arab News, ответственный за соблюдение нравственности в Саудовской Аравии Юссеф Матар посчитал, что существование названного заведения "противоречит религии и традициям" арабского мира.
С начала 2000 года власти Шанхая закрывают нелицензированные Интернет-кафе из-за "неуплаты налогов и распространения порнографии" (127 кафе в городе прекратили существования только после одной облавы). …
В Ted's Collision (это заведение находится в Торонто) два терминала выхода в Интернет неловко расположились среди стульев и скамеек, на которых рассаживаются люди, пришедшие послушать выступления местных оркестров. Один из официантов объяснил заезжему корреспонденту "The Independent": "Владелец нашего кафе практически ничего не знает относительно компьютеров, но он думает, что они действительно "groovy" (то есть следуют вкусам законодателей моды, "groovy" - почти синоним слова "cool", насколько я понимаю)".
Позволю себе … вспомнить киберкофейный эпизод трехлетней давности.
Посетителям московского Интернет-кафе "Виртуальный мир" более всего запомнилась потрепанная женщина 54 лет с подбитым глазом, которая, представляясь длинноногой блондинкой, назначала множество свиданий, беседуя на каналах IRC . … А по поводу новой субкультуры, которую мечталось приютить в Интернет-кафе, можно обойтись простым сравнением: если чья-либо дача находится в поселке литераторов, вовсе не значит, что она имеет отношение к литературе.
Андрей Травин. www.russ.ru Неправильное гадание на киберкофейной гуще. 21 Июня 2000

В городе Сараево обнаружилось интернет-кафе, хозяин которого не знает, что такое Интернет. Услышал где-то модное слово и заказал соответствующую вывеску. Правда, пиво там всегда холодное, и это как-то способствует принятию факта, что можно жить и без кофе, и без Сети. 
Андрей Травин. www.russ.ru Идеальное интернет-кафе. 2001г.

Дія глобальних чинників та їх вплив на соціальне життя в Україні не реалізуються безпосередньо … Якою б мірою вони на Україну не «тисли», все ж свою реакцію у відповідь і механізми її об`єктивації Україна обирає сама, за що несе відповідальність як перед собою, так і перед світом. … Звідси логічно випливає вимога двовекторного взаємозустрічного аналізу: з`ясування, з одного боку, питання про те, яке відношення глобальні процеси і тенденції мають до нас, а яке, з іншого боку, ми – до них. 
Валентин Тарасенко (3.)

… І золота, як мрія, Україна
Кудись іде, лишаючи сліди.
В.Стус

В своїй хаті своя й правда. (прислів`я)

«… в слові демократія не повинно бути слова народ …  
Чи могли переселенці з інших земель дати цим островам суто праукраїнську назву – Японія? … Чи могли давні корейці, монголи і китайці, будучи підступними і нищивними загарбниками, стати творцями назви “Японія”? Внутрішній логічний голос дає негативну відповідь. …. Немало наших ворогів донині не хоче бачити нашу праукраїнську культуру попереду давньої єгипетської. Проте коцюбою сонця не затулиш. Всю праісторію доримського і навіть догрецького періоду започаткували виходці з материкової Праукраїни. І всі чотири веди … краще розуміє освічений гуцул чи галичанин, ніж німець чи араб тому, що багато з ведійської інформації … є найдавнішою правдою наших предків … Це велика Божествена правда минулих тисячоліть … ” 
Василь Кобилюх (4.)

Выражение "первобытное" является чисто условным термином, который не должен быть понимаем в буквальном смысле. … Первобытные люди весьма часто дают доказательства своей поразительной ловкости и искусности в организации своих охотничьих и рыболовных предприятий, они очень часто обнаруживают дар изобретательности и поразительного мастерства в своих произведениях искусства, они говорят на языках, подчас очень сложных, имеющих порой столь же тонкий синтаксис, как и наши собственные языки, а в миссионерских школах индейские дети учатся так же хорошо и так же быстро, как и дети белых. Кто может закрывать глаза на столь очевидные факты? … Однако другие факты, не менее поразительные, показывают, что в огромном количестве случаев первобытное мышление отличается от нашего. Оно совершенно иначе ориентировано. Там, где мы ищем вторичные причины, устойчивые предшествующие моменты (антецеденты), первобытное мышление обращает внимание исключительно на мистические причины, действие которых оно чувствует повсюду. … Вот почему позволительно называть это мышление, при сравнении с нашим, пралогическим. 
Л.Леви-Брюль. Первобытное мышление

Есть три главных правила счастливой жизни. Жаль, никто не знает этих правил… (английский юмор)

Никто из … великих Учителей прошлого не утверждал, что фактическое существование желания создает некую этическую норму. Они думали о том, как человечество может достичь благоденствия (vivere bene). Важным элементом их учения является различение чисто субъективных потребностей (желаний), удовлетворение которых ведет к получению преходящего наслаждения, и потребностей, которые коренятся в человеческой природе и реализация которых способствует развитию человека и приводит к eudaimonia, то есть "благоденствию". Иными словами, они размышляли о различии между чисто субъективно ощущаемыми потребностями и объективными, действительными потребностями и о том, что некоторые из первых пагубно влияют на развитие человека, вторые же находятся в соответствии с требованиями человеческой природы.
Э.Фромм. Иметь или быть?

Евроцентризм - самодовольное и плоское мировоззрение, и преисполненные его политики и их коменданты просто не слышат предупреждений, которые посылают в конце нашего века природа, человек и техника: победа запрещена.
Кара-Мурза 

Люди должны думать не столько о том, что они должны делать, сколько о том, каковы они суть. 
Майстер Экхарт

Наша совесть должна пробудиться от сознания того, что чем больше мы превращаемся в сверхлюдей, тем бесчеловечнее мы становимся.
Альберт Швейцер

We did a lot of estimating during the Cold War, and we are doing a lot of estimating now. But what we didn't know then about the Soviet Union is different in so many ways from what we don't know now about Russia. Most of what we needed to know then was at least discoverable. Much of what we'd like to know now may not even be knowable. … I am conscious every day of how important it is for our analysts to challenge the conventional wisdom, to separate what we really know from what we merely think, to consider alternative outcomes--in short, to not fall victim to mindset, overconfidence, or anyone's pet paradigm. Our country and its interests are at their most vulnerable if its intelligence professionals are not always ready for "something completely different. 
… As Sherman Kent put it decades ago: "There is no substitute for the intellectually competent human-- the person who was born with the makings of critical sense and who has developed them … through firsthand experience and study."
Speech by John E. McLaughlin, Deputy Director of the CIA , April 2, 2001 (5.)

Осторожнее с кибернетикой. Вскоре поймут, что это не так просто.
М. Хайдеггер, 1969 г.

Добро пожаловать в веселый ХХI век !


Сетевая реальность как социально-историческое явление

«Мы не даем тебе, о Адам, ни определенного места, ни собственного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо, и обязанность ты имел по собственному желанию, согласно твоей воле и твоему решению. Образ прочих творений определен в пределах, установленных нами законов. Ты же, не стесненный никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть, которую Я тебе представляю» – вот слова, с которыми обращается Бог к сотворенному им Адаму. (Пико де Мирандолла – «Речь о достоинстве человека»). Давно это было, много воды утекло с тех пор… 
Многообразие явлений мира всегда представляло собой трудность для ориентации в нем человека, поэтому возникли различные программы практического отношения к этому многообразию. Одни обьявляли его иллюзорным (Единое Протагора), вторые – истинным (бесконечно множественные атомы Демокрита), третьи искали возможности ориентироваться в раскрывающемся многообразии при помощи понятий, организованных в соответствии с законами логики (Платон, Аристотель), четвертые предлагали отказаться от каких-либо познавательных усилий (скептики), пятые предлагали уповать на открытие истины сверхрациональным путем (мистики), шестые пришли к абсурдности бытия вообще…, седьмые…
И вот мы присутствуем при рождении новой программы, претендующей на исчисление неисчислимого. «Найдется все»– девиз Яндекса - одной из поисковых систем в Интернет. За этим девизом прячется иное положение – «все», что только может быть, уже существует, существует в Сети и доступно каждому. Насыщенность информационной среды нашего времени настолько велика, что создается впечатление высказанности мира, кажется, что он уже добрался до своего предела, устал расти и застыл в некоторой конечной фазе. Осталось лишь до бесконечности его описывать - Бог умер во второй раз (по Ницше), уже не только как живущее в массовом сознании представление о сверхличностном Творце, но и как отношение к действительности с позиции творца, провозглашавшееся со времен Возрождения единственным призванием человека. Умер не только Творец, но также его образ и подобие – Человек? Или, может быть, умер только новоевропейский человек с его претензией на исключительное носительство человеческого начала и научным инструментарием отражения реальности? Все стали суетливо собираться в будущее, а оно , как оказалось, уже давным давно наступило и никто никого в нем не ждет? Да и непонятно, кто в нем есть, поскольку идеальный, разумный в своей основе мир (все действительное разумно, все разумное – действительно – подвел итог Новому времени Г.В.Ф.Гегель), плавно движущийся (не важно силами Творца, Абсолютной идеи, Законов Истории или Человека ) в новое, более совершенное состояние, превратился в хаотическое нагромождение вещей-артефактов. В этой куче предлагают покопаться человеку, чтобы стать полноценной «личностью», - да и та, словами М.Фуко, всего-лишь «след на песке»…
Разумеется, возможны и более оптимистичные описания реальности – речь не об этом. Меняется сама реальность и, как всегда усилиями тех, кто считает, что ее контролирует, не задумываясь том, что любые масштабные трансформации порождают принципиально новую ситуацию, в которой прежние цели лишены смысла, а прежние средства лишены эффективности. Вслед за этим наступает следующая фаза трансформации и наблюдается бесполезное стремление восстановить в новых условиях прежние смыслы и средства. Об этом К,Маркс в свое время сказал, что история повторяется дважды – первый раз в виде трагедии, второй – в виде фарса. А может, действительно, не стоит ТАК все драматизировать?
«Интернет не открывает ворота в небо для всего земного и не ведёт нас к райскому миру. Сеть открывает свои двери любому человеку, который хочет обманывать, воровать данные, выведывать секреты. Естественно, "интернетисты" будут этому противиться. Так в Интернет начинается борьба хорошего с плохим и добра со злом - та же история, что и тысячи лет назад, - ничего нового...» (С. Лем)
Как новая форма социальной коммуникации Сеть вряд-ли внесет что-либо в ее содержание. С точки зрения социологии интерес представляют собой социальные последствия ее развития и то, почему именно такая форма социальной коммуникации становится доминирующей (обязательной) для современного социума, подобно тому, как в определенный период развития обязательной формой обмена стали товарно-денежные отношения, вытеснив собой все остальные.
Если рассмотреть последних два весьма бурных десятилетия века ушедшего, то не первое, хотя и не второе место займет в них динамичное становление сетевых киберкоммуникаций. Возник ряд различных электронных сетей, однако наиболее резонансной из них оказалась Интернет. Как информационный образ прошлого, настоящего и во многом будущего развития мира, эта сеть занимает умы техников и ученых, бизнесменов и банкиров, школьников, домохозяек, писателей. По данным IDC (на 2000г), к 2002 г. число пользователей Internet в мире достигнет 380 миллионов – действительно возник целый "седьмой континент"! В 2001 году некоторые источники называют уже цифру 469 млн. уже существующих пользователей… Разные люди со всех концов света, добровольно вступившие в увлекательнейшую игру под названием Internet, создали своеобразную "киберпопуляцию", в которой (как предполагется) нет деления по расовой, национальной, религиозной, возрастной, половой, профессиональной и еще Бог знает какой принадлежности. Они называют себя "граждане Сети" - "netizens", от англ. net — сеть и citizens — граждане.
Политика — одна из граней социума, которая активно высвечивается в Internet. Речь идет не только о мелочах типа предвыборной Internet-агитации или создании WEB-сайтов политических партий. Internet становится средой, дающей возможность глобального проникновения любым политическим формациям. 
Через Internet заявляли о себе повстанцы из мексиканского движения сапатистов, лишенные доступа к масс-медиа в своей стране. В Internet вышли противники индонезийского президента Сухарто, когда они подверглись полицейским репрессиям в Джакарте. К Internet обратились сербы после того, как натовцы разбомбили теле- и радиопередатчики. В Сети ведут информационные войны сторонны в арабо-израильском и многих других локальных конфликтах. Даже в Америке, где Интернет скоро станет государственной религией, сенаторы периодически совершают против него поползновения. А все дело в том, что в Интернете начинают создаваться сообщества, независимые от каких-либо государств. Эти сообщества создаются очень легко (познакомиться в Интернете с людьми, близкими по взглядам очень просто) и развиваются бесконтрольно. Государствам это ой как не нравится… Так, в докладе РЕНД корпорейшн (RAND corporation) «Homeland Security DoD Directives», рассматривая угрозы США, анализируется среди различных видов угроз также и кибер-угроза состоящая в возможном нападении на ключевые узлы управления с целью ликвидировать целостность управления боевыми действиями армии в военном конфликте. 
Справедливости ради следует заметить, что обитателям Сети тоже не нравятся государства. В "Билле о независимости киберпространства" они высказались однозначно: "У нас свои законы, и мы обойдемся без правительств. Не суйтесь в нашу жизнь".
Грани между государствами стираются Интернетом настолько успешно, что правительства уже забеспокоились. В самом деле, ничто не мешает гражданину одной страны осуществлять онлайновый бизнес в другой стране (или пуще того, во всех странах одновременно). А тут еще начинают появляться электронные деньги, и налоговым службам приходится сильно ломать голову над тем, где, с кого и сколько брать. А главное, какими купюрами: понятие "национальная валюта" становится все более относительным. Интересен космополитизм Internet. В связи со взятием заложников в Перу пользователи Internet в этой стране выпустили заявление, осуждающее этот акт и призывающее к мирному разрешению конфликта. Но одновременно по Internet распространялись издания того самого повстанческого движения "Тупак Амару", представители которого и захватили заложников. Как выяснилось, чрезмерное увлечение Internet не проходит бесследно и даже способно привести к серьезным психическим расстройствам. В медицинской среде на Западе появился специальный термин — "синдром зависимости от Internet" (Internet addiction syndrome), характеризующий желание человека отгородиться от всего земного, уйти в своеобразную виртуальную изоляцию. 
Нетрудно видеть, что виртуальный мир Internet пытается жить по своим законам, хотя сферы его деятельности достаточно точно копируют реальный мир. В Internet есть собственная политика, криминал, искусство, бизнес и т. д., ему свойственны все проявления человеческого общения, какие бы формы оно ни принимало. Наша страна по разным причинам открыла окно в этот мир совсем недавно. Упомянутые выше категории людей (а их на самом деле гораздо больше, чем принято считать) имеют свой собственный взгляд на мир Internet и ожидают от него решения своих, иногда очень специфических, проблем. Для кого-то это средство общения, для других - обучения, приобщения к сокровищам мировой культуры, сфера решения деловых проблем. Есть и такие, для которых Internet - это среда воздействия на информационную сферу, способ приобретения скандальной известности или "славы Герострата", сеть становится сферой реализации конфликтов как на уровне личность – общество, так и на уровне макрогрупп.
Вместе с тем анализ Сети как социального явления еще только начинается, специфического инструментария в социологии для теоретической рефлексии не выработано, киберсообщества пытаются анализировать традиционными средствами. Насколько адекватен такой подход, каковы качественные измерения интернет-сообществ, что они представляют собой как феномены в жизни современного человечества – этот круг проблем еще не получил у нас должного внимания. Попытку наметить подходы к такого рода проблематике и представляет собой данный текст. 
В то же время следует признать, что писать текст о глобальной киберкоммуникации подобно тому, как средствами рисуночного письма пытаться передать смысл и содержание книжной культуры – на некотором уровне это еще удается, но чем больше дров, тем дальше лес…

Информатизация как предмет социальной рефлексии.

Ушедший век изменил жизнь человечества неузнаваемым образом – поменялись масштабы, формы и средства организации социальной жизни, до неузнаваемости изменился облик того, что принято называть культурой, неорганическое тело человека выросло, достигнув ближнего космоса. Каждое из нововведений шокировало и вызывало новые надежды, как в зеркале отражая всю палитру проблем, нерешенность которых толкала к поискам нового. Как писали в начале ХХст. И,Ильф и Е,Петров, «радио изобрели, а счастья все нет». Вспомним, какие неслыханные возможности виделись в связи с выходом человека в космос, как представлялось в 50-е годы истекшего столетия, что уже к 2000 г. человечество овладеет межпланетными перелетами и за счет освоения ресурсов космического протранства сможет решить множество своих проблем! Где вы теперь, романтики межзвездных трасс? 
Однако разочарования на этом пути не останавливали энтузиастов – в конечном итоге западная, евроатлантическая цивилизация, (согласно М.Веберу, восходящая к религиозности пророческого типа), не предполагает иного способа отношения к действительности, кроме как стремления к ее принципиальному обновлению, качественному преобразованию – воплощению некоторого трансцедентного начала - Царства Божьего, идеального конечного состояния. Сознание человека, формирующееся в нашем мировоззренческом интерьере, предполагает видение реальности в масштабах некоторой утопии – проекта преобразования действительности. И смысл существования индивида сводится в конечном итоге к участию в такого рода преобразовании – начиная от личностного, заканчивая вселенским масштабами бытия. Варианты здесь видятся и виделись самые разнообразные и попыток их воплощения последние два тысячелетия демонстрируют немало. 
Начало очередного из таких проектов мы наблюдаем в нынешнее время – со всеми положенными ему атрибутами. Есть реальность, которую необходимо преобразовать коренным образом – на смену индустриальному обществу должно (волею Прогресса – не подумайте, что Божественной или, тем паче, чьей-то человеческой) прийти информационное общество, которое избавит всех (не подумайте, что только некоторых!) от проблем – как общественного, так и личностного характера. Мир обновится и в нем будут жить лучистые существа - даже новую техногенную сферу уже предлагают называть Ноосферой – сферой Разума, совсем по Тейяру де Шардену (а почему не по Вернадскому?). Готовы уже соответствующие апостолы и пророки в лице основателей Сети Сетей. Так будет, ибо так устроен мир – налицо концепция субьектности эпохи модерна.
Развитие новых коммуникативных технологий, одним из воплощений которых является глобальная сеть столь стремительно и впечатляюще, столь ново и необычно, открывает столь невиданные перспективы, что приводит некоторых исследователей к выводу о сравнимости происходящего с неолитической революцией, возникновение киберсреды мыслится чем-то вроде критического водораздела в развитии человечества в целом: «Homo sapiens – это кроманьонец, Homo sapiens sapiens – это современный человек разумный, Homo sapiens sapiens Internetus – это человек сетевой - Netizen – новый общественный вид, формирующийся на наших глазах. Этим мы хотим сказать, что человечество, вступая в новую эру – информатизационную – изменяется само – оно транс-формируется социально и интеллектуально. Человек из животного общественого биологически и психологически превращается в животное общественное интеллектуально – формируется единое информационное и интеллектуальное пространство – возможно, это и есть Ноосфера Вернадского, может быть она только зарождается, а может быть это начало конца ее эмбрионального развития (детства?) и мы наблюдаем ее переход в новую фазу?» ( 7.)
Следует заметить, что Интернет не является единственной сетью в своем роде – имеются другие подобные технологические образования – в военной, экономической, научной сфере. Однако ее отличие в том, что она с некоторых пор стала фактором, существенным образом влияющим не на специализированные области человеческой деятельности (например, банковскую), но на процесс общественной жизни в целом. Эта сеть стала представляться как единственный, монопольный фактор полноценности проистекающего коммуникативного процесса – тот, кто работает в ней присутствует на острие современности, он полноценен; кто же нет – отстает день ото дня все безнадежнее. Возник даже афоризм: «Если Вас нет в Интернет, то Вас просто нет». 
ХХ век научил нас с осторожностью относиться ко всякого рода инновациям, убедил в том, что позитивные стороны всякого нововведения становятся частью обыденности (и в ней теряются, превращаясь в нечто само собою разумеющееся), а негативные все обостряются и превращаются в неразрешимые проблемы (зачастую для тех, кто не причастен к получаемым от них выгодам). Сформировался своеобразный ценностно неопределенный дискурс современности – оптимистичный и пессимистичный в одно и то же время. Мы смотрим сегодня на рост техногенной сферы, окружающей и созидающей нас самих подобно тому, как если бы некто, рассуждая о приходе Царства Божьего, радуясь ему, сетовал при этом, что мы потеряем многое из того, что нам мило в греховном мире. Такой подход имеет место и при анализе информационной революции, которую мы переживаем в последнее время, рефлексия происходящего зачастую идет на уровне мифологизации действительности, что вполне естственно в условиях, когда сам предмет исследования еще не развился, не проявил присущей ему полноты. Однако необходимо попытаться зафиксировать ту грань, где мифологемы должны заканчиваться и где следует начинать конструировать научный инструментарий для отражения новой реальности.  
Помимо прочего, утвердившаяся в сфере гуманитарного анализа за последние годы манера оперировать системами понятий на уровне «здравого смысла» (что удобно для манипуляций общественным сознанием), лишает возможности мыслить и выражать действительную сложность проблематики. В этом плане интересна мысль П.Бурдье: «Если принять: чтобы быть понятым, нужно работать над употреблением слов таким образом, чтобы они не выражали ничего, кроме того, что хотели сказать, то можно видеть, что наилучший способ говорить ясно – это говорить сложно, чтобы попытаться передать сразу то, о чем говорят, и отношение с тем, о чем говорят, и избегать говорить невольно больше и отличное от того, о чем были намерены говорить» (8.). Простота мышления, таким образом, не должна означать его примитивности. И в то же время Бурдье упрекают в сложности манеры изьяснения.
Совершенно естественным в начале рассмотрения возможных изменений социальной жизни, вызванных появлением глобальной коммуникативной среды, будет выглядеть вывод, что мы их не знаем. Но знаем, что они есть и будут, что их необходимо изучать. Особенностью науки конца ХХв. является высокая степень специализации и связанная с ней отчужденность систем знаний гуманитарного и технологического плана, приводящая к предубежденности со стороны «гуманитариев» к технологически насыщенным видам деятельности и наоборот – возникновению у «технарей» убеждения, что гуманитарная сфера знания суть «пустопорожняя болтология». Сеть формируется как раз на пороге этих специализированных интеллектуально насыщенных сфер деятельности и складывается впечатление, что век грядущий востребует здесь не одномерного, специализирпованного человека индустриальной эпохи, а личность возрожденческого типа – всесторонне, универсально развитого (или, по крайней мере, ориентированного) энциклопедиста, способного одинаково легко двигаться во всей полноте знания современности, с установкой на творческое отношение к действительности, а не утилитарного функционалиста. В конечном итоге сегодня даже в производстве автомобилей собственно инженерная деятельность уже отступила на второй план, уступив место дизайнерам и маркетологам – специалистам гуманитарного профиля.
Конституируется пороговое пространство, в которое вступает научная мысль современности, проявляет себя в области конструирования социальных утопий и социологического теоретизирования.
Как справедливо замечает Д.В.Иванов, « Логично ожидать, что компьютеризация привлечет повышенный интерес социологов-теоретиков и будет интерпретирована в моделях трансформации современного общества как ключевая тенденция. Однако социологическое сообщество в основном идет по пути «встраивания» новых тенденций в общий ряд с прежними, по пути подгонки фактов под традиционные объяснительные модели. Пожалуй, наиболее популярным является тезис, гласящий, что распространение персональных компьютеров и компьютерных сетей (в особенности, развитие сети Internet) — это решающий шаг на пути к информационному обществу. Но если разобраться в теоретическом смысле расхожего понятия «информационное общество» и проанализировать то, что действительно происходит в обществе рубежа веков, то можно прийти к парадоксальному выводу: внедрение в жизнь человека так называемых «информационных технологий» скорее удаляет нас от того информационного общества, о котором писали Д. Белл, А. Турен, Э. Тоффлер, П. Дракер, З. Бжезинский, Й. Масуда и др. 
Обобщая все написанное социологами и футурологами в 60–90-е годы XX в. по поводу информационного общества, можно следующим образом представить базовые черты этого типа социальной организации. 
1. Определяющим фактором общественной жизни в целом является научное знание. Оно вытесняет труд (ручной и механизированный) в его роли фактора стоимости товаров и услуг. Экономические и социальные функции капитала переходят к информации. Как следствие, ядром социальной организации, главным социальным институтом становится университет как центр производства, переработки и накопления знания. Промышленная корпорация теряет главенствующую роль.
2. Уровень знаний, а не собственность, становится определяющим фактором социальной дифференциации. Деление на «имущих» и «неимущих» приобретает принципиально новый характер: привилегированный слой образуют информированные, неинформированные — это «новые бедные». Очаг социальных конфликтов перемещается из экономической сферы в сферу культуры. Результатом борьбы и разрешения конфликтов является развитие новых и упадок старых социальных институтов.
3. Инфраструктурой информационного общества является новая «интеллектуальная», а не «механическая» техника. Социальная организация и информационные технологии образуют «симбиоз». Общество вступает в «технотронную эру», когда социальные процессы становятся программируемыми.
Такого рода информационное общество еще не состоялось, хотя основные технико-экономические атрибуты постиндустриальной эпохи налицо: преобладание в ВВП доли услуг, снижение доли занятых во «вторичном» и рост доли «третичного» секторов экономики, тотальная компьютеризация и т. п. (Заметим, что все эти черты характерны для социумов составляющих «первый мир», для «золотого миллиарда».) «Университет не заменил промышленную корпорацию в качестве базового института «нового общества», скорее, академическое знание инкорпорировано в процесс капиталистического производства. Общество сейчас мало походит на целостную программируемую систему институтов. Оно, по признанию Турена, больше похоже на мозаичное поле дебатов и конфликтов по поводу социального использования символических благ.» (9.)
Рассуждая о социальных и организационных следствиях информационной революции, Фрэнсис Фукуяма, в своих тезисах, представленных на конференцию проводившуюся в 2000г. РЭНД корпорейшн (10.)- останавливается на том, что она изменила в промышленно развитых странах не столько количество социальных связей или их интенсивность, сколько их «радиус». Информационная революция предоставила возможность индивидуумам формировать социальные связи с людьми, котрые, не принадлежа к их местному «физическому сообществу», тем не менее являются с ними идентичными по способности вступать в социальное взаимодействие. Фукуяма замечает, что, освобожденный от ограничений, наложенных географией, каждый из участников глобальной сети, может теперь иметь множественные идентичности, будучи участником различных "общин", с которыми он способен взаимодействовать. Окончательные социальные последствия этих изменений еще остаются неосознаваемыми и нерассмотренными. Ближайшим социальным следствием, по мнению исследователя, является рост влияния неправительственных организаций ( non-governmental organizations (NGOs)) и вызванная этим проблема повышения их социальной ответственности. ( Ярчайшим примером тому сегодня является антиглобалистское движение.) В конечном итоге участники круглого стола приведенной выше конференции согласились с тем, что, «хотя информационная революция сделалась возможной благодаря направлению технологического развития, ее последствия существенно не будут определены технологическими событиями. Курс информационной революции будут определять прежде всего социальные факторы».(там же, пер.авт.) Можно добавить, что социальные факторы, в свою очередь, в существенной степени будут определяться способом самоидентификации индивидов и социальных групп, обусловленным теми теоретическим средствами, которые будут актуализированы в настоящих исторических условиях.
Если развитие информативно-коммуникативной среды до рубежа 80-90г.г. определялось логикой создания принципиально возможных технологических средств, то после этого периода технология стала вторичной, превратилась в социальное следствие, которое возникает несколько раньше или несколько позже. В рамках указанной выше конференции предлагалось разделять понятия «технология» и «артефакт» (направленность ее применения, заявленные намерения относительно этого), акцентируя внимание на том, что вторые будут иметь намного большее социальное и политическое значение, чем первые. Авторы другого аналитического материала той же корпорации РЭНД акцентированно заостряют внимание на том, что защита инфраструктуры в киберпространстве не сводится только к проблеме ее технологической уязвимости, - необходимо формировать "ноополитику". (11.)
Недавно созданнная под предводительством главы IBM общественно-политическая группа Computer Systems Policy Project (CSPP) ставит своей целью продвижение общества к Сети. В нее входят руководители восьми крупнейших IT-кампаний: Intel, Computer Corporation, Hewirtt-Packard, SGI, Cisco Systems Inc., Compaq Computer Corporation, Dell Lucent Technologies, Sun Microsystems Inc. Организация делает особый акцент на политической сфере отношений, включая международную торговлю, экспортный контроль, электронную коммерцию и ее налогообложение. Для этого, согласно точки зрения участников группы, необходимо выработать и ввести единую систему стандартов для всех имеющихся информационных ресурсов, для чего последние следует идентифицировать и переписать. Все это предлагается сделать для того, чтобы образовался “сетевой мир”, в котором могли бы свободно пользоваться информационными ресурсами как индивидуальные, так и корпоративные участники. Существенной проблемой, с которой сталкиваются инииаторы проекта, является прежде всего технологическая неготовность большинства стран мира к участию в киберкоммуникации на основе высоких стандартов связи. Так, минимальной скоростью, на котрой должен работать в Сети клиент, является 56Кб, что весьма труднодостижимо на основе телефонных линий. Беспроводные же технологии “последней мили” достаточно дорогостоящи, да и в силу неразвитости киберкоммуникативного фрагмента социальной жизни многим остается непонятным, зачем нужно иметь в десятки раз более дорогостоящее подключение к сети, если достаточно телефонного.
Подобно тому, как естественный матерал ограничивал возможные архитектурные конструкции в древности, а после накопления и обобщения исторического опыта в этой области стало возможным создавать материалы, диктуемые потребностью создания соответствующих конструкций зданий, необходимых для поддержания исторически необходимых форм социальной жизни, исторический опыт реализации технологий коммуникативной среды, накопленный со времени возникновения кибернетики, сделал возможным создание практически любых технологий коммуникативных структур. Возможность создания принципиально любых элементов виртуальных социумов (технологическая и организационная), опирающихся на информационно-кибернетические носители, достигнута. 
Проблема отныне (как, впрочем, и в прежние времена) в том, как распорядиться технологиями; в выборе социальных моделей, которые будут «поддерживаться» новой информативно-коммуникативной средой, в том, какой образ жизни будет предполагаться новым социальным (и обусловленным им технологическим) пространством. А это вопрос социальной политики, он восходит уже не к технологическим ресурсам человечества, а к действующим социогуманитарным парадигмам - к ценностно-нормативным представлениям о возможных и необходимых формах организации человеческой жизни в принципе. Так открытие ядерной энергии в ХХ веке сделало возможным создание биполярного мира, но само противостояние было порождено отнюдь не технологией.
Задачи подобного плана востребуют опыт построения социальных общностей в прошлом, востребуют социальную теорию применительно к новому измерению общественного бытия – к киберкоммуникативной среде. Архитектоника «Города Солнца» Томазо Кампанеллы выступала существенным моментом реализации того способа социального общения, который предполагался автором утопии; архитектоника киберпространства не более чем производное тех смысловых оснований, которые выступают основанием деятельности людей, «живущих в нем» (точнее, посредством него). Ставится под вопрос не только пространственно-временная компонента общественной жизни, но смысловая ее наполненность.  
Гуманитарная составляющая киберпространства перстала быть попутной и перспективной, она превратилась в определяющую, и потому для анализа развития киберсоциума необходимо применять уже не столько технологические категории (хотя и без них многое останется непостижимым), сколько социологические и, коль скоро существует подобная дефиниция, социально-философские. Попытка проанализировать происходящее в нем как «само по себе сущее» движение абстрактных участников коммуникативных артефактов оставит вне внимания конкретно-исторические смысл и наполненность коммуникации, анализ станет поверхностным и бессодержательным – хотя, возможно, и впечатляющим необразованную публику.
Можно констатировать, что все попытки анализа киберконтинуума с точки зрения рассмотрения технологических сторон уже бессодержательны, поскольку он стал явлением уже не технологическим, а социальным. Социальное не исчерпывается информационным и, уж тем более, не заканчивается в нем. На смену специалисту в области технической реализации сети приходит специалист в области сродни социальной инженерии. Высказывается мнение, что роль сетевых сообществ как поставщиков информации и связи вторична по отношению к их роли как фактора, инициирующего создание более сильного смысла пребывания в индивида в сообществе.(12.). Однако последнее можно отнести на счет очарования новизной, стремления людей решить свои проблемы путем применения техники, ожиданием “бога из машины” – мы готовы менять что угодно, лишь бы не изменяться самим.
Рассматриваемый момент усугубляется также традиционно сложившимся отчуждением «физиков» от «лириков», помноженным на отчуждение всех от «философов». Ведь с именем последних ассоциируется памятный многим запрет кибернетики и генетики как «буржуазных псевдонаук». Философия знакома инженерному составу поколений доперестроечной поры из курса марксизма-ленинизма, восходящего к «Вопросам ленинизма» И.В.Сталина. Курс этот читался во множестве случаев с прямолинейной простотой поколением отставных военных, уволенных из армии во время реформ Хрущева. Как обьективно, так и субьективно, курс этот, читавшийся в основной массе инженерных заведений, был связан с философской мыслью достаточно опосредованно. Однако действовал безотказно и вызвал устойчивое отвращение к этой сфере у нескольких поколений советской интеллигенции. Но, как говорится, грехи священников не отменяют религии… 
Представителям поколения перестроечного и постперестроечного философская мысль давалась под углом необходимости избавления от нее, что понималось как деидеологизация общества. С точки зрения значительного числа представителей этого поколения социальных проблем либо не существует как таковых (есть технологические), либо они разрешаемы с привлечением какого угодно знания (эзотерики, мистики, психологии в различных ее паранаучных формах), только не социологии, социальной философии. И вообще все станет на свои места само собой, а каждый должен заниматься «своим делом» в меру собственного разумения.
Попытки социального анализа происходящего в Сети сталкиваются по изложенным выше причинам зачастую с безаппеляционной позицией: «Толпы гуманитариев устремились в неисхоженные (неизгаженные) ими земли, боясь опоздать к разделу большого сладкого пирога. Слишком легко разглагольствовать о том, что на слуху у всех, но истинных знатоков которого мало. Достаточно придумать красивую сказку, и неотягощенные интеллектуальной деятельностью обыватели, визжа от восторга (или стуча зубами от страха) возведут новоявленного пророка в свои пастыри. … Пора начать думать своей головой.» (13.) Все же следует иногда поинтересоваться: что же там, в голове, находится до того, как мы ею «начнем думать» - позволит ли имеющийся операциональный ресурс (конфигурация средства) выполнить сложнейшие задачи социального анализа. Действительно, стоит согласиться с автором вышеприведенной цитаты, что «Слишком легко разглагольствовать о том, что на слуху у всех, но истинных знатоков которого мало», имея ввиду философско-гуманитарное измерение имеющих место на рубеже веков процессов. 
Вместе с тем и задача технического просвещения гуманитариев отнюдь не должна занимать для них последнего места, поскольку тон в этой тематике зададут новоявленные (они-то как раз никуда и не девались!) Ляпис-Трубецкие и опять, как в бессмертном произведении столкнемся со знакомой ситуацией:
«Волны перекатывались через мол и падали вниз стремительным домкратом…» … Вы знаете, что такое домкрат?
-Ну, конечно, знаю, оставьте меня в покое…
-Как Вы себе представляете? Опишите своими словами.
Такой… Падает одним словом.
………….
Почему Вы халтурите вместо того, чтобы учиться? 
Мне нужны деньги.» (14.)
Чтобы не оказаться в роли приснопамятного Ляписа, рассмотрим некоторые технологические факты, связанные с интересующим нас предметом.

Развитие киберкоммуникационной технологии
Для того, чтобы более предметно представить себе технологическую сторону, информатизации, становление Сети как социального явления, следует хотя бы в общих чертах рассмотреть динамику ее развития (более подробно об этом см. в более специализированных материалах – например, в книге “Атака через Интернет” (15.), материалы которой использованы при написании данной обзорной исторической справки).
В настоящее время история Internet еще не написана, хотя уже появилось много заметок и отдельных статей.(16.) Все эти материалы находятся в самой Internet Уже в начале девяностых появились даже диссертации, посвященные ее истории (17.) Попробуем хронологически рассмотреть основные события, которые имели отношение к Internet. 
В 1962 году исследования ARPA по вопросам военного применения компьютерных технологий возглавил доктор Ликлайдер (J.C.R. Licklider), который предложил для этих целей использовать взаим000одействие имеющихся государственных компьютеров. Он способствовал привлечению к этим работам частного сектора и университетских ученых. В этом же году появился отчет, выполненный Полем Бараном (Paul Baran) в корпорации RAND по заказу военно-воздушных сил, "On Distribution Communications" , в котором исследовались различные модели коммуникационных систем и оценивалась их живучесть. В отчете предлагалась децентрализованная система управления и связи, которая продолжала бы функционировать при выходе из строя части системы. Одна из рекомендаций автора касалась построения системы передачи цифровых данных для большого числа пользователей. 
Изначально, таким образом, технология своим появлением была обусловлена ситуацией необходимости сохранения военно-технического противостояния двух социально-политических систем. 
Вскоре основным направлением проводимых агентством исследований стали компьютерные сети. Главная идея состояла в построении сети из равноправных узлов, каждый из которых должен был иметь собственные блоки приема, обработки и формирования сообщений, что должно было обеспечить высокую живучесть сети даже при выходе из строя множества узлов.
Первые эксперименты по объединению удаленных узлов были проведены уже в 1965 году, когда были соединены компьютеры TX-2 Массачусетского технологического института (MIT Lincoln Lab) и Q-32 корпорации SDC (System Development Corporation) в Санта-Монике. Правда, обмена пакетами между ними в это время еще не проводилось, обмен осуществлялся посимвольно. 
В 1967 году на симпозиуме ACM (Association for Computer Machinery) был представлен план создания национальной сети с передачей пакетов. Вскоре после симпозиума Робертс (Lawrence G. Roberts) опубликовал план построения такой сети - ARPANET (Advanced Research Projects Agency NETwork), и уже в 1969 году министерство обороны утвердило ARPANET в качестве ведущей организации для исследований в области компьютерных сетей. Первым узлом новой сети стал UCLA - Центр испытаний сети, а вскоре к нему присоединились Станфордский исследовательский институт (SRI), UCSB - Culler-Fried Interactive Mathematics (университет Санта-Барбары) и университет Юта. Были осуществлены первые передачи знаков из одних машин в другие. Появился первый RFC (Request for Comments) - "Host Software" С. Крокера (S. Crocker). В AT&T Lab была разработана операционная система UNIX. Этот (1967) год можно считать годом начала сетевой революции.
Конец шестидесятых был действительно революционным периодом во многих сферах жизни общества – 70-е же годы стали периодом реализации «отвоеванных» (постулированных) новых принципов. В начале этого десятилетия американские военные занимались проблемами сохранения контроля над основными системами связи при ядерном взрыве, произведенном потенциальным противником. Поскольку таковым, прежде всего, представлялся Советский Союз, то мы почти можем гордиться своей сопричастностью к появлению Интернета. Именно Управление перспективных исследований и разработок Министерства обороны США взялось разрешить “взрывную” проблему. Возникла идея создания непрерываемой общенациональной сети
С 1970 года хосты (компьтеры, участвующие в сетевом обмене) ARPANET начали использовать для обмена NCP - Network Control Protocol. 
В начале 1971 года в сети было уже 15 узлов: UCLA, SRI, UCSB, University of Utah, BBN, MIT, RAND, SDC, Harvard Lincoln Lab., Stanford, UIU(C), CWRI, CMU, NASA/A, объединивших 23 хоста. В этом же году Томлинсон (Ray Tomlinson) из BBN предложил почтовую программу для пересылки сообщений по сети. В университете Гавайи под руководством Н. Абрахамсона (N. Abrahamson) была разработана ALONAnet. 
В 1972 году на международной конференции по компьютерам и связи было продемонстрировано взаимодействие TIP (Terminal Interface Processor) c 40 машинами сети. В этом же году была создана группа INWG (InterNetworking Working Group) под председательством профессора Станфордского университета Винтона Кирфа (Vinton Cerf) для разработки адресации, необходимой для согласования различных протоколов. Кирфом вместе с группой аспирантов была разработана группа протоколов обмена, которые позднее превратились в TCP/IP. В этом году появилась первая коммерческая версия UNIX, написанная на Си. Успех UNIX превзошел все ожидания. 
Первые международные подключения к ARPANET были осуществлены в 1973 году, когда к сети подключились машины из Англии (University College of London) и Норвегии (Rogee Radar Establishment). В этом же году была запущена спутниковая линия связи с Гавайским университетом. В середине 1975 года DARPA пришло к выводу, что ARPANET стабильна и управление Internet было передано DCA (Defence Communications Agency, ныне известное как DISA - Defence Information Systems Agency). 
Следует заметить, что существует достаточно малоизвестный факт - в 1975 году на территории СССР проводили эксперименты по созданию сетей с использованием городских телефонных линий. По свидетельству одного из участников такого эксперимента, проводившегося в г.Запорожье, система работала достаточно успешно.
Данный отрезок времени характеризовался общим ростом числа различных сетей. В 1977 году появилась THEORYNET, разработанная Л. Ландвебером (L. Landweber) из Винсконсинского университета. В сети, объединявшей около 100 специалистов по вычислительной технике, применялась электронная почта и Telnet. Была опубликована спецификация электронной почты (RFC 733). Тимшаре (Timshare) основал Tymnet. Состоялась демонстрация взаимодействия ARPANET, PRNET (Packet Radio Net), Ethernet и SATNET (Satellite Net-work) на базе протоколов Internet. В 1979 году на базе UUCP была запущена USENET. Сеть PRNET перешла под эгиду DARPA. 
ARPANET теперь фактически состояла из двух пересекающихся сетей. Одна являлась рабочей для исследователей ARPA, другая служила для тестирования и разработки. В январе 1981 года в целях определения степени пригодности для министерства обороны США предлагаемых различными разработчиками компьютерных систем был создан Центр компьютерной безопасности министерства обороны (DSC - Defence Security Center). Началась эксплуатация BITNET (Because It's Time NETwork) и CSNET. В 1982 году DCA и ARPA установили в качестве основы построения сети Internet Protocol (IP) и Trans-mission Control Protocol (TCP). 
Министерство обороны США 1 января 1983 года объявило TCP/IP своим стандартом. Было объявлено, что ARPANET закончила исследовательскую стадию, но продолжает оставаться под руководством DARPA и DCA. Введение разработанного в Висконсинском университете сервера имен более не требовало от пользователей знания цифрового адреса необходимой машины. В этом же году вся ARPANET была переведена с NCP на TCP/IP. Из состава ARPANET выделилась сеть MILNET (Military Network), предназначенная только для обмена военной информацией. Этот момент можно рассматривать как начало специализации уже единой системы сетевых взаимодействий. Появились настольные рабочие станции c ОС Berkeley UNIX, которая включала программы IP-соединения. Была создана IAB (Internet Activities Board). 
В 1984 году введена система DNS (Domain Name System). Общее число хостов в сети превысило 1 000. В США производство настольных компьютеров в первой половине 80-х годов ежегодно удваивалось.
В сентябре 1985 года DSC был переименован в Национальный центр компьютерной безопасности - NCSC (National Computer Security Center), который перешел под управление Агентства национальной безопасности - NSA (National Security Agency). Был создан NSF (National Science Foundation), цель которого состояла в построении сети CSNET (Computer Science Network) для объединения национальных компьютерных центров, многие из которых не имели доступа к ARPANET. 
Работы по формированию CSNET усилились в 1986 году, когда началось создание центров суперкомпьютеров. В результате этого была создана сеть NSFNET с магистральной скоростью передачи данных - 56 Кбит/с. Сеть основывалась на 5 суперкомпьютерных центрах в Принстоне, Питсбурге, UCSD, NCSA и Корнельском университете. Это позволило существенно увеличить количество передаваемых данных между университетами. Число хостов в 1987 году превысило 10 000. Число хостов BITNET достигло 1 000. Построением NSFNET стали заниматься консорциумы IBM, MCI и MERIT. 
2 ноября 1988 года выпускник Корнельского университета Роберт Таппан Моррис запустил в сети свою программу, которая из-за ошибки начала бесконтрольное распространение и многократное инфицирование узлов сети. В результате было инфицировано около 6200 машин, что составило 7,3 % общей численности машин в сети. Ситуация с компьютерными вирусами требует отдельного рассмотрения, поскольку в значительной степени влияет на формирование мифологии и этических оснований субкультуры Сети. Пока же наибольшее внимание уделяется экономическому измерению последствий подобного рода активности.
В 2001 г. потери от червя Code Red, как сообщила одна независимая исследовательская фирма, суммарно составили $2,6 млрд. Размер общего ущерба, нанесенного компьютерными вирусами по всему миру в этом году, был назван равным $10,7 млрд. Эти данные привела организация Computer Economics , по оценке которой суммы ущерба 2000 года и 1999 года от навязчивых червяков составили $17,1 млрд. и $12,1 млрд. соответственно. 
Как заявил Майкл Эрбшло (Michael Erbschloe), вице-президент отдела исследований Computer Economics, если до конца этого года не появится никаких новых изобретений в области компьютерных вирусов, суммарный объем разрушений от вездесущих программных кодов составит около $15 млрд. При этом вторым по масштабности разрушений после Code Red будет назван вирус Sir Cam, который инфицировал около 2,3 млн. компьютеров и обошелся заразившимся в $1 млрд. 35 млн. Самыми дорогостоящими в 1999 и 2000 годах оказались небезызвестные Love Bug и Melissa. Первый, родившийся в мае 2000 и мутировавший в 50 различных вариаций, стоил около $8,7 млрд., тогда как ущерб от Melissa в недалеком 1999 году составил $1,2 млрд.
В 1989 году число хостов превысило 100 000. DARPA сформировала CERT (Computer Emergency Response Team). Сеть NSFNET перешла на магистральную скорость T1 (1,544 Мбит/с). К сети NSFNET подключились Дания, Исландия, Канада, Норвегия, Финляндия, Франция и Швеция. Под эгидой IAB образованы IETF (Internet Engineering Task Force) и IRTF (Internet Research Task Force). К сети подключились Австралия, Великобритания, Германия, Израиль, Италия, Мексика, Нидерланды, Новая Зеландия, Пуэрто Рико и Япония. 
В 1990 году собственно ARPANET прекратила свое существование, ее функции продолжала NSFNET. К сети подключились Австрия, Аргентина, Бельгия, Бразилия, Греция, Индия, Ирландия, Испания, Чили, Швейцария и Южная Корея. 
В 1991 году в Майнском университете П. Линднер (Paul Lindner) и Марк МакКахил (Mark P. McCahill) разработали программу Gopher. В CERN (Centre European pour la Recherche Nucleare) Тим Бернес-Ли (Tim Berness-Lee) разработал World-Wide Web (WWW). Филипп Циммерман (Philip Zimmermen) реализовал PGP (Pretty Good Privacy). Сеть NFSNET стала использовать магистрали со скоростью T3 (44,736 Мбит/с). Трафик стал составлять 10 миллиардов пакетов в месяц, что составляло 1 триллион байт/месяц. К сети подключились Венгрия, Гонконг, Польша, Португалия, Сербия, Сингапур, Тайвань, Тунис, Чехия и Южная Африка. 
Число хостов в 1992 году превысило 1 000 000. Служба IAB (Internet Activities Board) была реорганизована в Internet Architecture Board и стала частью общества Internet (Internet Society). К сети подключились Венесуэла, Камерун, Кипр, Кувейт, Латвия, Люксембург, Малайзия, Словакия, Словения, Таиланд, Эквадор и Эстония. 
В 1993 году NSF создал InterNIC для реализации специфических служб Internet: службы директорий и баз данных, службы регистрации и информационной службы. К NSFNET подключились Вирджинские острова, Болгария, Гана, Гуам, Египет, Индонезия, Казахстан, Кения, Коста-Рика, Лихтенштейн, Объединенные Арабские Эмираты, Перу, Россия, Румыния, Турция, Украина, Фиджи . 
Начиная с 1994 года началась торговая деятельность через сеть. Трафик NSFNET превысил 10 триллионов байт/месяц. По популярности среди пользователей WWW обошла Telnet. К сети подключились Алжир, Армения, Бермудские острова, Буркина-Фасо, Ямайка, Ливан, Литва, Китай, Колумбия, Марокко, Масау, Нигер, Никарагуа, Новая Каледония, Панама, Свазиленд, Сенегал, Узбекистан, Уругвай, Филиппины, Шри-Ланка и Французская Полинезия. 
С 1995 года регистрация доменных имен перестала быть бесплатной. Начиная с 14 сентября за регистрацию, которая до этого субсидировалась NSF, взимается плата в размере 50$. С апреля NSFNET, существовавшая только благодаря поддержке правительства, исчезла, и была установлена коммерческая система. Internet продолжил свое существование. 
На 1 января 1996 года сеть объединяла 9 472 000 хостов, - за без малого двадцатилетие она окончательно превратилась в глобальное массовое явление (разумеется, пока для евроатлантического сообщества и отдельных стран АТР, Израиля). Динамика доступности и политическое лоббирование Сети растут.
Возникновение Word Wide Web выступило существенной предпосылкой осуществления сетевой коммуникации в ее сегодняшнем виде. 
Развитие Internet сегодня было бы невозможно без проникновения в массы сравнительно дешевого, простого в обращении и компактного компьютера. Internet, родившийся в среде военных и ученых и базировавшийся на громоздких супер-аппаратах, без ПК так бы и остался уделом "яйцеголовых" умников. Так что можно сказать, что тот Internet, к которому мы сегодня привыкли, получил второе рождение с выходом в свет "персоналки". 
Идея будущей "персоналки", возникшая у специалистов IBM, была встречена весьма прохладно. Уже перед самым началом производства невиданных доселе мини-ЭВМ в 1981 г. председатель правления IBM Томас Уотсон категорично заявил: "Я думаю, мы продадим не более пяти компьютеров". История его поправила — количество ПК во всем мире скоро достигнет одного миллиарда.
В то же время «не-персональные», «бльшие» компьютеры продолжили далее свое развитие. Так 15 августа 2001 года национальная лаборатория им. Лоуренса в Ливерморе, США, представила самый производительный компьютер в мире, основная задача которого будет заключаться в моделировании взрывов атомных бомб.
Супер-ЭВМ ASCI White стоимостью $110 млн. занимает площадь, эквивалентную двум баскетбольным площадкам. ЭВМ была построена специалистами корпорации IBM с использованием стандартных процессоров и модифицированной версии операционной системы AIX. По утверждению IBM, супер-ЭВМ способна выполнить за секунду такой объем вычислений, на выполнение которого обычному калькулятору потребовалось бы 10 млн. лет. 
Пресс-секретарь лаборатории им. Лоуренса Дэвид Швоглер (David Schwoegler) заявил, что ASCI White передает эстафету новому поколению ученых-ядерщиков, которым не довелось разрабатывать и испытывать "вживую" ядерные бомбы. США осуществили последний подземный ядерный взрыв уже около 10 лет назад. С выпуском ASCI White США выполнили первую половину 10-летней программы министерства энергетики по повышению быстродействия стратегических вычислений (Accelerated Strategic Computing Initiative, ASCI). 
Цель программы ASCI - создать к 2005 году супер-ЭВМ, которая сможет эффективно моделировать атомный взрыв. При этом плановая производительность ЭВМ должна составить 100 трлн. операций в секунду. Для сравнения, ASCI White обладает производительностью 12,3 трлн. операций/сек.
Компания Compaq Computer, второй по величине производитель ПК в мире, работает над созданием ЭВМ, производительность которой приблизится к 30 трлн. операций в секунду. (По материалам k2kapital.com)
Наряду с технологической стороной развития сетевых коммуникаций (на языке компьютерщиков – «железа») их программное обеспечение имеет свою историю становления.
В 1965 г. компьютерщик Теодор Хольм Нельсон впервые явил миру чудо гипертекста. Его возникновению предшествовали 5 лет напряженной работы над информационной сетью "Ханаду" — прообразом WWW. Несмотря на то что "Ханаду" было суждено умереть (хотя проект и спонсировал сам Джон Уокер, основатель компании "Аутодеск"), именно Тед Нельсон считается отцом гипертекста в том виде, в котором он используется в WWW. 
Однако только в 1989 г. сотрудник Европейской лаборатории физики частиц (CERN) Тим Бернерс-Ли, занимавшийся проблемой информационного обмена между физиками-ядерщиками с помощью компьютерных систем, сделал попытку применить гипертекст для этой цели. Сначала он создал систему "Инкуайя", на которой отработал детали концепции Всемирной паутины. Главная мысль, которую талантливый программист заложил в основу будущей информационной среды, состояла в том, что компьютеры должны выдавать человеку информацию ассоциативно, то есть так, как это с точки зрения современной науки происходит в его мозге. 
Когда мы думаем о некотором предмете, подсознательно инициируются все связанные с ним понятийные и образные поля нашего сознания. В нашем мозге неосознанно создается длинная цепь связанных между собой воедино образов, понятий и прочих ассоциативно выявленных информационных ресурсов. Принцип построения таких подсознательных мозговых цепочек и предложил реализовать Тим Бернерс-Ли в компьютерной системе. 
В 1990 г. был готов первый вариант программного обеспечения. При финансовой поддержке Стива Джобса Тим Бернерс-Ли разработал протокол HTTP, управляющий потоками информации в WWW, адресную систему URL и язык создания гипертекстов HTML. 28 октября 1991 г. Тим объявил об открытии списка адресов WWW — этот день также можно считать днем рождения Всемирный паутины. А уже в декабре 1992 г. Национальный центр по суперкомпьютерным приложениям США объявил о выходе первого Web-сервера. 
В 1993 г. 23-летний программист Марк Андриессен создал первую программу-навигатор для "путешествия" в среде Web и назвал ее "Мозаик". Этот браузер представлял собой пример программного обеспечения нового поколения. Простому, удобному, понятному, дающему возможность работать как с текстами, так и с графикой, состоящему всего из 9 тыс. строк кода (против, например, 15 млн. строк Windows-95), навигатору "Мозаик", а заодно и самому Андриессену предсказывали большое будущее. Программистом заинтересовался основатель Silicon Graphics Джим Кларк, и вскоре на свет появилась компания Netscape Communications — один из нынешних мировых лидеров по выпуску программного обеспечения для Internet. 
Кстати, первая операционная система Windows создавалась, когда основателю компании Microsoft Биллу Гейтсу исполнилось всего 23 года - сегодня именно браузеры Netscape Navigator и Windows Explorer стали основными конкурентами на рынке Internet. 
Одновременно с Web была разработана другая технология, известная сегодня под названием Jawa. Детище корпорации Sun Microsystems позволяло соединить посредством Internet домашний компьютер с любыми цифровыми устройствами, создать своеобразную информационную супермагистраль. Ее путь был тернист и едва не закончился крахом. Однако так получилось, что громко заявившая о себе WWW спасла Jawa от забвения. В свою очередь последняя на редкость удачно вписалась в контуры глобальной информсистемы, освоилась в границах Web, расширила их, представив взорам специалистов фантастические перспективы развития.

Социологический портрет сети Интернет

По данным от Nua Internet Survey на декабрь 1998 года количество пользователей сети превышало 150 миллионов человек. Если разбить эту цифру по регионам, то картина выглядела так: 
USA&Canada 87 млн. чел.
Europe 32 млн. чел.
Asia/Pacific 25 млн. чел.
South America 4,5 млн. чел.
Africa 0,92 млн. чел.
Middle East 0,78 млн. чел.
В 2001 г. эксперты Nielsen//NetRating утверждают, что 40% всех пользователей приходится на США и Канаду. На регион, включающий Европу, Ближний Восток и Африку приходится 27% пользователей. В Азиатско-Тихоокеанском регионе часть пользователей глобальной сети выросла с 20 до 22%. На Латинскую Америку приходится всего 4% пользователей. По мнению экспертов Nielsen//NetRatings во многих странах сохраняется огромный потенциал роста количества пользователей сети. 
Количествово пользователей продолжает стремительно расти, но, разумеется, в таких странах, как США, где пользователи сети составляют уже около трети взрослого населения, в связи с наступающим насыщением темпы притока уменьшаются. 
Аналитики из Gartner Dataquest подсчитали, что к 2003 году США перестанут быть регионом с наибольшим количеством Интернет-пользователей. Их место займет азиатко-тихоокеанский регион, где с учетом Японии спустя 2 года пользователей Глобальной Сети будет насчитываться порядка 183,3 млн. К тому времени, по утверждениям экспертов, аудитория американских Интернет-пользователей будет состоять примерно из 162,8 млн. человек. Примечательно, что в Западной Европе преимуществами Веб будет пользоваться порядка 162,2 владельцев компьютеров, мобильных телефонов и электронных органайзеров. 
Впоследствии лидерство стран Азии в плане масштабности аудитории Интернет-пользователей только возрастет. К 2005 году в Китае и Японии вместе будет насчитываться около 151,5 млн. пользователей Сети, что составит 61% от общей численности активных пользователей азиатско-тихоокеанского региона. А в Индии к тому же 2005 году услугой доступа в Сеть воспользуется 21,3 млн. человек, что придаст государству статус четвертой по численности Интернет-пользователей страны на Востоке. 
В США к 2005 году, по оценкам экспертов (на середину 2001г.), возможности Интернет познают 248 млн. пользователей. В 2000 году таковых насчитывалось не более 78 млн. человек. В конце прошлого года не блистали данным показателем и неоднократно упомянутые страны Востока. База данных Интернет-пользователей Японии состояла из 24,4 млн. имен, в Южной Корее – из 16,7 млн., в Китае проживало 14,6 млн. пользователей Сети, а в Тайване – 4,6 млн. Отставание Азии от США, однако, проявится в случае с доходностью региона от предоставления услуг доступа в Интернет. Вплоть до 2005 года рынок подобных сервисов в азиатско-тихоокеанском регионе будет оцениваться примерно в $17,2 млрд., тогда как Америка получит в качестве дохода от предоставления доступа в Сеть все $21,2 млрд. Разница между количеством Интернет-пользователей и уровнями доходности двух регионов, по словам аналитиков, как раз и объясняет более высокие, нежели в США, количественные темпы роста аудитории пользователей Сети в странах Азии. Стоимость работы в Интернет на Востоке значительно ниже, чем в Штатах, что побуждает азиатов более активно осваивать возможности Глобальной Паутины. 
Если мы говорим о демографическом составе мирового интернет-сообщества, то это:  
- Женщины, которые представляют 38,7% аудитории сети. Все последние годы наблюдалась отчетливая тенденция к увеличению доли женщин. В октябре 1994 их было всего 5,1%. В странах, где Интернет получил признание сравнительно недавно, доля женщин значительно меньше.
- Средний возраст пользователя сети 35,1 год (прослеживается тенденция к увеличению среднего возраста);
- 41,1% женаты или замужем, 38,7% одиноки;
- Пользователи сети отличаются высоким образовательным уровнем: 80,9% имеют образование на уровне колледжа, 50,1% имеют высшее образование;
- Средний уровень доходов у пользователей сети составляет 52 500 долларов США в год на домохозяйство, что значительно выше, чем средний уровень доходов даже для США;
- Наиболее обширной является категория пользователей, занятых в сфере образования - 26.2%, за ней следует категория, деятельность которой связана с компьютерами - 22.3%, следом профессионалы в различных областях - 21.7%; 40% уже пользовались Интернетом в той либо иной форме на протяжении от 1 до 3 лет, 18,4% пришли в сеть в течение последнего года. (18.)
В постсоветском пространстве первые исследования аудитории Интернет были проведены в апреле 1998 года. Студия Promo.Ru совместно с поисковой системой Newman Search провела опрос 2457 респондентов - пользователей Руснета (русскоязычного сектора сети Интернет). С результатами Вы можете ознакомиться по адресу http://www.promo.ru/testlab/ctr.htm . 
Для привлечения респондентов были задействованы четыре ведущие рекламные сети, что обеспечивало наиболее полный охват аудитории. Это было наиболее важным моментом, т.к. предыдущие опросы осуществлялись самостоятельно популярными российскими серверами, но их результаты характеризовали именно аудиторию сервера, проводившего опрос, а не аудиторию Рунета в целом. В 1998 году исследованием аудитории российской сети занялись и профессиональные исследовательские агентства - Комкон2 и Gallup Media. В 1998 году агентство Комкон2 провело сертифицированные исследования по технологии RTGI (российский индекс целевых групп), по России было опрошено 35 000 человек. Вот некоторые цифры:
- Регулярная аудитория в России более 1 млн. человек (2,7% от взрослого населения), эта цифра удвоилась за последние два года; 
- 33% от этой цифры составляют москвичи (5% от взрослого населения), 12% - жители С.-Петербурга, 12% - Урала, 10% - Поволжья, 8% - Западной Сибири. 
- Возрастное деление 16-19 лет - 15,7; 20-24 - 21,1%; 25-34 - 28,8%; 35-44 - 20,2%; 45-54 - 11,7%; 
- Образование: 68% - высшее, 28,5% - среднее, 3,2 % - неполное среднее; 
- 31,1% являются квалифицированными специалистами с высшим образованием, 15,1% - руководителем высшего звена, 14,3% - технический и обслуживающий персонал, 7,0% - руководители среднего звена; 
- 15% имеют сотовый телефон, примерно столько же пейджер, 25% водят свой или служебный автомобиль. (19.)
Таким образом, можно заключить, что быстро растущая аудитория сети Интернет являет собой молодую, прогрессивную, высоко образованную и обеспеченную часть общества. 
Развитие Сети в Украине происходит под влиянием всего комплекса факторов, обуславливающих жизнь нашего социума. Официально домен ua. был зарегистрирован в декабре 1994г. В связи с, мягко говоря, невысоким уровнем жизни населения, всемирная паутина оказалась доступна весьма узкой группе пользователей и продолжала оставаться некоторой экзотической приметой, обретенной вместе с государственной независимостью.
С другой стороны в Киеве, Харькове, Днепропетровске, Донецке, Одессе, существовали традиционно сложившиеся научные школы в области математики и кибернетики, десятилетиями питавшие своими кадрами мировую науку. Всемирную известность имеет институт кибернетики имени академика Глушкова – одного из основателей кибернетики; менее известны многие другие факты имеющие отношение к данной сфере, поскольку информация подобного рода в свое время не была достоянием общественности, а в условиях современности претендовать не то что на пальму первенства, но хотя бы на наличие достойных научных разработок в области вычислительной техники Украина не очень стремится, вероятно, по политическим причинам – монопольное положение одного из стратегических партнеров должно быть, как жена Цезаря, «вне подозрений». Вероятно, тема эта станет еще предметом исторических исследований, но на сегодняшний день состояние отечественной научной мысли не является фактором, определяющим развитие УаНета. 
Так или иначе, здесь Сеть стала расти, опираясь на развившиеся уже на то время фрагменты РуНета. В целом провести четкую грань между двумя этими секторами всемирной паутины вряд ли возможно и сегодня, тем более проблематично это сделать на первых этапах становления киберкоммуникации в наших палестинах. 
Во второй половине 90-х сетевые коммуникации стали более зримым социальным явлением, тематика, связанная с ними, все чаще стала возникать в СМИ. В связи с этим возникла необходимость реакции на новую среду со стороны государства. В этом плане характерной представляется ситуация , которую в ноябре 1999г. описал Юрий Радченко, спецкор CW/K Computer World: « 14 сентября, в "Фактах", аккурат меж поздравлениями и некрологами, появилась статья Ирины Десятниковой с пугающим названием: "Всемирная сеть Интернет опутана спецслужбами". Остроумная и осторожная, Ирина построила свой материал так, чтобы он выглядел подчеркнуто-отстраненно: эдакий обзор проблемы "с высоты птичьего полёта". Сие, однако, не совсем получилось, хотя и не по вине журналистки. Прежде всего - подкачали примеры: консультирующим Ирину специалистам, очевидно, не удалось найти ни одного, где Интернет в нашей стране служил бы основным средством передачи данных для каких-нибудь явных преступников. Поэтому в одном из двух примеров жутких преступных связей (курсант военного училища передаёт "одной иностранной разведке" документацию зенитно-ракетного комплекса, ЗРК) использовался: телефон. А во втором - с завозом из Эквадора кокаиновой пасты - телефон и факс...
Да, так причём же здесь Интернет? А ни при чём. То есть - совершенно.
Зато - страшно. Потому что если по телефону, как выясняется, запросто можно Родину продать, то представляете, ЧТО можно сделать при помощи Dial-Up? Ооо! А "пугануть" надо было, потому как "страшилки" являлись предисловием к интервью двух государственных чиновников: Председателя Госкомитета по связи и информации Анатолия Довгого и "одного из руководителей оперативно-технического управления СБУ", имя которого - страшная государственная тайна. Господин Довгий заявил, что необходимость лицензирования провайдерских услуг "связана с тем, что государство должно создать для всех операторов и агентов рынка стабильные, уютные (!!!) условия". И что сейчас-де "эта (провайдерская) деятельность проходит бессистемно, не ограниченная никакими правилами, непрогнозируемая, что совершенно нелогично - ведь в таких условиях всегда находятся ловкачи,.. уводящие свой бизнес в тень." Именно отсюда, по мнению Довгого, проистекают «недоимки в бюджет» и «угроза безопасности государства». А в перечне «неотягощающих» условий лицензирования господин Довгий кроме длинного (хотя и метафорического!) перечня бюрократических рогаток назвал «установку: мониторинговых спецсистем для снятия информации» и обязательное применение сертифицированного оборудования. Второй пассаж, имеющий более близкое отношение к позиции СБУ, мы процитируем дословно. "Утром - санкция суда, вечером - доступ к информации. Всё законно и согласно Конституции. Один из руководителей оперативно-технического управления СБУ считает, что проблема отклонения или принятия законопроекта, о котором идёт речь - чисто экономическая. На самом-то деле телефонные разговоры прослушивать в случае необходимости соответствующие правоохранительные органы у нас могут, и условия для этого созданы - всё законодательство отрегулировано. По логике, и Интернет автоматически попадал в эту «обойму», нужно было только внести в закон небольшую поправку из двух слов: Чего же так испугались народные депутаты?.. Проблема вся в том, чтобы крупные фирмы-провайдеры (Relcom, Infocom и т. д., почти сплошь - СП) разделили с ограниченным государственным бюджетом бремя расходов на установку систем снятия информации. Вот их-то интересы и взяли верх." Оба высоких руководителя прозрачно намекнули на интересы неких «денежных мешков» вкупе с конкретными провайдерскими СП, которые пролоббировали в Верховном Совете «откат» президентского указа о контроле над Интернет и другими средствами массовых коммуникаций. Намекая, очевидно, на совершенно конкретные мешки потраченных денег. В том же смысле - что власти своего добьются и провайдерам следует быть попокладистей - иные госчиновники высказывались и на недавней конференции интернет-провайдеров в Ялте. Так же точно объясняя, что в «тотальном колпаке» нет ничего страшного.» 
Совершенно естественно, что государственные структуры ведут себя подобно слону в посудной лавке – тем более в области едва только развивающейся, поэтому к описанную выше ситуацию следует рассматривать просто как имевший место факт. Проблема правового регулирования сетевого взаимодействия была и остается актуальной для любого государства и неудивительно, что украинская бюрократия в этом смысле не представляет собой чего-либо выдающегося.
Новым толчком к развитию Интернет в Украине стал Указ Президента Украины "О мерах по развитию национальной составляющей глобальной Информационной сети Интернет и обеспечению широкого доступа к этой сети в Украине", подписанный Кучмой 31 июля 2000 года.
Украина все больше развивает сетевые ресурсы, привлекаются новые капиталы (правда, в основном для для рекламы и предвыборной борьбы, что проявляет то измерение социальной жизни, которым Украина значима в глобальном взаимодействии), разработана государственная программа интернетизации украинских школ, министерство образования и науки совместно с одним из крупнейших WEB-холдингов учредило именные стипендии для студентов, которые занимаются проблемами развития интеллектуального потенциала страны и присутствия ее в сетевых коммуникациях 
(Сравнивая с Россией, следует заметить, что на общую федеральную целевую программу "Развитие единой образовательной информационной среды на 2001-2005 годы" выделено 61 млрд. 141,5 млн. рублей в ценах 2001 года. Чуть больше 2 млрд. долларов на пять лет на все школы, вузы и прочие образовательные инстанции. В июне 2001г. министр образования РФ подписал договоры на поставку 50 тыс. компьютеров для более чем 31 тыс. сельских школ всех семи федеральных округов.) 
Рынок провайдеров на Украине достаточно широк и развит. В 1999 году восемь крупнейших провайдеров Украины ("УкрСат", Golden Telecom, Global Ukraine, "Технологические системы", "Адамант", "Релком-Украина", "АйПи Телеком" и "УкрНет") инициировали создание Internet-ассоциации и украинской точки обмена Internet-трафиком (UA-IX). Общая пропускная способность внешних каналов, которые использовались украинскими операторами для доступа к зарубежным информационным ресурсам в 2000 году, превысила 90 Мбит/с.
Наиболее развитыми с точки зрения оказания услуг Интернет являются Киев (почти 50% рынка), Донецкая, Днепропетровская, Харьковская и Одесская области. Наименее - Хмельницкая и Волынская области. По оценкам специалистов, общее количество провайдеров на середину 2001г. определяется числом около 270. Если в крупных городах конкуренция очень высока, то в глубинке господствует "Укртелеком", который использует обычные телефонные соединения для доставки Интернета в каждый украинский дом. В свете значимости этого провайдера в развитии Интернета на Украине большой резонанс в средствах массовой информации имеет процесс приватизации "Укртелекома". 
Общая численность пользователей Интернет на Украине, по материалам: uatoday.net, учитывая постоянных пользователей и тех, кто пользуется услугами сети время от времени, в настоящее время составляет около 700-750 тыс.  
Как отмечается в сообщении, темпы развития украинского сегмента Интернет "не существенно уступают мировым - 40-45% на Украине и 50-55% в мире". При этом в развитых странах этот показатель уже снижается, а на Украине продолжает расти, - отметила пресс-служба ГКСИ. Общая численность хостов составляет 41 660, количество зон в домене UA - 23 459. Информационные ресурсы размещены на 11 498 web-серверах. 
Год назад на Украине, по оценкам Государственного комитета связи и информатизации, было 200-250 тыс. активных пользователей Интернета, а общее количество украинских пользователей всемирной сети достигало 450-500 тысяч. 
Многие люди, особенно молодежь, пользуются услугами Интернета время от времени. Наибольший рост числа пользователей, как, кстати, и ресурсов, относят к 1999 году – на начало этого года общее количество пользователей составляло 100-120 тысяч. На конец 1999 года эта цифра возросла до 170-190 тысяч. 
. Возникло множество Интернет-кафе, значительно нарастили свои информативно-коммуникативные ресурсы учебные заведения, расширился круг индивидуальных пользователей.
Предпочтения украинских нетоманов, если верить данным украинских поисковых машин, распределяются в таком соотношении:
•Регионы в среднем - около 23%; 
•Бизнес/Производство + Финансы - около 26%;
•Образование - около 13%;
•Интернет/Компьютеры - около 10%;
•Секс/Знакомства - около 8%;
•Хобби/Развлечения - около 9%;
•Туризм/Зарубежье - около 5%.
По посещаемости у пользователей УаНета первое место прочно удерживают российские ресурсы – вероятно, по причине их большей разработанности, известности и близости интересов пользователей, живущих в наших государствах. 
Многие ресурсы УаНета имеют несколько языковых версий – на украинском, русском и английском, однако пальма первенства в сетевом общении принадлежит, безусловно, русскому языку.
Содержательно материалы, размещаемые в Сети более интеллигебильны в сравнении с тем, что публикуется в обычных украинских СМИ – сказывается, что аудиторией УаНета остается все-таки достаточно образованный слой населения, который просто не станет обращаться к ресурсу, если там будут публиковать материалы на уровне районной газетенки (чем, к слову, грешат некоторые общеукраинские периодические издания).
Самой распространенной информацией в украинской части Интернета на сегодня является информация о деятельности субъектов хозяйствования - 47%, информационно-справочные ресурсы - 16,6%, информация развлекательного характера - 14,8%, информация о деятельности научно-исследовательских учреждений, учебных заведений разной степени аккредитации - 4,4%. На 6% серверов размещаются электронные версии средств массовой информации. Информация о деятельности органов государственной власти и правительственных организаций расположена на 1,3% серверов. Как видите, удивительно низок процент развлекательных ресурсов - все украинские серферы уходят в поисках развлечений на сайты с окончанием .ру. 
По данным классификатора vtv поисковой машины Meta-ukraine.com на середину 2001 года имелось по рубрикам (выборочные данные) следующее количество сетевых ресурсов:
Банки – 15
Финансы и биржевые инвестиции – 21
Бизнес-информация – 41
Онлайн-торговля – 4
Научные и учебные заведения – 49
Гос. учреждения и политические партии – 70.
Сегодня УаНет имеет все категории сайтов, необходимых для того, чтобы считаться полноправным сегментом мирового сетевого сообщества. Есть даже своя виртуальная церковь – только вот виртуального кладбища автору обнаружить пока не удалось. Некоторые из ресурсов оставляют желать лучшего - как с точки зрения технической, так и в отношении содержания, - другие явно подражательны. К примеру, значительное число из 40 сайтов политических партий к середине 2001г. не обновлялось с предыдущих выборов. Как говорится “иных уж нет, а те – далече”, однако сайты висят в “киберполитикуме”. Некоторые ресурсы представляют собой нечто подобное знаменитым долгостроям брежневской эпохи – каркас есть, а наполнения нет. Вернее, есть, но – “в стадии разработки”.
Идя на шаг позади своего “старшего брата” в лице РуНета, активисты, формирующие украинский сегмент Сети могут пользоваться опытом развития киберкоммуникации в специфической СНГовской социальной среде.
В данной работе автор намеренно не перечисляет наиболее весомые с его точки зрения ресурсы с тем, чтобы не показаться предвзятым. УаНет политизирован, коммерциализирован и регионализирован, в нем ощущается как западное, так и российское присутствие. Говорить о его перспективах можно в русле перспектив развития Украины вообще – основные системообразующие национального фрагмента Сети являются скорее проекцией геополитических процессов, чем проявлением внутренней жизни регионального социума. В принципе факт сверхполитизации нашего сетевого фрагмента уже сам по себе является показателем того, что именно политические процессы составляют на сегодня предмет удовлетворяемого нашими электронными СМИ интереса глобального сообщества к Украине. В силу этого процессы, происходящие в УаНет настолько же кореллируют с социальной динамикой, насколько с ними же кореллирует процесс политической жизни. Будущность Интернета в Украине по этой причине зависит от успеха процесса развития гражданского общества.  
Думается, непомерная акцентация на политических событиях и развитии бизнес-структур, приводит к своеобразному отрыву киберкоммуникации от процессов жизни регионального социума, в котром помимо прочего рождаются дети, учатся (и не только в ВУЗах), болеют (и не только за футбольные команды), общаются с родственниками, умирают. В этом смысле УаНет имеет не только количественные, но и качественные ресурсы роста.
Несколько странным выглядит также тот факт, что в УаНете практически нет (или они «в стадии разработки»?) ссылок на украиноязычные ресурсы западной (да и восточной) диаспоры. Уж в этом-то наши заокеанские земляки могли бы подсобить, создать хотя-бы виртуальные ворота для Украины в «цивилизованное сообщество». На фоне столь рекламируемой горячей их любви к исторической родине просто не знаешь, что и подумать о том, как они там …
В целом следует согласиться с Т.Мельник, высказавшей на страницах газеты День 19.07.2001г. точку зрения, согласно которой ““Мы еще только на пороге теоретического осмысления и практического освоения технологического и политического феномена современности под названием Интернет”. Она же выразила, вероятно, наиболее распространенные ожидания от развития Сети как средства решения в первую очередь проблем развития политической сферы общественной жизни: “Большинству граждан не хватает времени , мотивации, информации для осмысленного участия в общественной жизни. Сети решают проблему временных ограничений благодаря асинхронной природе сетевых коммуникаций: пользователи могут в удобное для себя врнемя поставить вопрос и получить ответ от депутата Облегчая задание мобилизации географически, социально и профессионально распыленных единомышленников, котрые не имеют в реальной жизни никаких иных связей, кроме Интернета, реально снижая организационные и информационные издержки, предоставляя беспрецедентные возможности для фрайдрайзинга (сбора средств) , прямого маркетинга общественно-политических идей и поддержки свободного неопосредованного дискурса, современные сетевые коммуникации открываеют действиетльно новое «виртуальное измерение» в практике организационного, партийного строительства, самоорганизации гражданского общества.» Остается добавить, что не следует забывать и о возможности возникновения манипулятивных «виртуальных политических общностей» подобных сегодняшним многочисленным «диванным партиям», выступающим якобы от имени многих, а представляющих единичных личностей. Ситуация в УаНет, как уже подчеркивалось, сегодня слишком зависима от политических процессов в Украине, рассматривать которые не входит в задачи данного исследования.

Сетевые коммуникации и проблема социальной безопасности

Из чисто информационной сети, предназначенной для обмена информацией по электронной почте и обеспечения доступа к удаленным файловым архивам, Интернет стремительно превращается в серьезный рынок услуг, в который инвестируются немалые суммы денег. Так, например, на март 2000 г. 15 основных Интернет-компаний в Европе охватывали рынок, оцениваемый примерно в $30 млрд. К примеру, в 2006 году рынок онлайновой рекламы, как полагают эксперты Jupiter Media Metrix, будет оцениваться в $15 млрд. По их оценке к 2006 году онлайновая реклама захватит собой до 7% мирового рекламного рынка, при том что в 2001 году доля Интернет-рекламы составила всего 3%. Самыми активными рекламодателями к 2006 году будут провайдеры финансовых услуг, готовые потратить на продвижение своих брэндов и сервисов онлайн до $2,1 млрд., а также автомобильные и медиа-фирмы, которые на проведение рекламных кампаний в Сети не пожалеют $2 млрд. и $1,6 млрд. соответственно.
В Интернете развивается рекламный бизнес, онлайновые аукционы, игорный бизнес, электронная коммерция. Посещаемость крупнейших серверов достигает 1 млн в день (онлайновый аукцион eBay (EBAY), данные на март 2000 г.). Возможности, предоставляемые Сетью для бизнеса изменяют его организационные модели, делая возможным непосредственную связь производитель – потребитель, децетрализуя производство. Электронная торговля расширяется, несмотря на периодические в ней разочарования. 
Коммерциализация заставляет уделять внимание вопросам обеспечения безопасности сетевых ресурсов. Если сбой или недоступность информационного сервера небольшой компании практически никак не отразится на ее финансовом состоянии, то успешная атака через Интернет ( как это было в феврале 2000 г. с серверами Yahoo, CNN, eBAY, которые стали недоступными для пользователей Интернета на период от 0,5 до 3 часов), может повлечь за собой серьезные финансовые потери. По оценкам Института компьютерной безопасности США, деятельность хакеров нанесла США в 1999 г. ущерб в размере 10 млрд долл., а 59% всех компаний сообщили, что подвергались атакам из Интернета.
Компьютерные вирусы – еще не самое страшное, что можно встретить в Интернете. Куда более неприятно, по мнению экспертов фирмы Cyveillance , во время посещения какого-нибудь Веб-сайта столкнуться с так называемым "Веб-жуком". В отличие от вируса, жука в Сети не так-то просто вычислить. И, хотя заметного вреда такой жук не причиняет, вряд ли ничего не подозревающему частному или тем более корпоративному пользователю понравится, как из его компьютера тайно будут извлекать информацию. Как считают сотрудники компании-провайдера автоматизированных Интернет-решений, Веб-жуки представляют собой невидимые графические коды, внедряемые на Веб-страницы для тайного сбора информации об их посетителях. Оставаясь незамеченными, они вбирают в себя данные об IP-адресе, типе используемого посетителем сайта Интернет-браузера, значениях cookie и другую важную информацию. Как правило, разработчики Веб-сайтов сами размещают Веб-жуков на своих страницах, чтобы собирать данные о посетителях, их пристрастиях, координатах. Однако предупредить посетителей страниц, контролируемых невидимыми жуками, о присутствии на них последних владельцы таких ресурсов, как правило, "забывают". Тем временем, по данным последнего исследования Cyveillance, за последние три года численность Веб-жуков в Сети выросла, ни много ни мало, на 488%. Другими словами, стать жертвой коварного жука-сборщика информации сегодня в Интернет в пять раз вероятнее, чем в 1998 году. В период с 1998 года по 2001 год специалисты Cyveillance изучили посредством собственных инструментов на предмет использования Веб-жуков более миллиона страниц в сети Интернет. Так, выяснилось, что даже 8 из 50 крупнейших мировых сетевых ресурсов внедрили жуков на свои домашние страницы. 
Когда речь заходит об Интерент часто можно слышать расхожее мнение, что сеть несет в себе некоторые неведомые угрозы, что в ней действуют таинственные хакеры, способные остановить в небе спутник и перекрыть воду в кранах. Согласно таким представлениям, проблема состоит в том, чтобы разобравшись в хиросплетениях медных проволочек, суметь ограничить доступ к ним людей, несущих в себе потенциальную угрозу. Поэтому поиск возможностей обеспечения компьютерной безопасности пока еще идет по преимуществу в плоскости технологических (аппаратных и програмных) решений - в последние несколько лет в ряде стран были приняты законы, призванные регулировать отношения посредством Сети; на международном уровне 22 июля 2000 года была принята Окинавская хартия глобального информационного общества. Решается проблема идентификации компьютера по регионально-национальному признаку – с тем, чтобы при сохраняющейся идеологии «равенства» всех пользователей те из них, кто, например, происходит из евроатлантического сообщества, были бы более равны, чем прочие. Решаются проблемы биологической идентификации пользователей компьютерной техники.
Сетевая безопасность по сути есть ни что иное, как одно из измерений социальной безопасности и проблемы в этой области далеко не техногенного плана. Сегодня вовсе не обязательно быть большим специалистом, чтобы совершать злоумышленные действия в локальной сети или интернете. Достаточно пойти на рынок и купить там CD с хакерскими программами. Однако за всю свою историю человечество так и не изобрело, например, ножа, которым невозможно нанести вред человеку. Выстрелить из автомата может любой, не знающий его устройства, точно так же запустить хакерское ПО может, наверное, даже неопытный пользователь. Типичные атаки хакеров, как правило, направлены на получение контроля над атакуемым компьютером, и в дальнейшем могут проводиться различные действия: сбор информации с жесткого диска, просмотр и отслеживание действий пользователя, перехват, чтение и модификация писем, посланных по электронной почте, получение контроля над серверами и остановка их работы и т.д.
Продукты, используемые для защиты сетей и компьютеров от проникновения посторонних пользователей, называются продуктами для защиты от несанкционированного доступа (НСД). К числу таких продуктов можно отнести межсетевые экраны, прокси-сервера и т.д. Использование таких систем, при правильной их конфигурации, позволяет значительно снизить опасность проникновения посторонних к защищенным ресурсам.
Межсетевой экран может устанавливаться как на сервер, так и на рабочую станцию. Используя его возможности, можно организовать работу так, что пользователь может выйти на любой открытый ресурс Сети, но при попытке доступа к его компьютеру из внешнего мира, система эту попытку заблокирует и оповестит о ней владельца компьютера. Далее можно получить информацию от системы о том, с какого IP адреса пытались получить доступ.
Другая категория продуктов предназначена для организации защищенного обмена данными и, безусловно, является наиболее надежной с точки зрения безопасности. Эти продукты, как правило, строятся на основе криптографии, они имеют возможность защищать данные шифрованием, причем данные, не только хранящиеся на жестком диске, но и данные, передаваемые по сетям, в том числе через Интернет. Таким образом можно защитить как почтовые сообщения, так и информационный обмен между абонентами.
Системы, позволяющие передавать любые данные через Интернет в защищенном виде, называют виртуальными частными сетями (VPN - Vitrual Private Networks). VPN - это виртуальная сеть с полностью закрытым от постороннего доступа информационным обменом через открытый Интернет. Именно поэтому ее называют частной. Закрытие информации в таких системах производится, как правило, с помощью шифрования, которое производится при помощи специальных программных ключей. Основным вопросом с точки зрения безопасности в таких системах является вопрос ключевой структуры. Как и где формируется ключ, где он хранится, как передается, кому доступен.
Однако чем более универсализуется связь Сети с миром повседневности и увеличивается число пользователей (в том числе имеющих специальные навыки), тем больше возникает возможностей для деструктивных взаимодействий в ней. Невозможно создать технологию, позволяющую содержательно контролировать процесс книгоиздания, но возможно создать социальную среду такого контроля, хотя бы в рамках, достаточных для удержания контроля за основными параметрами информационного поля.. К примеру, по данным открытой статистики за 1999 г. было зарегистрировано 22 144 случая несанкционированного проникновения в ведомственные компьютерные системы Пентагона, на ликвидацию последствий которых потребовалось израсходовать 25 млрд. долларов (20.)
Несмотря на все усилия спецслужб, регулярно получают огласку случаи несанкционированного доступа компьютерных преступников к секретной государственной и просто приватной информации, от кражи программ управления американскими спутниками, до полных личных данных бизнесменов, собравшихся на форум в Давосе. Учитывая, что подобные факты хищения выявляются в основном случайно, можно предположить, что выявленные киберпреступления в области кражи конфиденциальной информации разного уровня не более чем вершина айсберга. 
В мировом киберсообществе уже сложились интернациональные кланы хакеров, преследующих в сети политические или околополитические цели. Например, известны разрушительные действия т.н. группы "Электрохиппи", блокировавшие освещение в Интернет саммита членов WTO в Сиэтле. Набирают силу пацифистские и даже откровенно анархистские движения, ставящие целью препятствовать действию официальных властей любого уровня в Интернет. 
Надо отметить, что борьба с преступлениями в области информационных технологий уже сейчас стала полновесной "головной болью" и демократических, и достаточно авторитарных стран. В Великобритании в "Законе о терроризме 2000 года" жесткому наказанию подлежат действия, способные быть классифицированы как серьезное несанкционированное вмешательство в работу электронной системы. Эксперты ожидают, что данный закон не только затруднит действия экстремистов с территории Великобритании, но и сделает невозможным "войну компроматов и дезинформации" в сети во время предвыборных кампаний. 
В КНР действует целая система государственных организаций по борьбе с нежелательным для правительства информационным воздействием в Интернет. Конкретные шаги, опирающиеся на уже заметно проработанную законодательную базу, предусматривают как смертную казнь или длительные сроки тюремного заключения (10 лет) за распространение в сети информации, классифицируемой как "секретная", так и прямое разрушение "идеологически вредных" источников информации. Законы КНР жестко контролируют попытки иностранных компаний принять участие в Интернет–бизнесе на территории Китая, будь то в форме инвестиций или поставок аппаратных средств. В Афганистане лидеры движения «Талибан» вообще запретили использование компьютерных сетей не только индивидам, но и организациям.
Проблема безопасности интересна тем, что ставит вопрос о том, какова иерархия ценностей в сообществе, озабоченном ее осуществлением как проблемой собственного существования. Нет безопасности «вообще» – есть гарантированное доминирование определенной системы интересов, представляющих себя как всеобщие.
Можно сказать, что в сегодняшнем понимании киберкоммуникативная безопасность имеет два видения. 
Первое сводится к сохранению доминирующих в процессе глобализации тенденций к поддержанию и воспроизводству системы контроля за процессами всемирного социального взаимодействия со стороны ведущих геополитических субьектов современности, представленных странами «первого мира». В этом случае «безопасность» предстает как углубление открытости социального пространства транснациональному киберсообществу.
Второе видение сводится к формированию локальных групп интересов, представляющих социальные процессы, происходящие в региональных масштабах. В этом случае безопасность видится как удержание традиционно сформировавшихся форм коммуникации в подконтрольном состоянии и создание системы регулирования условий вхождения в глобальное киберкоммуникативное пространство.
И в первом и во втором случае проблема безопасности решается через проблему политической власти – хотя и с использованием идеологии «аполитичности» киберпространства. Согласно этой идеологии представителям обеих вышеобозначенных подходов необходимо признавать глобализацию как некоторый исторически необходимым образом происходящий процесс, историческую трансформацию человечества. 
Следует добавить, что как глобализация, так и регионализация на ее основании («новый национализм») сами по себе являются лишь условиями, приводящими к развитию того или иного качества социальных отношений. Закрытость локального сообщества может быть проявлением как уклонения от обезличивания и экономической стерилизации социума, так и проявлением сохранения архаических оснований общественной жизни, сдерживающих ее развитие и приводящей к исторически бессмысленной конфликтности. Глобализация в свою очередь может вести как к универсализации социальной жизни, так и к утрате региональной целостности. 
Любая «безопасность» сегодня если и возможна (о чем человечество мечтало во все времена), то только на основе использования социальных технологий – разумеется, соответствующих реалиям единого киберконтинуума. Цензура, преследование "инакомыслящих" как ведущие механизмы информационной безопасности были действенными, но остались в прошлом, изжили себя с точки зрения формирования новой коммуникативной среды. 
Проблема безопасности в этой сфере сводится к осуществлению адекватности киберкоммуникации потребностям социальной коммуникации локального сообщества, озадаченного проблемой обеспечения самовоспроизводства. Киберкоммуникация в любой из своих конфигураций не является принципиальным решением в этой сфере, поскольку она не замещает собой функционирования реалий этического плана. Киберконтинуум предполагает возможность включения индивида, живущего в таком локальном сообществе (со своими социокультурными, экономико-политическими характеристиками, традициями и этическими особенностями) в сообщества, создаваемые в рамках иных сообществ. С этой точки зрения суть проблемы в том, чтобы суметь воссоздать киберкоммуникативное сообщество, соответствующее сложившемуся традиционному социальному сообществу, создать в сетевом континууме соответствующую социальную структуру. Как это делается в традиционных континуумах современности: экономическом (введение своей валютно-денежной системы и т.п.), политическом (формирование политической структуры) более-менее известно. Как это сделать в глобальном киберкоммуникативном континууме – проблема, значение которой (не то что даже сущность) еще только начинает осознаваться. 
В будущем более адекватными указанным выше задачам, как представляется, могут быть специфически ориентированные программы образования, социальной поддержки, легитимации (общественного признания), культурные акции и тому подобное. По сути необходимо научиться создавать самодостаточные локальные киберсообщества. В настоящее время наибольшую популярность в пределах бывшего СССР приобрело видение данной проблемы под углом зрения коммуникативной психологии.
«Черный Пиар» своеобразным пугалом высится над пространством СНГ, «пиаровцы» выигрывают политические кампании, ловко манипулируя сознанием ничего не подозревающих граждан. Картина эта выводит за рамки анализа экономических, политических, культурных предпосылок происходящего, события представляются вырванными из социально-исторического контекста, не имеющими ни прошлого ни будущего. «Пиар» заменил собой идеологию – возможно ли общество без нее? Мифологизация с использованием образов информационного общества активно влияет на способность людей к ориентации в происходящем. Остается добавить, что социальные конфликты коренятся далеко не в киберпространстве и потому бесполезно бороться со следствием, отворачиваясь от причины.
Анализируя результаты опытно-конструкторских работ и прикладных исследований последних лет в области телеинформационных технологий, итоги деятельности по созданию инфраструктуры сегментов Интернет, необходимо отметить особую роль в этом процессе организаций науки и высшей школы. Общемировая тенденция состоит в том, что университеты и научные центры выступали в роли исследовательского полигона, авангарда, опираясь на который государства сумели в предельно короткие сроки создать не только опорную телекоммуникационную инфраструктуру национального масштаба, информационно-технические ресурсы, но и обеспечить начальный задел на исследования и разработки в области телеинформационных технологий следующего поколения. От понимания и поддержки таких исследований, как на национальном, так и на международном уровне, будет зависеть место Украины в мировом информационном обществе будущего.
В то же время создание национальных сегментов Сети сталкивается с проблемами, обусловленными недостатком с одной стороны понимания специфичности проблематики и, с другой, недостатком практического опыта в данной области. Если во многих странах имеется уже опыт создания сетевых сообществ десяти-пятнадцатилетнего периода, то в Украине подобная проблематика еще только начинает ставиться как практическая задача, деятельность в сфере социального конструирования подобного рода образований находится на стадии любительства. Тем не менее информационное сообщество стало фактом современной жизни и фактом все более влияющим на нашу жизнь. Без обеспечения соответствующих форм организации социального общения в киберкоммуникативной среде формирование сообщества становится все более невозможным, поскольку этот процесс определяют значимые модели социального поведения, к которым ныне относится и коммуникация в киберконтинууме. Поэтому освоение возникшего коммуникативного пространства является насущной необходимостью с точки зрения создания новых и воспроизводства традиционных структур социального общения. Как уже говорилось выше, киберкоммуникативные сообщества в Интернет уже созданы, и, общаясь в их рамках, индивид принимает соответствующую социальную идентичность, становится носителем логики поведения, формирующейся вне той социальной общности, в которой он развивался и живет. Это приводит к конфликтности как на уровне личности (конфликт с собственными мировоззренческими основаниями), так и на уровне социальной общности, возникает группа носителей интереса (не важно, насколько устойчивая), источник которого виртуален, так или иначе диссонирует с экономическими и политическими процессами, которыми живет общность, к которой индивид принадлежит в силу своей физической данности. 
Таким образом возникает основание внутренней нестабильности и нарушается процесс группового сплочения «физической» общности, существующей в силу необходимости поддержания органической стороны социальной жизни. Выходом из складывающейся ситуации, как уже отмечалось выше, представляется формирование региональных киберкоммуникативных сообществ, которые связывали бы индивида с системой его жизненных потребностей и были бы каналом вхождения в структуры общения глобального уровня. Таким образом возникающие корпоративные общности в Сети будут служить обеспечению стабильности развития «физических» социальных общностей, сопряжению интересов региональной, национальной и глобальной общностей, что выступит фактором стабильного развития и более полного использования потенциала региональной общности для ее саморазвития.
Коммуникация в рамках сетевых сообществ не будет охватывать все население (по крайней мере в начальный период только представителей наиболее активных социальных групп и учащуюся молодежь), однако степень влияния такого общения на процессы упорядочения социальных процессов в рамках общности вряд ли можно переоценить, поскольку появление такой сети будет выступать фактором социальной идентификации индивида с сообществом, ликвидации комплекса отчужденности от процесса глобального развития, ментального напряжения, связанного с комплексом провинциализма, цивилизационной неадекватности.
Использование научного потенциала социальной общности предполагает наличие соответствующих каналов общения. Традиционно сформировавшаяся система производства знания в Украине находится сегодня в состоянии перманентного кризиса. Технологическая сторона его поддержки (включающая библиотечную сеть, книгоиздательство, систему образования, академических институтов) фрагментирована. Сказываются региональные различия, практически отсутствует система формирования и отбора научно мыслящей молодежи. Особенно в этом отношении отчуждена сельская молодежь, которая традиционно была источником пополнения научных кадров – она лишена возможности доступа к полноценной среде научного общения. В силу этого не воспроизводятся мотивы научной деятельности как в обществе в целом, так и среди сельской молодежи в частности. Если не создать среду реализации определенного вида деятельности (в частности, интеллектуальной), то сама эта деятельность не только не станет развиваться, но и со временем исчезнет сама потребность в ней. Как и прежде в обществе процветает то, что в нем насаждается.

Социальные сообщества в киберкоммуникативном континнуме

Как часто бывало в прошлом, социальные последствия технологического переворота начали осознавать и пытаться изучать только когда они стали проявляться на уровне повседневности, когда с ними столкнулись «лицом к лицу». Не будучи теоретически освоенными, социальные процессы, связанные с информатизацией, остаются для нас вне поля видимости, мы столкнемся в этом случае только с их следствиями. Не зная о существовании явления, не имея соответствующего ему понятия, мы не способны его воспринимать в контексте нашей деятельности – подобно тому, как дикарь воспринимает самолет в качестве птицы (пусть и железной), компьютер все еще воспринимается подавляющим числом пользователей сегодня разновидностью пишущей машинки или игровой приставки к телевизору. 
Отсюда процессы информатизации – «интернетизации», – хороши они либо плохи, носят катастрофический характер, люди не воспринимают эту новую реальность и тем более не успевают за ее изменениями. Как не вспомнить классическое: «иные живут как во сне – смотрят и не видят!». Социальная жизнь (будучи порождаемой в той или иной мере адекватно предмету взаимодействия мыслящими индивидами) не успевает за динамикой развития информационного пространства, социальная саморегуляция происходит на основаниях, не предполагающих наличия нового качественного измерения жизни общества. Как некогда крестьянин воспринимал индустриализацию всего лишь добавкой к устоявшемуся образу жизни (дающую возможность дешево приобрести гвозди да обруча), большинство из нынешнего поколения «пользователей» воспринимает и процессы информатизации. 
Человеческому сознанию сложно освоиться с мыслью о том, что поменяется социальная жизнь в целом, а не только будет добавлен некоторый новый ее фрагмент. (Заметим попутно, что социальное вовсе не охватывает полноты «человеческого») Поэтому ситуация в виртуальном сообществе сегодня (а отсюда возникает иллюзия того, что и принципиально) некоординируема и представляет собой фактор неопределенности развития нашего общества в прежних формах, - механизм, в котором неопосредованно выражены все его противоречия. Но это сегодняшнее историческое состояние – думается, очень недолгое, которое уже проходит по мере того, как киберсообщество становится существенным фактором социальной динамики.
Структуры социального взаимодействия, возникающие с использованием новых информационно-коммуникативных технологий, являются предметом изучения уже достаточно длительное время - со второй половины 80-х годов, когда стала развиваться тенденция превращения сети Интернет в массово доступную коммуникативную среду, не только замещающую традиционные технологии в этой сфере, но и создающую новые аспекты взаимодействия между людьми.
О возможности возникновения виртуальных коммуникативных сообществ говорил еще один из основателей кибернетики Ноберт Винер.(21.) Новое социальное пространство уже достаточно давно осваивается путем художественной рефлексии – особо в этом преуспели писатели-фантасты и кенематографисты. Первичный опыт отношения (архетип, модус структурирования восприятия) к киберсообществам коренится в культурных событиях 60-70 гг.ХХст – прежде всего в становлении социального альтернативизма “новых левых”.
Первые реальные Internet-сообщества возникли в 1979 г. в связи с появлением открытых электронных досок объявлений (bulletin board system, сокращенно BBS). С возникновением в 80-х годах групп рассылки электронных сообщений и чат-форумов это явление получило дальнейшее развитие. 
Зачинателем online communities считают WELL (http://www.well.com/). В конце 80-x веб-сайт Kaliforniica Sausalito предложил пользователям новую форму общения -- по интересам, в реальном времени и с возможностью установления длительных отношений. Сервис пользовался необычайным успехом, и вскоре возникли новые модели сообществ. Они отличаются по принципам организации, технологиям, размерам, целям и демографике. Однако главная причина их успешного существования -- возможность общаться и самовыражаться в определенной упорядоченной форме, без энтропии излишней информации.
В 90-е годы средства коллективной связи были встроены в поисковые машины, и случайные посетители, попадая в такие группы во время путешествий по Internet, стали все чаще в них задерживаться, чтобы пообщаться. Разработчики предоставили организационные средства — в частности, инструменты для ведения дневниковых записей и создания персональных Web-страниц. Наиболее популярные сегодня узлы Internet-сообществ, такие как Yahoo!, America-on-line или GeoCities, привлекают ежемесячно до 60 млн. посетителей, причем длительность каждого такого посещения превышает в среднем 30 минут. 
Называющий себя самым большим community в мире, GEOCITIES насчитывал в конце ХХ века почти 1,7 млн членов и вырастал на 8000 новых пользователей ежедневно. Этот гигантский муравейник был задуман Дэвидом Бонетом (David Bohnett) из Калифорнии в ноябре 1994 года. Идея проста - упорядочить огромное количество информации в Интернете и предложить ее по четкой схеме, одновременно предоставляя различные формы долговременного общения по интересам (за плату). Огромной популярностью пользуются чаты и форумы, но чтобы в них войти, необходимо быть членом GeoCities. Под зонтик предлагаемых тем вошли практически все возможные категории (Искусство & Литература, Театр, Бизнес и Деньги, Инвестирование, Реклама; Образование, Развлечения, Кино, TV, Музыка, Игры, Покупки, Спорт, Путешествия, Технологии, Наука, Программирование, Космос, Семья и Дети, Здоровье, Медицина, Питание, Кулинария, О женщинах, тинейджерах, голубых и лесбиянках).
Большинство (60%) членов GeoCities "приходят" из Северной Америки, и 40% -- "из других стран мира".
Компании, занимавшиеся разработкой компьютерных игр, стали инициаторами создания первых WEB-сайтов, где любители игр получили возможность пообщаться с себе подобными, обменяться кодами и подсказками для прохождения сложных игровых участков, принять участие в соревнованиях. По мере развития компьютерных технологий на сайтах игровых сообществ стали появляться версии-продолжения старых и анонсы новых игр, путеводители, обзоры, добавочные модули с новыми уровнями, распространяемые в качестве поощрения наиболее активных членов. 
Сегодня родилось множество подобных сообществ, отличающихся порой весьма замысловатой иерархией. Вот один любопытный пример. 
Архитектура сайта "Сайбертаун" позволила Internet-сообществам вплотную приблизиться к воспроизведению реального мира. Пользователям предоставлена возможность построить собственный двух- или трехмерный виртуальный дом, используя широкий спектр предлагаемых проектов-образцов. Хозяин вновь построенного дома получает "гражданство" одного из "поселений", составляющих "кибергород". В своих виртуальных жилищах все граждане имеют собственный "кабинет" для виртуального общения, а также доску объявлений, где могут "вывесить" свое описание с фотографией. Посетители двухмерного дома получают доступ ко всей этой информации и могут побеседовать с хозяином либо оставить ему сообщение. Если же гражданин кибергорода предпочтет виртуальную реальность в виде трехмерного жилища, то все граждане (точнее, их трехмерные двойники-изображения) имеют возможность зайти к нему в гости, осмотреть его жилище, пообщаться с хозяином в режиме реального времени. Трехмерный дом можно обставить мебелью по собственному вкусу, подобрать его индивидуальный интерьер. Сообщество кибергорода предоставляет своим гражданам работу, например гидом или даже членом муниципального совета. Жителями города организовано множество клубов по интересам, открытых для каждого гражданина. 
Религия по определению сама виртуальность – она изначально организована как система феноменов, противоставляемых пространстванно-временному, чувственно данному бытию человека. Эта духовная традиция всегда воплощала собой трансцедентность ( полагание потусторонности ) присущую человеческому сознанию вообще, по крайней мере в известных доселе исторических его формах. Не удивительно, что в конце 90-х годов ХХст. в Сети появились виртуальные кладбища и церкви, появились ресурсы, отражающие и рассматривающие феномены иррационального, мистического в киберреальности. По данным обзора Dallas Morning News на 2000г. существовало более 5 миллионов ссылок на христианскую тематику, более 500,000 касающихся исламской религии, а также порядка 230,000 относящихся к индуизму (22.) Не перегружая читателя многочисленными примерами из этой области, приведем лишь одно характерное рассуждение на эту тему.
В сетевом “Журнале Ру.” появился “Манифест кибер-религии” (23.). Некто подписавшийся “Алексрома, Хромой Ангел” утверждает:
“Людям свойственно стремление к Богу. Появляясь в разных местах, Бог указывает людям путь, по которому им следует идти. На разных этапах развития различные цивилизации поклонялись животным, солнцу и другим небесным светилам, деревянным и металлическим идолам и, наконец, Богу на небесах…
Что происходит в наше время? Вряд ли можно назвать случайностью то, что во второй половине 70-х годов произошло два на первый взгляд не связанных между собой явления: резкое свертывание космических программ и начало революции в компьютерной технике… В современном мире в очередной раз происходит смена указываемых Богом ориентиров. Это можно утверждать, исходя не из голого философствования, а на основе анализа путей развития цивилизации. Революция в компьютерной технике и цифровой технологии связи привела к появлению WWW - повсеместно протянутой “паутины”. Важную роль здесь сыграли и космические спутники связи (таким образом, ракеты сделали для компьютеров едва ли не больше, чем компьютеры для ракет).
О чем говорит эта смена ориентиров? В 90-х годах XX века Бог “переселился” в кибер-пространство. 
Бог нашего времени - это КИБЕР-БОГ…
Боги древних - это в основном боги плодородия и боги войны. Потом люди стали поклоняться богу Любви. Кибер-Бог - это бог Познания. Возможности, которые дает для познания кибер-пространство, неограниченны, как неограниченно и само это пространство. Более того, о кибер-пространстве можно говорить как о “последнем бастионе Бога”, потому что, в отличие от космоса, человек никогда не сможет в него проникнуть в своей физической форме.
Вставайте на путь освоения кибер-пространства, и Бог одарит вас своей милостью - вас ожидает радость познания и творчества. Оставьте свой след в кибер-пространстве - и вы будете одарены вечной виртуальной жизнью!” (24.)
Некоторые зарубежные (в Интернете – иноязычные) авторы рассматривают образ единого киберпространства как реализацию сакральных оснований человеческой истории в их религиозной интерпретации. Так некие Benedikt и Michael ставят ставит вопрос о том, что киберпространство это Новый Иерусалим, который описывается в Библии (25.).
Всевозможные церковные организации также активно развивают свои ресурсы в новом пространстве. Так, диакон Андрей Кураев выступил с заметками “В защиту компьютера”, , в которых утверждает следующее: “Порицатели компьютера и компьютерных игр, кажется, исходят из убеждения, что человек призван к непрерывному пребыванию в молитве, а потому любое действие, которое занимает человека чем-либо иным, отвлекает его от молитвы и потому является антихристианским. Верно — схимник, который отложил бы четки и начал искать новости в Интернете, был бы странен. Но разве все христиане схимники? И разве схимнический подвиг есть единственный образ служения Богу и людям?.. Значит, в жизни человека есть место и иным занятиям, прямо не совмещенным с молитвой. Есть место и для толики игры, и для общения, и для переписки, и для потребления новой информации (в том числе и нецерковной). Если человек занят чем-то, что не связано прямо с молитвой, нельзя сразу расценивать это как грех. Человек может спать, гулять, беседовать с друзьями на светские темы — и это не будет грехом”. (26.)
Ватикан устами Папы в 2000 январе 2001 года призвал католиков более активно использовать возможности Интернет: "медиа-мир может иногда казаться не более дружественным для приобщения христианских идеям, чем языческое окружение во времена Апостолов", - говорится в послании. Несмотря на то, считает Папа, что современные технологии несколько размывают в общественном сознании представления об истинном и иллюзорном, церковь обязана брать их на вооружение для активной пропаганды истины Христа. А технологии современных СМИ по скорости и ширине охвата аудитории дают для этого невиданные ранее возможности. "Католики не должны бояться открывать Христу двери социального общения", - считает понтифик.(UaToday ,18.02.2001)
А через час после выступления Папы Римского Иоанна Павла II группа хакеров атаковала официальный сайт Ватикана в Интернете (http://www.vatican.va/).
Одновременно с проникновением в сферу трансцедентного начала происходит вращивание Сети в «традиционную» физическую реальность (не-виртуальную?). Во многих уголках Земного шара устанавливаются видеокамеры, через которые может посмотреть на происходящее там в режиме реального времени любой желающий. Сеть соединена с другими системами электронной коммуникации, банками данных. Ведутся эксперименты по совмещению тканей человеческого тела с кибернетическими устройствами, добровольцы размещают в своих жилищах видеоустройства с тем, чтобы их повседневная жизнь становилась предметом, доступным посредством Сети.
Таким образом реальные кибернетические коммуникативные сообщества, о возможности которых говорилось уже достаточно давно - с 60-х гг., ХХ ст. (и они не входили в предмет собственно социологического анализа, не будучи сколь-нибудь массовым и распространенным явлением), стали развиваться как сопоставимая с другими составляющая социальной жизни с конца 80-х гг. На протяжении уже более 10 лет они проявляют свои свойства уже не как теоретический объект (черта возможного будущего), но как предмет повседневных предметных усилий людей, находящихся в различной степени близости к социальной теории и, во все большей степени, к науке вообще.
В этом плане показательно состояние дел в государствах СНГ, где современный компьютер до самого недавнего времени доступен в большей степени носителю власти, чем носителю идей, не говоря уже о возможности свободного пользования Сетью (еще и поныне чиновный люд предпочитает во время интервью сидеть на фоне «загадочно мерцающего» монитора). Вопрос этот до сих пор (несмотря на принятые в 2000 году политические решения) мыслится делом частным и, в принципе, второстепенным по отношению к остальным аспектам социальной жизни – ритуальные поклоны публичной власти в этом направлении стали переходить в стадию деятельности в Украине только лишь недавно, да то под влиянием обстоятельств.В то же время в Индии принята государственная программа, согласно которой будет организован выпуск дешевых (до 200 «у.е.»), доступных широким слоям населения, компьютеров.
В пылу собственных трансформационных забот мы несколько выпали из процесса омассовления Интернет и находимся перед фактом уже имеющегося развития коммуникативных сообществ нового характера со своими правилами, ценностными основаниями - сообществ, оказывающих все большее влияние на традиционно сформировавшиеся сферы социального взаимодействия. Процессы, происходящие в киберпространстве все больше влияют на привычные нам области социальной жизни. История с исчезновением в Украине журналиста интернет-издания (Гонгадзе) впервые лишь в 2000г. весьма ярко проявила степень существенности новой социальной реальности, о которой идет речь. Понятно, что фабула упомянутого события «закручена» не на Интернете, однако все же имеет к нему непосредственное отношение.
Другим примером скандального проявления возможностей киберкоммуникации может послужить история, произошедшая в апреле 1999 года. На сайте www.polit.ru была помещена информация о якобы произошедшем самоубийстве губернатора Санкт-Петербурга Владимира Яковлева в связи с его арестом по делу Юрия Шутова. Источник не был указан и не "вычислялся". Сообщение появилось в "гостевой книге", в которой может высказаться каждый желающий. Если бы подобного рода сообщение содержалось бы в письме или телефонном звонке читателя в редакцию любой "бумажной" газеты, оно, скорее всего, никогда бы не стало известным за пределами отдела писем этого печатного органа. Бездоказательное, скандальное, анонимное - к такого рода сведениям журналисты и редакторы обоснованно относятся с подозрением. Но находясь в свободном доступе на одном из сайтов Сети, оно стало активно цитироваться и использоваться уже другими средствами информации, в том числе печатными и электронными. В качестве источника такого сообщения указывался... Интернет (хорошо, если со ссылкой на соответствующий сайт)! Информация, конечно, не подтвердилась, но очень у многих, кто не вполне представляет себе специфику работы в Сети, о достоверности размещаемых в Сети сообщений сложилось не самое верное впечатление. Многие ресурсы оставляют вопрос о объективности в стороне и размещают информацию самой различной степени достоверности.
Интернет оказывается средством политического влияния все более сильным еще и потому, что пользователями Сети является достаточно узкий круг специалистов (занимающих ключевые позиции в своих областях), реагирующих на качественную сторону той или иной позиции, а не на ее тиражированность. Сеть потенциально наиболее действенное средство оперативного идеологического воздействия на элиты и на массовые общности в том числе и потому, что она дает возможность избирательного, индивидуализированного воздействия на аудиторию.
Доступ к Сети проявил также степень дезинтегрированности современного общества. Как показал опрос фонда "Общественное мнение" (1999г.), только 28% из 1500 опрошенных граждан России знают, что такое Internet, и еще 25% что-то об этом слышали. Причем некоторые респонденты были уверены, что Internet — это средство зомбирования людей, источник пропаганды и оболванивания, одно из средств идеологической диверсии. Опрос подтвердил, что большинству россиян Internet сегодня недоступен — только 3% респондентов сказали, что у них есть возможность пользоваться Всемирной компьютерной сетью. Чаще всего респонденты пользуются Internet у себя на работе (1,8%) или на работе у родственников, знакомых (0,7%), а также по месту учебы (0,7%). Домашнее подключение к Internet могут себе позволить только 0,6% респондентов. Доступ в "сеть сетей" имеют в России главным образом жители крупных городов. Среди москвичей и петербуржцев таких людей, судя по данным опроса, 12%, в городах-миллионерах — 7%, в городах с населением менее 1 млн. человек — 3%.  
Чаще других имеют доступ в Internet люди с высшим образованием (10%), они же проявляют и наибольшее желание стать пользователями Всемирной компьютерной сети (52%). Примерно 33% опрошенных россиян равнодушно относятся к перспективе подключиться к Internet. (данные из (27.).
«Основная масса населения не имеет не то, что интернет-доступа, но и представления о компьютере» – традиционный аргумент, который можно слышать в различных коридорах и кабинетах. Однако значительная масса населения сегодня и газет-то не выписывает, особенно центральных, сидит месяцами без электроэнергии. Безусловно также и то, что выход человека в космос не изменил жизни какого-нибудь первобытного племени, живущего на нашей планете. Так давайте отвернемся от изучения этих областей? Судя по зарплатам уже обьявлены «несущественными» образование и медицина в нашем обществе – что из этого выйдет, мы еще будем лицезреть в скором будущем. Попутно заметим, что такое положение вещей обусловлено нашей традиционной небрежностью в отношении к знанию, непониманием его роли и, тем более социальных условий его функционирования.
Неприятие и непонимание нового, тем более новых перспектив достаточно естественное для жизни общества явление. "Вы хотите бурить землю, пытаясь найти нефть? Вы сошли с ума", — так в далеком 1859 г. специалисты-геологи встретили предложение отца-основателя буровых установок Эдварда Дрейка привлечь их к своему проекту разведки нефти. "У него слишком много недостатков, чтобы серьезно рассматривать его как средство связи", — категорически отвергли телефон представители телеграфной компании "Вестерн Юнион" в 1876 году. "Летательные аппараты тяжелее воздуха — это невозможно", — заявил в 1895 г. президент Лондонского королевского общества лорд Кельвин. 
Весьма образованные по меркам своего времени эксперты один за другим садились в лужи истории, пытаясь определить значение того или иного технологического феномена. Чему удивляться: они мыслили категориями настоящего, в то время как истинное открытие всегда нацелено на день завтрашний, на будущее. Более того, изучение общества направлено на изменение будущего, а отнюдь не настоящего. Настоящее уже близится к своему концу, (для теории оно уже не существует) будучи основанным на определенной системе идей, а вот будущее может стать тем или иным в зависимости от того, какая система представлений возобладает в умах живущего поколения. 
В силу разделения труда (как между профессиональными, так и между демографическими группами) человек, совершивший невозможное в одной области, может оставаться консерватором в другой. При этом авторитет его распространяется («иррадиирует») на все области жизни общества, его мнение выходит в своем влиянии за пределы сферы его компетентности. Изобретатель радиолампы и отец телевидения доктор Ли Форест предположил, что человек никогда не попадет на Луну, несмотря на все технические достижения будущего. Преподаватель стратегии Высшей военной академии Франции Мэричел Фердинанд Фоке утверждал, что аэропланы — это интересные игрушки, но абсолютно бесполезные даже для армии. Специалисты, дававшие в 1920 г. заключение для инвесторов в области радиовещания, заявили, что говорящая коробочка без проводов не имеет никакой коммерческой ценности: "Кто будет платить за сообщение, никому конкретно не предназначенное?". 
Компьютерная индустрия не стала исключением в длинном ряду непониманий и недооценок. Билл Хьюлетт и Дэйв Паккард, собравшие в старом заброшенном гараже свой первый генератор электронных импульсов, долго упрашивали Уолта Диснея опробовать их детище в кинопроизводстве, но великий мастер ни за что не хотел говорить с ними на эту тему. Впоследствии Дисней, все-таки решившись использовать это устройство, создал одно из самых своих нашумевших мультполотен — "Фантазию", а Билл и Дэйв основали могущественную империю Hewlett-Packard, или "Эйч-Пи".
Подобным примерам несть числа - с той поры мало что изменилось, и мы все так же склонны удивляться ограниченности прошлого, не задумываясь об ограниченности настоящего. В области развития технологической мы видим все ту же старую как мир ситуацию – история учит тому, что она ничему не учит. Общество (в лице как публичной власти, так и института общественного мнения) все так же серьезно относится к техногенным сферам, традиционно пренебрегая интеллектуальной, отделываясь символическими поклонами в эту сторону. Иными словами наше сегодняшнее понимание информационно-коммуникативного континуума суть результат политических практик, оно значимо как фактор управления поведением людей. Интернет именно в силу этого представляется исключительным пространством полноценного интеллектуального существования, средоточием адекватного присутствия в современности (пост-современности). Кто вне Сети, тот вне (пост-) Современности, или даже вне Будущего?
Интеллектуальная политическая активность, как правило, предшествует иным видам политической активности, в чем и проявляется ее особенное свойство. Это активность первого порядка по отношению к практическим действиям - активности второго порядка. В этом качестве теоретическая активность выступает квинтэссенцией политического. Недаром Б.Спиноза писал, что человек деятелен, поскольку познает, а В.Вернадский говорил о мощи свободной мысли и личности, царство которых впереди. Еще более определенно выразился Д.Дьюи: "Как это ни удивительно может звучать, вопрос, сформулированный И.Кантом, означает, что возможности предоставляемые знанием, являются фундаментальной политической проблемой современности"(28.) По мнению М.Новака, идеи и символы нашего времени стали могущественнее реальности, ведь они и есть новая реальность (29.). Именно поэтому морально-культурные аспекты выдвигаются на главное место в развитии современных политических систем. Для О.Тоффлера в цивилизации "третьей волны" важнейшими факторами становятся информация и воображение. В сущности, это закономерно, ибо каждое столетие какая-либо грандиозная идея адаптируется в интеллектуальные потребности общества, проникая в самые отдаленные пространства нашей жизни (30.). 
Правильно организованные идеи всегда являлись решающим оружием политики. Недаром кладбища истории, писал В.Эбенстайн, заполнены "реалистами" вроде Наполеона, Вильгельма II, Гитлера или Муссолини (31.). 
Цивилизацию продвигают вперед энергии народов, высвобождаемые посредством совершенно новых институтов и конституций (32.). Собственно говоря, за этим стоит нечто даже более мощное, чем энергия, а именно, коллективное воображение [там же]. Связывая политику и теоретическую мысль, Г.Моска писал, что каждая страна и эпоха обладают набором идей и верований, определяющим образом воздействующих на политический механизм. Для Ж.-Ф.Ревеля нищета народов есть следствие политики, основанной на плохих идеях (33.). У Д.Писарева политически господствуют люди, обладающие наибольшей суммой развитых умственных сил.
Интересный документ в этом смысле представляет собой разработанный той же РЭНД корпорейшн анализ перспектив дальнейшего развития процессов глобальной информатизации с точки зрения интересов США: The Emergence of Noopolitik: Toward An American Information Strategy (34.). Среди прочего, в этом материале утверждается, что Сеть есть ни что иное, как Ноосфера, для формирования и поддержания которой насущной необходимостью является гегемония США в области развития иформационно-коммуникативного пространства . Следовательно, всякая угроза такой гегемонии есть угроза Ноосфере – явлению планетарного масштаба, новому состоянию природной колыбели человечества, формировавшемуся исторически необходимому ее высшему состоянию. Эффективное противостояние же подобным угрозам может представлять собой реализацию концепции "мягкой власти" (soft power) – где основным инструментом были бы идеи. Примечательно, что термин "soft" применяется также и для обозначения программного обеспечения, гегемонию в области производства которого имеют американские фирмы-монополисты.
Идеи производится индивидами, действующими в рамках самоидентичности непосредственно с некорым сообществом, обьединенного исторически сформировавшейся структурой культурной (как духовной, так и материальной) самоидентификации. Высшей степенью идентификации с этой точки зрения выступает самоидентификация индивида с человечеством в целом. 
Если я идентифицирую себя с сообществом социологов (входя в него ментально и социально), то я и действую как социолог. Форма общности, таким образом, фундаментально обуславливает форму деятельности. Создавая виртуальную общность, мы создаем виртуальную идентичность, которая проявляется в реальной структуре деятельности индивидов, причисляющих себя к этой общности. На использовании этого механизма действует, к примеру, реклама.
Наиболее яркие и заметные формы интернетовского общения составляют на сегодняшний день ту кристаллическую массу коммуникационных ископаемых, вокруг которых берут начало, растут и выходят на первые позиции, пока малозаметные, но гораздо более сложные и интеллектуализированные формы и способы взаимоотношений между "интернетянами".
В этом смысле как социальный феномен киберсообщества являются тем же самым, чем были так называемые «неформалы» – самодеятельные обьединения граждан СССР перестроечной поры (80-х – начала 90-х). Самодеятельные обьединения были формировавшимся социальным механизмом по воспроизводству (концентрации и транслированию на процесс социальной организации – «структурирования») упомянутых «умственных сил», механизмом, переводившим эти силы, говоря гегелевским языком, из потенциальной возможности в состояние действительной. Они обьединяли людей - носителей альтернативных повседневным практикам мировоззренческих установок, носителей знаний, приведших к изменениям социальных процессов, несопоставимых по своим масштабам с деятельностью микрогрупп, каковыми они поначалу являлись. Так называемые "новые социальные движения" (прежде всего борцы против глобализации) активно используют для самоорганизации Интернет, являются по сути киберсообществами. Ареной этих "неформалов" выступает глобальное социально-коммуникативное пространство в его историческом становлении. Становление же его затрагивает все традиционно сформировавшиеся пространства (моральное, экономическое, политическое, правовое). 

Киберсообщества в ракурсе социологической теории

Новый коммуникативный континуум привлекает к себе внимание прежде всего как новое социальное пространство с неизвестными возможностями, а потому в нем видится все самое прекрасное и самое ужасное одновременно. Вместе с тем, становясь фактором повседневной жизни миллионов людей, это новое пространство все более «приземляется» и приобретает узнаваемые черты. Прелесть новизны постепенно проходит. Реальный социум со своими проблемами, характером и развитостью отношений, этическими и культурными парадигмами, стал проецироваться в новое пространство социального взаимодействия. При этом новая среда поначалу стала мыслиться как панацея от многих прежних проблем и как автоматическое их разрешение. Вместе с тем, если отвлечься от вполне естественного технического романтизма, массовые информационные технологии обострили, сделали более зримыми прежние социальные противоречия.
Сегодня достаточно ясно, что кибернетическое коммуникативное пространство будет новым фактором социального отчуждения, в нем проявятся и уже проявляются не только имущественные, но и интеллектуальные, образовательные различия уже не только на уровне социальных групп, но и на уровне отдельных индивидов. Сосед по парте в школе может быть принят в некоторое киберсообщество, а ты – нет, поскольку «мозгами не вышел». Углубляющиеся социальная персонификация и индивидуализация ослабят традиционные формы социальных связей, сгруппируют «социальных традиционалистов», противоставят их «умникам», находящим свое социальное пространство посредством Сети. Все это обострит конфликт коллективного сознания с индивидуальным интеллектом, будет больше «чудиков» и «белых ворон», традиционалистские сообщества будут более интенсивно вытеснять интеллигебельность, терпя ее только по мере необходимости. Неясно также, какие новые формы ущерба может порождать Сеть и какие формы альтернативности они будут воспроизводить в социуме. Возможно также появление антиинформативных сообществ способных эффективно противостоять Сети. Некоторые традиционные религиозные общины лишь уклоняются по мере возможности от информатизации, но не являются основанием противостояния, поэтому появление соответствующих идеологических конструктов (в среде, например, кракеров) следует ожидать в ближайшее время.
Сейчас коммуникативный мир раскололся надвое. Один лагерь активно пользуется Internet и всячески содействует его развитию, а представители другого лагеря считают, что Internet еще не раз озадачит будущие поколения своими неожиданными проявлениями. 
Однажды у известного американского писателя, философа и футуролога Курта Воннегута спросили что он думает по поводу всемерно распространяющегося электронного сообщества. Его ответ поразил: "Сейчас многие толкуют об информационной супермагистрали, но полное безразличие проявляется к тому, что творится в головах. Internet представляет собой дорогу с двусторонним движением, уставленную шлагбаумами, где с вас взимают плату и указывают, куда ехать и что искать. Люди прекращают развивать воображение и становятся пассивными зрителями электронного шоу". Internet, no мнению писателя, — это профессионально поставленное зрелище с великолепными актерами, убедительными декорациями, звуками, музыкой. Воображение, которое нам необходимо при чтении книги, теперь необходимо примерно так же, как умение ездить на лошади. Создаваемый воображением чувственный образ заменен динамической виртуальной картинкой.
Пропадает не только воображение. "Мы живем на свете, чтобы общаться и куролесить — и не верьте никому, кто станет вас разубеждать. Электронные общины — это пустоты, которые ничего не создают", — считает Курт Воннегут. Можно добавить, что они в определенных случаях выступают заменителями полноты общения – как заключенному книги или же полярнику сеансы радиосвязи. Это своеобразные «социальные протезы» – заменители отчужденных, но востребуемых способностей индивида к социальному общению.
Возникающие массовые общности в Сети были попервах продолжением традиционных социальных сообществ (пользователи информационно-аналитических, финансовых, коммерческих, научных структур), затем стали возникать нетрадиционные сообщества, которые стали именоваться «киберсоциумами», «виртуальными», или «онлайн-сообществами», применяется также понятие «киберобщина». Естественно, что они стали предметом внимания со стороны социологов прежде всего в тех странах, где влияние новых сообществ является сегодня наиболее ощутимым - прежде всего в США, Англии, других странах Западной Европы.
Однако до сих пор многие сомневаются в том, являются ли эти сообщества некоторой реальностью, достойной серьезного внимания социологов - например, такой подход было необходимо оспаривать еще в 1999 году на страницах виртуального социологического издания, поддерживающегося Hypermedia Research Centre, University of Westminster, London.(35.). Как уже отмечалось выше, первые международные подключения к ARPANET были осуществлены в 1973 году, когда к сети подключились машины из University College of London и Rogee Radar Establishment Норвегия .Что уж говорить о социологическом сообществе в наших палестинах, вне благословенной Англии, стоящей у самих истоков Сети! Поэтому неудивительно, что постановка вопроса о необходимости изучения киберсообществ вызывает у многих недоумение. На фоне проистекающих политических и экономических потрясений , изучение эфемерных, не имеющих очерченных границ, не размахивающих флагом или рублем сообществ, представляется до последнего времени делом праздным и с практической стороны безрезультативным.
Следует также заметить, что сам термин «сообщество» достаточно неопределенен в социологии – уже в 1955 году Джордж Хиллери (George Hillery, Jr.) насчитывал 94 противоречивых социологических определения этого термина (36.), тем более проблематичным является его использование с приставкой «кибер-» или «виртуальное». Даже Оксфордский Словарь Социологии заявляет, что двусмысленность термина «соообщество» делает невозможным достижение возможности его эмпирического исследования. Можно заметить также, что с точки зрения социальной философии человеческое сообщество в собственном смысле еще не сформировано – исторически возникали только его прообразы в формах «религиозной общины», «коллектива».
Условиями возникновения киберсообществ выступают следующие возможности, предоставялемые тем или иным кибернетическим ресурсом (узлом, порталом и т.п.):
Во-первых, должна существовать возможность какой-либо формы идентификации индивида или группы , причем степень ее строгости может быть самой различной – от псевдонима до полных данных с адресом и местом работы.
Во-вторых, обязательно наличие того или иного механизма контроля – от морально-психологического до экономического и юридического, в перспективе же – и политического.
В-третьих, существенным фактором существования группы является наличие той или иной формы истории – фактора идентификации индивида на сверхиндивидуальном основании, в рамках совместной деятельности. На первых этапах формирования интернет-сообществ их историей была история будущего.
В-четвертых, условием существования киберсообщества выступает возможность влияния его членов на формирование правил коммуникации. Однако по мере усложнения коммуникации и увеличесния числа ее агентов, возможность такого влияния будет все меньшей.
В-пятых, необходимым фактором выступает единство целеполагания и достигаемое на этой основе взаимное доверие. Участники киберсообществ на раннем этапе их развития выступают в этом отношении сектой избранных, движущихся в Будущее, на фоне которого все индивидуальные различия остающиеся от настоящего, мыслятся несущественными. 
Думается, для обозначения качественного характера пространства формирования новых сообществ, продуктивным будет употребление термина «темпоральный киберкоммуникативный континуум». Термин «континуум» предполагает наличие некоторого качественного содержимого, которое может иметь различные граничные определенности и формы структурированности. Темпоральность же предполагает временную характеристику как существенную составляющую со-бытия индивидов, включенных в континуум – нет индивида «вообще» (обладающего некоторыми проявляющимися безотносительными качествами) – он есть «здесь-и-сейчас», как данное проявление возможных социальных взаимодействий, как инициатор конкретного взаимодействия. Темпоральность бытия индивида не фиксировалась в социальном процессе доинформационного уровня, она определяла результат деятельности лишь опосредованно, через его продукт (в наиболее развитой форме – через товарную его форму). В темпоральном кибер-коммуникативном континууме здесь-и-сейчас проявление индивида не только фиксируемо, но и значимо для организации структур общения в рамках социального целого. Аналогией такого состояния может служить информатизированная система управления дорожным движением в крупных мегаполисах, осуществление которой сделало непосредственной зависимость состояния всего массива движущихся автономных автомобилей от индивидуального поведения каждого водителя. Результат – заторы на дорогах стали неопределяющим фактором движения.
«Информационное общество» – термин несколько более узкий, восходящий к тому, что основанием социального поведения индивида выступает некоторая устойчивая конфигурация отношений между социальными общностями. Киберкоммуникация охватывает больший спектр феноменов, включая индивидуализированную среду взаимодействия в глобальном масштабе. Так, можно общаться с роботом-симулятором некоторой культуровой фигуры – общение подобного рода нельзя отнести к массовой коммуникации, оно не определяет лицо «общества».
В 90-х г.г. ХХв. сформировано представление о возможном пространственом образе структурированнсти Сети, согласно которой она будет представлять собой трехмерный город с улицами, каждый их кварталов которого будет определяться тематикой информационных ресурсов, будет иметь население – реальных и виртуальных субьектов взаимодействия в информационном потоке. В то же время ее структуру определяет также социально-политическая система современного мироустройства. Участники упоминавшейся выше конференции РЭНД корпорейшн, выделяли три национально-региональных зоны, в которых степень распространения интернет-технологий будет качественно отличаться : первый - Северная, Центральная и Южная Америка; второй – Европа,; третий – Азиатско-тихоокеанский регион и, наконец, четвертый – Ближний Восток, Африка и Южная Азия. (37.).
Однако вернемся к предмету нашего рассмотрения. Сегодня изучаются процессы возникновения киберсообществ (континуумов), их топографические и хронологические измерения (киберпространство и кибервремя), проблемы методов изучения новой коммуникативной среды, формирования и функционирования в ней новых теоретических конструктов, проблемы идентификации и самоидентификации субьекта взаимодействия, мифологизация, этические парадигмы и правила, которые вырабатываются в процессе их существования. 
Следует различать термины «виртуальная реальность» и «киберсообщество». Принято понятие «виртуальность связывать с кибертехнологиями : «виртуальная реальность - комплекс ощущений у человека, нахождящегося (иммерсивность) в искусственно созданном трехмерном мире с шестью степенями свободы и взаимодействия (интерактивность) с объектами этого мира в реальном времени с использованием различных характеристик человека - от физических, определяющих его положение и ориентацию в реальном мире, и психофизиологических (зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, равновесие, пульс, дыхательные циклы, биотоки мышц, кожно-гальваническая реакция, давление, температура и др.), до биохимических (кровь, ткани) и полевых (биоэнергия, излучение мозга)» (38.). 
Существует два основных смысла понятия «виртуальное». Пер¬вый восходит к традиционному естествознанию, в котором смысл термина «виртуальное» раскрывается через противопоставление эфе¬мерности бесконечно малых перемещений объектов или бесконечно малых периодов существования частиц и стабильной в своих про¬странственно-временных характеристиках реальности. Второй смысл порожден практикой создания и использования компьютерных симу¬ляций и раскрывается через противопоставление иллюзорности объ¬ектов, создаваемых средствами компьютерной графики, и реальности материальных объектов. В понятии «виртуальная реальность» оба смысла парадоксальным образом соединяются. Поведение изобра¬жаемого объекта воспроизводит пространственно-временные харак¬теристики поведения объекта вещественного,
В качестве универсальных свойств виртуальной реальности выделяют следующие характеристики:
- нематериальность воздействия (изображаемое производит эф¬фекты, характерные для вещественного);
- условность параметров (объекты искусственны и изменяемы); 
- эфемерность (свобода входа/выхода обеспечивает возможность прерывания и возобновления существования).
Виртуальность как понятие принято связывать с кибернетическими технологиями, искусственностью человеческого бытия. Но, строго говоря, состояние нахождения в «искусственно созданном» мире есть состояние собственно человеческое – человечество только тем и занимается всю свою историю, что производит «искусственный» мир (неорганическое тело) и пребывает в нем. О виртуализации применительно к обществу можно говорить по¬стольку, поскольку общество становится похожим на виртуальную реальность, то есть может описываться с помощью тех же характери¬стик. Виртуализация в таком случае — это любое замещение реаль¬ности, симуляцией образом — не обязательно с помощью компью¬терной техники, но обязательно с применением логики виртуальной реальности. 
Виртуализация – исторический переход в такое состояние, при котором субьективность человеческой индивидуальности выступает определяющим фактором создаваемой индивидом среды личностного бытия. Попутно заметим, что, говоря о переходе в новое историческое состояние, принято думать, что это состояние обладает исторической же длительностью, а не значением, приводящим к качественным изменениям. Однако в порядке гипотезы логично предположить, что этот период будет кратковременен, и при этом период «виртуального социума» может привести к значительным историческим изменениям..
Интернет проявил виртуальность самого «общества». Наличие классической социологии поддерживает миф о том, что некоторые люди знают, что происходит в обществе (в доиндустриальную эпоху таковым качеством обладал Бог и транслировал это знание через церковь), что оно «прозрачно» для нас (поскольку существует статистика, система государственного управления и т.п.) – но киберкоммуникация как раз и проявила, что в обществе происходит много чего такого, что недоступно для теоретической рефлексии. Власть в современной политической традиции выступает от имени «общества» – следовательно наличие знания о происходящих в нем процессах выступает мощнейшим легитимирующим фактором. Интернет как бы сконцентрировал, сделал видимым и обострил существовавшие и прежде факторы неопределенности социальной жизни, что заставляет относиться к ним по-новому. Деонтологизированный субьективизм , продуктом которого является утопический активизм нового и новейшего времени (в виде социального революционизма и технократической воли к полному переустройству) представляет собой тот «дух», который препятствует рассмотрению социального бытия. Мы описываем общество одним образом, а что-то (вернее, кто-то) дает другую картину, с которой невозможно не считаться.
Новая коммуникативная среда возникает как продолжение исторически сформировавшихся социальных процессов, хотя и выдается идеологически за некоторый «обьективный» процесс, развивающийся сам по себе. Методологически ошибочно было бы анализировать развитие Сети без учета этого фактора – она развивается не «вообще», а в определенном направлении, представляя собой момент регулирования социальных процессов со стороны соответствующего (-щих) субьекта (-тов). При этом сами субьекты еще только возникают, конституируются в процессе развития новой среды, поэтому столь важна идеологическая компонента, используемая для отражения происходящих социальных измерений. Относясь к этим субьектам, мы имеем дело с двумя сходными, но все же различными задачами – определить свое к ним отношение (принимая во внимание отношение к себе) и определить логику практического взаимодействия. Первая задача не решается, если пользоваться идеологическим (то есть навязанным) определением реальности.
Социология в известном смысле имеет своим предметом онтологизацию субьектов социальной жизни – она призвана показать как именно возникают (становятся необходимыми) те конкретные субьекты, которые действуют на исторической арене в процессе развития жизни общества. Социальная философия отличается тем, что она имеет дело с теми же субьектами, которые исторически возможны, с точки зрения небытия. История описывает эти субьекты в их проекции на пространственно-временной континуум, в том виде, как они становятся видимыми (проявленными) в предметно-вещественной среде. 
Методологически путаница при описании современных социальных состояний возникает также и из-за отказа от классического понятия «идеального». Реальность для нашего современника представляется составленной исключительно из движущейся «материи» (понимаемой как предметно, на уровне ощущений осязаемое вещество – «візьмеш в руки – маєш вещь!») и «разговоров» о ней, лишенных собственного онтологического статуса. Если же сознание вдруг переходит в такое состояние, что начинает полагать существование некоторой иной реальности кроме чувственно осязаемой, то мыслит ее либо как подобие первой (рядом с «грубой» возникает неосязаемая «тонкая материя»), либо непременно как некоторую внеположенную субьективированную сущность. Тогда всякое идеальное мыслится как «проявление трансцедентного существа» или опять же потусторонего «духовного» компонента, непостижимым образом существующего в теле. И в первом и во втором случаях идеальное мыслится как противостоящее имеющемуся человеческому разуму (иное по отношению к нему), доступное только путем проникновения в него средствами вненаучных мыслительных практик.
Идеальное существует – но не таким образом как «материальное», предметно-вещественное, протяженное и хронотопное. Нужно принять и осознать, что «общество» не существует в том смысле, в котором существует физическая предметная среда. Соответственно оно и не может быть описано теми же средствами – средствами науки или искусства. «Общества» «нет» в физическом смысле, оно проявляется посредством физических взаимодействий и последние, имея устойчивый характер, приводят к возможности представления о нем как о некотром физическом конструкте.
Социология исторически – проект внефилософской рефлексии (попытка уйти от спекулятивности философии своего времени) – поэтому она и развивается изначально в виде двух различных рефлексивных практик, восходящих либо к науке (позитивизм) либо к искусству (понимающая социология). Социологический проект изначально строится на отказе от того, что люди исходят в своем поведении из факторов, которые не могут быть сведены к описываемой реальности; что обьяснение их настоящего лежит в их будущем, которое по природе своей вариативно и неоднозначно. Любая подобного рода рефлексия есть не описание, а производство, описание есть лишь логика обьяснения состоявшейся деятельности и в этом смысле оно верифицируемо. П.Бурдье вплотную подходит к понятию «идеальное», говоря о символическом как о том, что является материальным, но не признается таковым (чувство одежды, хорошее произношение, «стиль»), исследователь вводит понятие «символический капитал», под которым понимает трансформированную и потому замаскированную форму «экономического» капитала. (Как тут не вспомнить К.Маркса, утверждавшего, что идеальное есть ни что иное как материальное, пересаженное в голову людей и преобразованное в ней!) С точки зрения П.Бурдье реальная политическая функция символических систем состоит в том, что с их помощью пытаются узаконить господство путем навязывания «правильного определения» социального мира. Близко по значению к «идеальному» и понятие «поля» , а также «габитус» как единство телесно-исторической данности социального актора.(39.)
В том смысле в котором «существует» (обладает бытием, выступает сущим) идеальное, существует и общество. Различие, вероятно, состоит в том, что содержательно «идеальное» более абстрактно, чем «общество», ибо последнее есть абстракция от мира живого взаимодействия в человеческом мире, а первое – от взаимодействия во всей полноте человеческих проявлений, включающих и социоприродное общение.
Онтологический подход (в отличие от конструктивистского) предполагает самоопределение индивида в обществе с точки зрения поддержки некоторой смысловой реальности (воспроизводства его как некоторой исторически данной жизненной практики). С этой позиции в обществе можно только жить, а не преобразовывать его.
Социологическая теория предполагает изучение социума как некоторой данности (субстанциональной, коммуникативной или когнитивной), в которую человек включен тем или иным образом, которая либо представляет собой источник социальных феноменов (в рамках понимающей социологии, интеракционистских моделей, этнометодологии и собственно феноменологии), либо представляет собой некоторую обьективность, отражающуюся в сознании исследовательского сообщества (позитивистский подход, кофликтология, марксизм). И в том и в другом случае социальность мыслится как материя, рефлексируя которую возможно (и должно) менять условия социального бытия. Подобного рода конструктивистский подход доминирует в сегодняшней теоретической социологии в силу ряда причин – и прежде всего политической востребованности ее как дисциплинарной области, дающей возможность развития практикам осуществления власти. Постмодернистский проект элиминирует в онтологическом смысле понятия общества и личности как предмет рефлексии, обьявляя их дискурсами.
Грань естественное-искусственное проходит в отношении человеческого бытия на уровне общественное-индивидуальное. Состояние того, что мы называем «общество» признается как «естественное», а выражение того же самого в единичном бытии – «искусственное», поскольку по инерции мышления предполагается, что жизнь общества «закономерна», «онтологична», является продолжением некоторой естественно-природной взаимосвязи, а индивид творит себя самого таким, каким он не является «от природы», то есть в силу своей телесной конституции, личностное бытие «феноменологично». Потому в основе индивида лежит «искусственность», отрицание некоторого изначального, природного состояния - «естества». Как только мы выходим за рамки игры в эти контрадикторные понятия, все в человеческом бытии оказывается искусственным и естественным одновременно – искусственным, поскольку порождено самим человеком (исторически и индивидуализировано) и естественным, поскольку само это порождение есть сущность человека как природного существа - черта, определяющая его как феномен природной тотальности. Где есть человек не производящий самое себя, кто и когда его видел?
В изучении современности спутаны также онтологический (как существует общество), гносеологический (как изучается, или, более абстрактно – как может быть изучено общество) и праксеологический (имеющееся и возможное ценностное отношение к обществу) аспекты. Проблема социологической рефлексии киберкоммуникативного континуума проявляет кризисность теоретичесокй социологии вообще. Мультипарадигматичность как методологическая позиция предполагает отсутствие праксеологического генерализующего дискурса. Любое ценностное отношение предполагает утверждение используемого ценностного подхода как единственно верного, и единственно возможного. Если для человека возможен не только один его вариант развития событий, то он не находится к нему в ценностном отношении. Когнитивно – возможна множественность, возможна даже онтологически, но не праксеологически. Возможный вариант ухода от подобной проблемы - перейти в категориальный аппарат традиционного сознания, где ценностное отношение не является актом реализации человеческой индивидуальности.
Способ индивидуализации, субьективации отдельного человеческого существа и есть порождение «виртуальной реальности», она – состояние сознания вне непосредственной его обусловленности логикой телесного бытия. Становится ли это обособление фактом индивидуального сознания при помощи социально приемлемых стереотипных форм самовосприятия, кибертехнологии или же при помощи психотехники (молитвы, медитации), фармакологического средства (наркотик, алкоголь), массового внушения – лишь вопрос средства. Перечисленные выше средства выхода за рамки повседневных состояний индивидуального сознания направлены на создание и поддержание определенных форм социального общения, результаты которого могут быть как коструктивны, так и деструктивны. Сама по себе направленность использования средств порождается исторической динамикой, а не свойствами доступных индивиду средств самореализации.
Виртуальность – состояние присущей человеку деятельности, ее особый способ осуществления, предполагающий выход индивида за рамки своей телесной данности.
К основным современным компьютерным технологиям, которые уже используются или будут использоваться в ближайшем будущем для виртуализации деятельности относят - e-mail, ftp, web, телеконференции, текстовые диалоги и дискуссии в Internet (совместная работа, контроль исполнения проектов и распространение информации), коммуникационные программ реального времени (мгновенного обмена сообщениями, распределенные сети, интерактивные технологии) и др. В некотором смысле любая культурно опосредованная реальность (а иной человеческой реальности и нет) является «виртуальной» - поскольку предполагает восприятие действительности с использованием искусствено создаваемых «комплексов ощущений». Естественным (составляющим его природную сущность) в человеке является как раз то, что мы привыкли признавать как искусственное – социальность.
Первые попытки создания социологических мо¬делей современности на базе понятия виртуальности были предприняты в Германии Ахимом Бюлем и Михаэлем Паэтау, в Канаде Артуром Крекером и Майклом Вэйнстейном и в России Д. В. Ивановым (40.), о социологии информатизации говорит И.В.Соколова и многие другие.
Модели А. Бюля, А. Крокера и М. Вэйнстейна восходят к тради¬ции исторического материализма К. Маркса. Согласно его теории, рост производительных сил или, говоря современным языком, разви¬тие новых технологий вызывает изменения в системе общественных отношений: появляются новые отношения собственности, на их ба¬зе — новые социальные классы, новые формы политической власти, идеологии и искусства и т. д. Приложение этой схемы к современно¬сти приводит Бюля, Крокера и Вэйнстейна к тезису о переходе к но¬вой фазе капитализма, когда классические структуры индустриально¬го общества устраняются по мере внедрения компьютерных технологий.
По мысли автора теории «виртуального общества» А. Бюля, с развитием технологий виртуальной реальности компьютеры из вы¬числительных машин превратились в универсальные машины по производству «зеркальных» миров. В каждой подсистеме общества образуются «параллельные» миры, в которых функционируют вир¬туальные аналоги реальных механизмов воспроизводства общества: экономические интеракции и политические акции в сети Internet, об¬щение с персонажами компьютерных игр и тому подобное. Процесс замещения с помощью компьютеров реального пространства — как места воспроизводства общества — пространством виртуальным Бюль называет виртуализацией.
Если А. Бюль разрабатывает структурно-аналитический аспект марксовой схемы, констатируя как факт, что гиперпространство «па¬раллельных» миров — это новая сфера экспансии капитализма, то авторы теории «виртуального класса» А. Крокер и М. Вэйнстейн де¬лают акцент на критике — разоблачении киберкапитализма как сис¬темы, порождающей новый тип неравенства и эксплуатации. Вла¬дельцы компаний, производящих программное обеспечение и пре¬доставляющих доступ в Internet, рассматриваются как ядро нового господствующего класса, движимого волей к виртуальности и пре¬вращающего виртуальную реальность в капитал. Виртуализацией Крокер и Вэйнстейн называют новый тип отчуждения: отчуждение человека от собственной плоти в процессе пользования компьютера¬ми и превращение ее в потоки электронной информации, подпиты¬вающие виртуальный капитал. Канадские авторы очевидно перефра¬зируют метафору Маркса, именовавшего капитал вампиром, питаю¬щимся живым трудом. Вообще говоря, модель Крокера и Вэйнстейна — это скорее результат постмодернистской стилизации марксист¬ской риторики, нежели итог собственно социологического анализа.
Модель «виртуализации социального» М. Паэтау базируется на теории Н. Лумана, в которой общество определяется как система коммуникаций. Паэтау интерпретирует возникновение гиперпро¬странства сети Internet как результат «использования» обществом новых форм коммуникации для самовоспроизводства — аутопойесиса (по терминологии Лумана). Наряду с традиционными формами, «реальными» интеракцией и организацией, коммуникация посредст¬вом компьютера вносит вклад в производство социальности. Изме¬нение общества рассматривается как структурная дифференциация системы вследствие появления в ней новых элементов — виртуальных аналогов реальных коммуникаций. Представление о перманентной структурной дифференциации играет в системной теории столь же фундаментальную роль, что и тезис о перманентном росте произво¬дительных сил в историческом материализме. Поэтому виртуализа¬ция социального рассматривается как очередной системный эффект.
Подходы германских и канадских теоретиков до некоторой степе¬ни эвристичны. Они позволяют концептуализировать многочислен¬ные эмпирические тенденции, увязать их в целостной и вместе с тем простой теоретической модели трансформации общества. Но эта простота модели достигается не как результат обобщения характер¬ных черт исследуемых тенденций, скорее она заимствуется у класси¬ков как готовая универсальная схема. Некритическое использование моделей, созданных применительно к иным социально-историческим условиям затушевывает специфичность наблюдаемых тенденций, то принципиально новое, чем они собственно и интересны. В результате стремление исследователей показать трансформацию общества обо¬рачивается полной противоположностью: они по сути стараются по¬казать, что новые процессы — это лишь вариации тех, что уже опи¬саны классиками. В сдвиге от реальной социальной организации к виртуальной усматривается и подчеркивается только то, что в нем похоже на прошлое: на переход от феодализма к капитализму (от доиндустриального к индустриальному обществу) или на функцио¬нальную дифференциацию экономической, политической, правовой и других систем общества.
Заимствуя объяснительные схемы у К. Маркса или Н. Лумана, тео¬ретики невольно оказываются последователями того технологического детерминизма, за который они критикуют создателей теорий информа¬ционного общества. Использование детерминистской схемы «новые про¬изводительные силы - новые общественные отношения» или функционалистской «новые элементы - новая структура» а рпоп сводит исследуемую трансформацию общества к совокупности социальных эффектов компьютеризации. «Виртуализация рассматривается либо как технологический процесс, имеющий социальные последствия, либо как процесс социальный, но опосредованный компьютерами и без компьютеров невозможный. В результате происходит теоретиче¬ская фетишизация технологий виртуальной реальности, описание которых вытесняет собственно социологический анализ. Например, у А. Бюля, чья работа теоретически и эмпирически основательнее дру¬гих, виртуализация это технический процесс создания виртуально¬го общества как «параллельно» существующего с реальным общест¬вом. В рамках теории «виртуального общества» в реальном «сегменте» общества изменений нет, там вообще ничего не происхо¬дит. Но ведь именно там возникли те самые технологии виртуальной реальности, на описании которых Бюль строит свою теорию общест¬венных изменений. Дать ответ на вопрос «откуда взялись измене¬ния?» можно только, рассматривая виртуализацию как процесс соци¬альный, как процесс изменения общества в целом, а не как создание «параллельного» виртуального общества.» (41.)
Д.В.Иванов предлагает собственную теорию виртуализации, согласно которой « Превращение в последние десятилетия XX в. социальной реальности в эфемерную, неста¬бильную, описываемую постмодернистским принципом anything goes, явно коррелирует с возрастанием в жизни людей роли различ¬ного рода симулякров — образов реальности, замещающих саму реаль¬ность. Упадок реальности, описанный Бодрийяром и Лиотаром, от¬нюдь не апокалиптичен. Просто «старая» реальность сменяется «но¬вой» реальностью. В результате развеществления общество приобре¬тает черты, описание которых приводит нас к использованию поня¬тия виртуальной реальности.
Виртуальная реальность предполагает взаимодействие человека не с вещами, а с симуляциями. Реальность общества эпохи Модерн — это овеществленная институциональная структура, делающая прак¬тики независимыми от устремлений индивидов. Индивид, находясь в социальной реальности институтов, воспринимает ее как естественную данность, в которой приходится жить. В эпоху Постмодерн индивид погружается в виртуальную реальность симуляций и во все большей степени воспринимает мир как игровую среду, сознавая ее услов¬ность, управляемость ее параметров и возможность выхода из нее. Различение старого и нового типов социальной организации с по¬мощью дихотомии «реальное/виртуальное» позволяет ввести понятие виртуализации как процесса замещения институционализированных практик симуляциями. Таким образом, термин «виртуализация» не только оказывается адекватным феноменам, описываемым как по¬стмодернизм и развеществление, но даже предстает как более эвристичное, чем два последних концепта, поскольку открывает перспек¬тиву концептуализации не «конца» или «исчезновения» прежнего общества, а процесса формирования нового.
Применительно к обществу в целом, виртуализация предстает не как единый процесс, а скорее — как серия разнородных, но направ¬ленных сходным образом тенденций в различных сферах жизнедеятельности. Это можно продемонстрировать, описывая симуляцию модернистских институционализированных практик в избранных для анализа институциональных сферах: экономике, политике, науке, искусстве, семье.»(42.), и далее: «Тот факт, что на современные хозяйст¬венные процессы оказывает определяющее влияние такой символиче¬ский и даже фиктивный с традиционной точки зрения фактор, как денежный агрегат Мз, свидетельствует о том, что деньги ныне не «кровь» (как полагал Т. Гоббс), а «язык жестов» экономики. Развеществление денег, превращение их в симулякр приводит к тому, что исполнение ролей кредитора и заемщика становится виртуальным. Стало быть, симуляция обладания деньгами вызывает виртуализа¬цию финансов как социального института.
Виртуальный продукт, виртуальное производство, виртуальная корпорация, виртуальные деньги допускают и провоцируют превращение компьютерных сетей не только в главное средство, но и в среду экономической деятельности. Виртуализация экономики вызывает коммерциализацию киберпространства, где теперь зачастую осуще¬ствляется полный цикл сделки и где функционируют виртуальные супермаркеты и виртуальные банки, оперирующие собственной вир¬туальной валютой. Торговые операции в сети Internet принесли в 1995 г. доход в 350 млн. долл., а в 1997 г. был преодолен рубеж в 1 млрд. Эти показатели будут перекрыты в сотни и даже тысячи раз с созданием в сети Internet оптовых рынков сырья и комплектующих, о чем договорились в 2000 г. крупнейшие автомобилестроительные и аэрокосмические корпорации.
Операции, совершаемые у виртуальных витрин при помощи вир¬туального же кошелька, наглядно демонстрируют, что развивается не так называемая информационная, а совсем иная экономика. Не ин¬формация как таковая, не передача данных о свойствах товара/услуги, то есть рациональная денотация, а создание образа, мобилизующего аффективные коннотации, приносит прибыль.
Мы живем в эпоху экономики образов и образов экономики. В новой экономике симулируются базовые компоненты экономических прак¬тик Модерна— производство товара, инновация, организация труда, обладание деньгами, и, как следствие, виртуализируются институ¬ты — рынок, предпринимательство, фирма (корпорация), финансы. … Политика ныне творится в PR-агентствах, в телестудиях и на концертных площадках. Управление и политика в конце XX в. разошлись точно так же, как разошлись производство и экономика. Следствием стано¬вится изменение характера политического режима — массовой демо¬кратии. В ходе выборов больше не происходит сколько-нибудь суще¬ственная смена чиновников-экспертов, которые осуществляют ру¬тинную работу по управлению в «коридорах власти». Меняются так называемые публичные политики, то есть те, кто буквально работает на публику. В наиболее развитых странах Запада это уже почти ак¬сиома. Наличие у кандидатов на выборные государственные посты четкой идеологической позиции, попытки следовать заявленным кур¬сом реформ становятся попросту социально опасными в условиях бла¬гополучного и стабильного общества. Замена реальных политиче¬ских позиций и действий их образами сохраняет модернистскую по¬литику в виде симулякров и обеспечивает успех тем кандидатам, чей имидж, а вовсе не программа или действия, зримо воплощает ценности Свободы и Прогресса…. Мы живем в эпоху политики образов и образов политики. Симуля¬ция базовых компонент политических практик Модерна— идеоло¬гии, организации, общественного мнения — ведет к виртуализации институтов массовой демократии — выборов, государства, партий. И эта виртуализация допускает и провоцирует превращение глобаль¬ной компьютерной сети Internet в средство/среду политической борьбы. Практически все политические акции и кампании теперь сопро¬вождаются созданием специализированных серверов и web-страниц, посредством которых формируется имидж политика (акции, органи¬зации), ведется агитация, осуществляется коммуникация со сторон¬никами, и др. Интенсивная политизация киберпространства наглядно демонстрирует, что новая политика строится на компенсации дефи¬цита реальных ресурсов и поступков изобилием образов. … Наука сейчас — это не предприятие по поиску истины, а род язы¬ковых игр, состязаний в манипулировании моделями научного дискурса. В этом плане симптоматичны две тенденции. Во-первых, мате¬риальный эксперимент все чаще замещается экспериментом на моделях. Если раньше теории могли строиться только на основе открытия некоего порядка, присущего вещам, то теперь вполне допустимо моделирование без выхода к каким-либо реальным референтам, например компьютерные симуляции природных, технологических и социальных процессов. Во-вторых, процесс верификации гипотез все чаще замещается процессом фальсификации. Если раньше достаточным аргументом против теории считались противоречащие ее положениям данные опыта, то теперь лишь изобретение альтернативной модели может служить аргументом.
Наука становится перманентным процессом построения альтер¬нативных моделей. Вследствие этого возросла роль воображения, фантазии, парадоксальности мышления в той сфере, где ранее их предавали анафеме, где ранее референцией к реальности строго зада¬вались пределы приращения знания. Объект науки и ее процедуры виртуализируются. … Академический статус становится функцией от образа компетентности, заслуживающей финансирования. В деятельности ученых и студентов все больше сил и времени отводится созданию и презентации образа, необходимого для успеха в конкурсах на получение гран¬тов, стипендий для обучения за границей, заказов на консалтинговые услуги и т. п. Отсюда — расцвет в последние десятилетия именно тех социальных технологий, которые адекватны симуляции компетентности: исследовательские фонды, гранты, консультирование, конфе¬ренции, академические обмены, перманентное образование. И эту тенденцию не стоит рассматривать как проявление упадка научной/ академической этики. Высокая «плотность» научного сообщества не оставляет места и времени для скрупулезной процедуры накопления и представления результатов. Этот дефицит места и времени приводит к тому, что единственно научной, рациональной формой дискуссии становится нелогичная, неструктурированная, но эффектная пре¬зентация образа идеи или теории.
Мы живем в эпоху науки образов и образов науки. Следование ба¬зовым нормам, направлявшим познавательные/исследоватеяьские практики Модерна — факт, открытие, исследование, компетентность, — симулируется. С замещением вещественных объектов и реальных действий симулякрами исполнение социальных ролей ученого, пре¬подавателя, студента становится виртуальным. Как следствие, виртуализируются иерархия научных степеней и званий (академическое сообщество), научная дискуссия (конференции, конкурсы), научное разделение труда (исследовательская/учебная организация), то есть виртуализируются университет и исследовательская лаборатория как социальные институты. … Мы живем и действуем в эпоху искусства образов и образов искус¬ства. Базовые компоненты художественных практик Модерна (со¬здания произведения искусства) — произведение, стиль, эстетическая оценка — симулируются. Как следствие, виртуализируются институ¬ты — художественное направление/школа, художественная презента¬ция (выставка, спектакль, концерт), художественная организация (театр, киностудия, мастерская, музей)……. Неполные, «пробные», дислокальные, гомосексуальные семьи объединяет то, что в них симулируются супружество, родительство, родство по типу нуклеарной семьи. Новые семейные формы не явля¬ются «продуктами распада» семейных устоев. Они — стабильные формы симуляции. Симулируется нуклеарная семья с ее репродуктивными, психорелаксационными функциями, а также функциями легитимации секса и первичной социализации детей. В эпоху Мо¬дерн, в условиях культурно санкционированных и технически и финансово обеспеченных сексуальной свободы и социальной защиты, семья функционирует в качестве постоянного и социально признаваемого союза разнополых эго, нацеленного на материальную и эмоциональную взаимопомощь и «воспроизводство» потомства. Семейные отношения формируются и поддерживаются по соображениям достижения статуса, материального благополучия, общественного одобрения и т. п. Виртуальные же семьи эпохи Постмодерн поддер¬живаются не соображениями выгоды или подчинения окружающим, а аффективными «мы»-образами, сконструированной гармонией идентичностей. В виртуальных семьях образ, идея семьи явно преобладает над реальными отношениями. Виртуальные партнеры и виртуальные роли замещают недостаток или отсутствие реальных. Мы живем в эпоху семьи образов и образов семьи. Базовые компоненты брачно-семейных практик Модерна (любви/заботы) — сексуальность, супру¬жество, родительство— симулируются. Институты— брак, родство (по нуклеарному типу), воспитание — виртуализируются.» Автор делает вывод: «Фрагментарное описание разрозненных тенденций в пяти избран¬ных для анализа институциональных сферах обнаруживает радую¬щую истинного ценителя социологической информации монотон¬ность. Однообразие это позволяет сделать обобщающий вывод: ори¬ентация практик не на вещи, а на образы оборачивается симуляцией социальных институтов, поскольку следование социальным ролям становится виртуальным. Институты сами становятся образами, превращаются в своего рода виртуальную реальность».(43.)
Изложенные выше модели исходят из того, что общество представляется уже ставшим, закончившим свое формирование. Задачей социальной рефлексии выступает его рефлексирование, имеющее результатом описание в виде целостной понятийной системы, обладающего полнотой знания. Возможно, в сегодняшних исторических условиях мы можем описывать лишь те изменения социальных реалий (и наших представлений о них), к которым приводит развитие киберкоммуникации. Собственно теоретизирование смещается в сферу моделирования утопии, постулирования черт будущего и потому вряд-ли может основываться на тех основаниях, которые развивались в социологии на протяжении прошлого века.
Реальность киберкоммуникации изначально представляет собой порождение осознанной человеческой предметно-преобразующей активности – этот мир не существует вне целеполагающей человеческой деятельности, в нем человек уже не может быть рассматриваем как пребывающее существо, интернет – проявление исторически возникших воли и действия. Социологическая теория здесь должна изначально строиться на посылке, согласно которой любая социальность есть осознаваемое действие, и степень осознаваемости такого характера существующих социальных интеракций есть степень адекватности ситуации. Социальные феномены, возникающие в Сети «сами по себе» являются таковыми лишь для неадекватного восприятия. Под гипнозом медиа-среды такое сознание готово признать невозможность собственной адекватности. 
Киберсообщества - образования не технологические, а социальные - точнее, социально-исторические. Это явления не технологические, - технология лишь сделала информационную коммуникацию между соразмерно мыслящими людьми (ориентированными на обоюдозначимую деятельность, требующую поддержания соответствующих структур общения) возможной в масштабах реального времени и, в какой -то степени, создала предпосылки для ликвидации форм отчуждения, связанных с обьективацией мышления. Попутно заметим, что отчуждение коренится не в форме взаимодействия между людьми, а исторической неразвитости его (взаимодействия) содержания, в ограниченности той смысловой парадигмы, которая реализуется путем создания феноменов в киберконтинууме. Чуждыми друг другу нас делают не средства, а цели.
Анализируя развивающиеся программы исследования киберсообществ, можно выделить две основных теоретических установки, применяющихся в социологии при анализе данной области (принято использовать в данном случае термин «киберсоциология»).
Согласно первой киберсообщества являются продолжением, более полной реализацией и новым измерением традиционно сформировавшихся структур общественной жизни, а потому предполагается, что имеющиеся теоретические подходы могут быть использованы для их исследования. Более того, киберсообщества проявляют имевшиеся, но не выступавшие в явном виде существенные стороны реализации социальной жизни вообще. В частности, речь идет о теории структураций, феноменологии и интеракционизме (44.)
Согласно же второй установке киберсообщества представляют собой своеобразное пороговое пространство, в котором развивается новое качество социальной жизни, пространство, которое в конечном итоге приведет к неизвестным пока изменениям, сделает общество непредсказуемым средствами традиционной теории. Такой подход характерен для сторонников теории нелинейной динамики, стремящихся рассматривать социальность как бифуркации. В этом случае с развитем самого качественно нового состояния социальной жизни, будет востребована и новая теория для его рефлексии (если таковая вообще окажется возможной в теоретической форме). Похоже, в социальной жизни на место теории (отражения процессов в форме деиндивидуализированных, общезначимых научных понятий) приходит «теория» в допифагорейском смысле. Изначально это слово было орфическим словом, означавшее страстное и сочуственное созерцание, в котором «зритель отождествляет себя со страдающим богом, умирает вместе с ним и рождается снова вместе с его возрождением». (45.).
Стремление некоторых авторов возродить взгляд на общество как единый суперорганизм, возникающее под влиянием развивающейся кибернетики, мы рассмотрим в следующей главе.
Попытки проводить исследования новых социальных общностей средствами традиционного количественного анализа также сталкиваются о определенными трудностями. Прежде всего это нелокализованный характер их участников, невозможность оценить степень объективности полученных результатов, сложности получения самих данных по электронной почте, пользуясь которой многие участники киберсообщества опасаются получить вирус с неизвестным файлом, каковым является анкета.( 46.) Думается, здесь более уместны фокус-группы.
Ситуация требует анализа прежде всего на уровне социологической теории, поскольку становится ясным, что традиционные средства социологической теоретической рефлексии позволяют видеть новые феномены в их значении для традиционно сложившихся социальных реальностей. Действительное же их содержание (значение для будущего) анализируется пока в рамках социальной философии. С точки зрения предмета социологии остаются невыясненными ни природа социальных процессов к киберконтинууме, ни методологические средства их анализа, ни, в конечном итоге, его обьекты или конечные цели. Поэтому киберсообщества в рамках предмета социологии представляют сегодня интерес прежде всего как объект теоретической рефлексии.
Когнитивные аспекты осуществления человеческого сознания в информационном обществе изменяются. Формально с этой точки зрения информационное общество регрессирует, поскольку воспроизводит структуры архаического мировоззрения – в частности, на место понятийного восприятия, приходит образно-сенсорное (возможно, даже не образное). Однако такое положение вещей есть следствие естественной (в смысле имеющихся исторических условий) духовной неготовности людей существовать в едином, информационно открытом, перцептивно доступном социальном континууме – неготовности прежде всего этического плана, проявляющейся в стремлении не к сотворчеству, а к экспансионистским практикам, в отчуждении индивида социумом, в неприятии деятельностного начала как принципа социальной жизни.
Новые коммуникационные технологии изменяют формы социального взаимодействия между людьми, способы производства, трансформации и передачи знаний, ставят перед необходимостью выработки адекватных форм духовно-практического освоения этой реальности, форм саморефлексии индивидов. В то же время методология, (способы выработки указанных выше форм) остается, однако, прежней - она зафиксирована в фигурах развития философского знания, освоение которого поэтому для каждого поколения (и живущее в информационном обществе не исключение) представляет жизненную необходимость с точки зрения поддержания структур социального общения. Утрата философского знания воспроизводит разрушающие современный социум локальные сообщества, являющиеся носителями ограниченных, несопоставимых интересов, приводящих с необходимостью к социальной конфликтности. По этой причине весьма актуальным представляется вопрос о том, какова природа субъекта, производящего теоретическую рефлексию киберсреды, одно из центральных мест занимает проблема понимания того, кто или что является источником теоретической рефлексии в социологии, какова природа субъективной компоненты социологического теоретизирования.
Рассматривая методологические проблемы, неизбежно приходится касаться наиболее общих процессов производства, передачи и трансформирования знания. Сама наука как институализированная форма производства, накопления и передачи знаний несет в себе собственную историческую онтологию. Последняя, будучи тем или иным образом преобразованной /"снятой"/, присутствует в виде "парадигм", "диспозиций", "архетипов", "дискурсов" и тому подобных конструктов, обуславливающих само научное познание. Поэтому можно предполагать, что проблемы, возникающие в процессе развития науки, могут быть осознаны только в логике ее исторического "разворачивания", путем экстраполяции последнего на процесс цивилизационного становления. В случае с социологией такая задача затруднена тем, что сама эта наука в теоретико-методологической своей части и представляет собой постулирование и отражение форм такого становления ("идеальных типов", "формаций" "волн" и т.п.). 
В свою очередь любая подобная теоретико-методологическая конструкция не может претендовать на статус модели, которой с необходимостью нужно пользоваться при развитии знания в этой области. Но, так или иначе, приходится пользоваться исторически сформировавшимися теоретическими моделями и, рассматривая их во взаимообусловленности, пытаясь воспроизводить некоторую единую онтологию формирования социологии как целостного духовно-практического явления. Актуальность данной проблематики в целом соотносима с актуальностью метатеоретических поисков в социологии как предметной области. Разумеется, для сторонников калькулятивно-исчислительского понимания социологической практики будет проблематичной оценка подобного рода построений. Это совершенно естественное состояние, проявляющее крайнюю зависимость многих авторов от условий, в которых все теоретические вопросы решены очередной расстановкой политических сил. Если строим очередной "...изм", то нет никакой разницы, откуда у него "растут ноги". Остается рисовать "социологические портреты" и "ландшафты" на потребу дня и будут они исполнены в позитивистской, феноменологической или какой иной манере, безразлично. 
Рассматривая же социологическую теорию как средство вхождения в будущее, форму социальной саморефлексии и необходимый инструмент взаимодействия человеческих общностей, мы приходим к необходимости серьезного рассмотрения методологических оснований ее конституирования, ибо в этом случае речь идет о том, чтобы сделать возможным построение знания о социуме, на основе которого могли бы соотносить свои интересы все в нем живущие.
Практика ближайших десятилетий показывает, насколько возросла роль метатеорий в процессе жизни общества. Так, П.Бурдье отмечает, что "социальный мир все более и более населяется реифицированной социологией" (47.)
Субъективная компонента социологического теоретизирования , как она понимается сегодня, разрабатывалась в период "модерна" - когда "действующими лицами" процесса социальной жизни выступали "большие общности людей". Сегодня же мы говорим о пост-модерне, где главным "актором" все более начинает выступать индивид. Если принять, что социально-исторические перемены конца нашего века состоят в переходе к новому, пост-индустриальному обществу, вопрос обучения становится одним из основных. Реалии пост-модернистского общества /learning society/ качественно изменяют роль индивида в социальном взаимодействии - тем более меняется роль индивида-теоретика. И если последний не будет осваивать развитие социологической теории в субьективно-личностном измерении, видеть ее как процесс разворачивания личностной деятельности, это неизбежно создаст ряд трудностей (неадекватностей) при самоопределении к предмету исследования. Идентификация себя с социальной группой /или, что то же самое, с "направлением", "школой"/ в пост-индустриальном обществе все более утрачивается. Своеобразным симулякром общности в данном случае может выступать киберсообщество. На смену этой идентификации идет "культурная" идентификация, выработка "личностного стиля" - эти реалии неизбежно найдут свое отражение и в практике социологического теоретизирования. Возможно, что мы столкнемся с ситуацией, когда каждый социолог будет вынужден вырабатывать собственный понятийный набор для отражения определенного, данного ему ракурса социальной жизни. И социология будет охватывать реальное многообразие социально-культурных форм жизни лишь в общем массиве производимого теоретического отражения, а не в форме доминирующих конструктов. Нахождение же общих точек сопряжения личностями-теоретиками в этих условиях становится возможным, вероятно, только через освоение дисциплинарной исторической онтологии. Будучи "выходцами" из единого процесса возникновения социального знания, независимо от того, каким видится этот процесс, возможно вести диалог и сохранять единство дисциплинарной области - мультипарадигматизм тогда будет выступать естественным состоянием дисциплины, объединяющей авторов из различных социокультурных миров. Предметом метатеории будет в этом случае не столько конструирование всеобьемлющего теоретического конструкта, сколько поиск конструктов, способных обьединять воедино сторонников того или иного социального проекта, несмотря на то, что они изначально мыслят различными категориями. Социология, таким образом, может будет организовываться, развиваться не столько в логике "пространственных", "горизонтальных" взаимообусловливаний (альтернативно или взаимодополняюще) сколько в логике "временных" или "вертикальных" процессов нарабатывания оснований. Одновременно существующие концепты будут больше обращены к своей онтологии, чем друг к другу. Поэтому в киберсообществе теоретическое общение еще только будет формироваться.
Можно предположить, что само конструирование социологического знания допустимо рассматривать в любом методологическом ключе - от проявления "Божьей воли" до волюнтаристической деятельности индивидуального "Я". Еще И.Кант в своих исследованиях антиномий "чистого разума" пришел к тому, что возможно доказательство любого выдвигаемого утверждения. Создание понятийного единообразия в конечном итоге средство для того, чтобы сообразовать деятельность - почему бы не предположить возможность иного рода средств которые позволят кооперировать деятельность социумам, пользующимся различным понятийным аппаратом . Развитие подобного исследования предполагает во-первых, историко-ретроспективное обозрение имеющихся трактовок места и роли субъективной компоненты в процессе социологического теоретизирования на основе которого возможна во-вторых, попытка установить тенденцию и перспективы развития этих трактовок в развитии метатеоретического дискурса в социологии. Следует заметить также, что в этом случае не обойтись без определенной доли «социологического воображения», поскольку речь идет о теоретическом конструировании .
Общей теоретической гипотезой анализа становления субъективной компоненты социологического познания в киберконтинууме может быть принято следующее допущение. В своем развитии методологический интерьер науки, как специфического институализированного вида деятельности, проходит ряд фаз. Прежде всего это фаза, связанная с возникновением общих предпосылок рационально-критического отношения к действительности, затем - фаза становления собственно научных методов познания и, наконец, фаза специализации научного знания по отдельным отраслям, в своем развитии дифференцирующая природные и гуманитарные дисциплинарные области. Соответственно этому изменяется роль субъективной компоненты познания и, формы рефлексии этой роли в тех или иных теоретических построениях, концепциях. Поэтому необходимо предпринять попытку рассмотреть субъективную компоненту во всех этих фазах, специфику ее понимания в интерьере мифологической, религиозно-теологической, философско-общенаучной ситуаций познания, которая в значительной мере обуславливает развитие ее как одного из моментов социологической методологии. (48.)
Далее, можно предположить, что каждая научная дисциплина в становлении собственного методологического конструкта, интерьера познавательной практики, воспроизводит в своеобразном виде весь этот онтологический ряд - прежде всего чтобы освоить выработанный общенаучный инструментарий /ориентируясь на рамки принятых общенаучных процедур, сохраняя таким образом возможность взаимодействия на едином основании с другими дисциплинарными отраслями/ с тем, чтобы в своем развитии прийти к возможности применения его к своей специфической области, создать этот инструментарий "как свой". Отсюда можно предположить, что субъективная компонента трактуется различными расположенными в хронологически-логической последовательности социологическими направлениями в логике ее интерпретаций, присущей становлению общенаучного интерьера. Из этого (пока предположения ) можно вывести прогноз изменения дискурса методологического интерьера социологического познания. Такая гипотеза основана на прогрессивистской модели развития научного познания в том понимании, что прогресс понимается как полнота освоения методологического основания научного знания на каждом историческом цикле /смены поколений/. Автор полагает, что присущие нашей цивилизации философско-мировоззренческие основания /"парадигмы", аксиомы, сакральные определения, "архетипы"/ имеют универсальный по отношению к ее внутренним качественным состояниям характер и осваиваются они различными поколениями в различной степени /можно предположить своеобразное темпоральное "разделение труда" или функциональную специализацию поколений в глобальных исторических циклах/.
Мы решаем как бы одни и те же вопросы /теоретические и практические/ применительно к различным исторически становящимся ракурсам процесса жизнедеятельности, и в освоении каждого из них проходим ряд типичных стадий. Новизна постановки проблемы состоит в том, что делается попытка рассмотрения субъективной компоненты социологического теоретизирования в онтологическом ракурсе - с точки зрения, предполагающей, что вырабатывавшиеся до возникновения социологии концептуальные взгляды на ее место и роль / в познавательных интерьерах мифологии, теологии, философии/ проявлялись в ходе развития собственно социологических теоретических парадигм и конструктов. Трактовки субъективной компоненты в таком случае восходят к тем или иным, например, философским или психологическим построениям. Можно предположить, что развитие социологического метатеоретического дискурса будет все более переходить в плоскость анализа историко-теоретической онтологии становления методологии, выйдет за рамки "детской болезни" заимствований из других дисциплинарных областей. Иными словами, методологический дискурс в социологии должен разворачиваться на ее собственном основании, несущем в себе онтологию развития методологии познания. При этом скорее всего речь можно вести не столько о "новом синтезе" как появлении доминирующей теоретической конструкции, сколько о новом способе движения к синтезу, когда синтез понимается скорее не как теория, а как общее для различных теоретиков проблемное поле.
Социология как наука в настоящее время не имеет единого концептуального основания /метапарадигмы/ и вопрос о его возможности, необходимости, решается сегодня различным образом - имеются сторонники как мультипарадигмального подхода, так и сторонники создания единой метатеории/. Можно констатировать, что "интерриоризация", "специфизация" социологическим теоретизированием методов рационально-критического отражения действительности /развивавшихся в философии, психологии и естественнонаучных дисциплинах/ в достаточной мере еще не произошла. Субъективная компонента в конструировании социологических теоретических моделей, в этом случае, будет реализовываться и отражаться в своих философских и естественнонаучных "трактовках", она будет не освоенной. И мы будем понимать ее в ракурсе других дисциплинарных областей. Поэтому, продуктивным представляется рассмотрение развития трактовок субъективной компоненты в имеющихся социологических концептуальных подходах, под углом зрения того, что они /трактовки/ представляют собой соответствующие вышеупомянутым фазам моменты не завершенного еще процесса выработки единого концептуального основания в социологии. Последнее не означает, как уже замечалось выше, что новый синтез обозначится непременно появлением единой метатеории, скорее наоборот, идея мультипарадигматичности из области социологии может "перекочевать" в другие сферы научного познания. Последнее может произойти под воздействием социологического дискурса на науку как целостное образование, где сегодня особо актуальной стали проблемы поиска единого основания гуманитарного и естественнонаучного познания, места науки в становящейся качественно новой социальной реальности. Для области гуманитарной все еще актуальной остается проблема «свободы от оценок», переход к такому состоянию, когда она перестанет быть «политическим проектом».
Характер рассматриваемой проблемы предполагает и необходимость отнесения к общим историко-социальным предпосылкам возникновения той или иной парадигмы, а также рассмотрение ее основных положений с тем, чтобы отразить трактовку субъективной компоненты с позиций, предлагающихся ее создателями.
Можно полагать, что возникновение социологической парадигмы, направления, школы не следует рассматривать в однолинейной связи с возникновением того или иного философского направления. Вообще абсолютизация различий философии и социологии как дисциплинарных областей ведет к утрате содержательности как первой, так и второй - возникает с одной стороны самоценностная абстрактно-спекулятивная конструкция, а с другой - массив информации с выводами на уровне "здравого смысла" /на основе некритически принятых фрагментов философского знания/. Скорее здесь будет иметь место взаимообусловленность, а "причиной" /теоретической предпосылкой/ возникновения нового дискурса будет выступать весь данный в качественно определенной /теологической, философско-спекулятивной, "позитивной" и т.п./исторической форме массив социально-философского знания преломленный сквозь призму личностно-исторического бытия индивида-автора. Можно также заметить, что отдельного рассмотрения требуют причины, востребующие автора как «личность» а не безликое анонимное начало.
Думается, несколько неверно мнение, согласно которому в истории конструируется некоторый универсальный метод познания; скорее наоборот - правильнее было бы утверждать, что каждая историческая эпоха предполагает наличие собственного интерьера познания, в котором развиваются обусловленные доступным массивом знания и имеющимся познавательным интерьером адекватные методы. Последние несут в себе собственную проблематику, обусловленную потребностями социальной жизни сменяющих друг друга поколений. В то же время невозможно игнорировать и факт приемственности / в форме ли "заимствования", "возрождения" или "развития", "постулирования"/ основополагающих когнитивных предпосылок. Идея линейного прогресса в данной области выглядит не вполне оправданной - прежде всего из-за наблюдающихся глубоких исторических разрывов в процессе развития научных методов. Однако невозможно и отрицать связи систем мыследеятельности, предполагающие возможность объединения в единый ряд теорий, произведенных на протяжении в той или иной степени известного нам более чем двухтысячелетнего периода. Все вариации развития научных / и религиозных/ представлений сводимы в конечном итоге к некоторым общим сакральным основаниям, среди которых одно из центральных мест занимает проблемность бытия индивида, необходимость нахождения места и роли субьективной составляющей в процессе его жизненной ориентации и, как следствие, теоретического поведения.
Вероятно, для анализа такого рода социальных процессов, невозможно также обойтись без своеобразного парадигмального подхода - только применительно не к отдельным дисциплинарным областям, а к развитию систематизирующего, обобщающего отражения как все более существенной составляющей динамики социально-исторических изменений. Исторически мы также наблюдаем, что определенная форма обобщения актуализируется и оказывает влияние на процесс развития науки только в том случае, когда она служит фактором социально-исторического изменения. Так, например, идеи Вико до времени были благополучно "незамечаемы" и лишь с переходом к необходимости выработки нового, светского и не-революционного по своему характеру процесса жизни социума, они оказали фундаментальное влияние на социологическую теорию. Нечто подобное можно сказать и о М.Вебере, Дж.Миде, не говоря уже о деятелях отечественной социологической мысли - В. Липинськом, Б.Кистяковськом. Думается, это одно из оснований, по которому социологию упрекают в том, что она - политический проект. 
Скорее можно вести речь о условиях (в том числе и субъективных) в которых она становится политическим проектом и о условиях, которые могут привести к тому, чтобы она была «культурным основанием», сферой конструирования социального поведения опирающегося не на групповые интересы, а на экзистенциальное человеческое начало. В основании «контовской мечты» лежит все же идея упорядочивания поведения индивидов, но не со-творчество. Это предполагает для теории поиск отправной точки вне реально живущих людей, принимая их жизненные проявления как недопустимые, что и приводит к толкованию «субьективности» в таком же качестве. Поэтому в теории возникает абстрактная фигура «теоретика» то ли в форме транслятора недоступной чувствам реальности, то ли в качестве «думающей шестеренки» социального механизма. П.Бергер и Т.Луман ставят проблему следующим образом: «Будучи историческими продуктами человеческой деятельности, все социально сконструированные универсумы изменчивы, а изменения производятся конкретными действиями человеческих существ. Погрузившись в тонкости концептуальных механизмов, поддерживающих все универсумы, можно забыть об этом фундаментальном социологическом факте. Реальность является социально определяемой. Но определения всегда воплощены, то есть конкретные индивиды и группы индивидов оказываются теми, кто определяет реальность. Чтобы понять состояние социально сконструированного универсума в любое данное время и изменения во времени, следует понять социальную организацию, позволяющую тем, кто определяет реальность заниматься этим. Грубо говоря, важно передвинуть вопросы об исторически наличных концептуализациях реальности с абстрактного «что» к социологически конкретному «кто говорит» - и далее - «Так как универсальные эксперты оперируют на уровне существенного абстрагирования от хлопот повседневной жизни, то как другие люди, так и они сами могут сделать вывод, что их теории никак не связаны с происходящей жизнью общества, но существуют наподобие платоновского неба внеисторичных и асоциальных идей. Конечно, это иллюзия, но сама она может обрести огромный социально-исторический потенциал в силу взаимосвязи между процессами определения и производства реальности.»(49.)
Постановка проблемы о том, в каких категориях и каким образом рефлексирует себя теоретическое сознание весьма важна как для «паблик рилейшнз» социологии, так и для собственно ее развития. Чувство наполненности «святым духом», острое желание власти, сосредоточенность мозаичного мастера, выкладывающего свою картину, взлет «буревестника» или придавленность «жирного пингвина» - что более характерно для конкретного автора ? Как нам относиться к этому? Социолог - «тонкий доктор», «оглашенный», «структурирующая структура», «деляга», «пособник», - кем он должен быть? Решают эту проблему, разумеется, сами конкретные индивиды. Но опираются при этом на какие конструкты? Мы пытаемся герменевтическими структурами добиться того, чтобы через личность автора войти в текст, но ведь нужен опыт и обратного - выработать знание о социологах-субъектах, попытаться, возможно, типологизировать их. Пока этим занимаются историки в рамках своего интереса - и вырисовываются фигуры состоящие из биографии плюс перечня основных работ. В этой связи уместно вспомнить слова Дж.Александера : «Задача, стоящая перед культурной, или герменевтической, социологией, заключается в том, чтобы найти социальный эквивалент тексту. Найти такой социальный текст, или, точнее, найти способ реконструировать нечто как текст, значит описать «объективный дух», т.е. сложное целое, значимыми частями которого являются актеры, события и социальные структуры.» (50.)
Киберкоммуникативный континуум в данном ключе выступает адекватным средством построения такого «текста» (гипертекста) – в котором каждый акт теоретической рефлексии был бы адекватно воспринимаем в рамках теоретического сообщества в масштабах реального социального взаимодействия.


Информатизация как компонент социальной реальности

Возникновение киберкоммуникации поставило под вопрос традиционно сложившуюся практику воспроизводства знания – основанные материально на технологиях печати и контроля распределения информационных потоков со стороны власти, предполагающие источником знания преломленный через индивида (как представителя социальной группы), закрепленный в понятийных структурах коллективный опыт. Понятия сделали индивиду доступным пространственно-временной континуум, вывели его за рамки непосредственно предметным образом обусловленного сознания, однако стали также средством манипулирования его социальным поведением.
Информационное общество тем более развито, чем короче жизненное время информации и чем в меньшей степени она опосредована. Это предполагает, что в качестве языка-носителя знания должны выступать не понятия, а образы – носители непосредственного восприятия. Понятие несет в себе в снятом виде опыт – а, следовательно, выводит за замки непосредственной ситуации. Перцептивный образ как форма мышления предполагает ограниченность знания опытом индивида, - картинка происходящего производимая в современных электронных СМИ создает иллюзию восприятия происходящего в более глубинном смысле (чем, например, посредством понятийной структуры), в действительности же сводя восприятие к формированию индивидуального впечатления, образа. В этом смысле неизвестно, что лучше – сто раз увидеть или один раз услышать (прочесть). Поневоле вспоминается также древний философ, выколовший себе глаза…
Современные информационные технологии создают новую почву для разговоров о наступлении действительной свободы человеческого индивида в новой коммуникативной среде. Действительно, при помощи «Интернет» сегодня я могу «заглянуть» во многие места Земного шара, увидеть что там происходит «здесь и сейчас». Между мной и объектом восприятия нет никакого активного опосредующего агента, организующего его. Но это не означает что его нет (или не может быть) во-первых в других ситуациях, и, во-вторых его нет вообще, что феномен социального поведения перестает быть объектом предвзятого интереса. Кроме того возникают виртуальные среды, сообщества и личности, являющиеся феноменами, лишенными онтологического основания, создаваемые для манипулирования сознанием. Как писал классик «Я недавно открыл, что Испания и Китай – совершенно одна и та же страна!».
Отношения между людьми в обществе, имеющем киберконтинуум как одно из своих оснований, оказываются опосредоваными иным способом – сама среда взаимодействия, будучи результатом предшествовавшего исторического развития несет в себе то, что ранее несли понятия. Власть выступает внешним агентом, организующим структуры общения, а не их участником (субьектом дискурса в так называемом авторитарном обществе или обьектом в так называемом демократическом). Поэтому предполагается, что индивид превращается в перцептивное существо, абстрактно-логическое мышление не предполагается более масово необходимым. В доинформационном обществе массовый рационализм был продолжением необходимости поддержания структур идеологического контроля посредством понятийных структур, информационное общество исторически возникает в результате роста потребностей в развитии понятийной коммуникации , но приводит в конечном итоге к обратному - деинтеллектуализации индивида. 
Это не означает, что понятийное мышление исчезает – нет, оно перестает быть востребованным в массовом масштабе, «снимается» - превращается в специализированный вид деятельности отдельных социальных групп. Деятельность этих групп продолжает оставаться определяющей и в информационном обществе, однако она перестает быть сконцентрированной в рамках какой-то определенной социальной группы, становится делокализованной с точки зрения процессов социального структурирования. Знание перестает быть инструментом социальной мобильности индивида, оно выступает необходимостью с точки зрения становления индивида личностью, востребуется через доступные ему структуры организации информационной среды. Поэтому оно перестает быть предметом публичного состязания – обладание им не является более фактором принадлежности к доминирующей социальной группе.
При внешней динамичности и демократичности информационное общество создает массу социальных границ уже не на уровне группы, преодоление которых традиционными способами для индивида невозможны. Прежде всего это интеллектуальный барьер – миф о «доступности и открытости» информации, господствующее потребительское к ней отношение создают возможность ложной самооценки в этой области. Поэтому следующая черта информационного общества – потребительское отношение к знанию как к чему-то извечно существующему, что возможно только найти (вступив в контакт с носителем). Творчество поэтому с такой точки зрения немыслимо, соответствующий тип личности в массовом масштабе будет вытесняться, будет приниматься скорее как исключение, чем как правило – в отличие от того, как это было свойственно индустриальному обществу. Последнее уже проявляется в феномене «хакерства» или «крекерства», где активность личности по отношению к среде преподносится как абсолютное зло (и те же личности, будучи получив мето в корпорации, становятся адептами «абсолютного блага»). Место творчества заменяет его симулятор – компьютерная игра, имитация реальности, реальная по своим последствиям для сознания. Согласно некоторым исследованиям увлечение детей компьютерными играми приводит к недоразвитию лобных долей головного мозга, что снижает самоконтроль. Ведущей чертой личности выступает здесь способность восприятия информации. «Добром» (добродетелью, общественно необходимой чертой поведения личности) является пользование лицензированным зарегистрированным программным продуктом – на условиях, не подлежащих обсуждению. Добро как производство приписывается только корпорации (надличностной субьектности), индивид же, посягая на эту ипостась, совершает «грехопадение», посягает на сакральное, свериндивидуальное основание. В будущем подобного мира возникнут неизбежные дискуссии по поводу того, существовал ли Бил Гейтс как человеческий индивид или же это ипостась зарождающегося корпоративного сетевого сверхсущества.
Социальное тело информационного общества предполагает планетарный масштаб, глобализацию как необходимую предпосылку, непосредственную перцептивную открытость пространственно-временного континуума. При этом прошлое-натоящее-будущее из хронотопной конструкции превращается в атрибут пространственного представления. Время как ось организации деятельности исчезает. Прошлое (как вид деятельности) для индивида в киберкоммуникативном континууме находится рядом на планете (точнее, в социальном континууме). Того, что недоступно для восприятия посредством чувственно-образного восприятия, просто не существует, оно принципиально немыслимо. С точки зрения историко-философского процесса, возникает Парменидово Единое – Бытие, наряду с тем как Небытие (трансцеденция, прошлое, будущее, сущность, понятие и т.п.) исчезает. Исчезает раздвоение мира в феноменах массового сознания – поэтому и религия как система категориальных построений оказывается под вопросом. Мир для индивида предстает бесконечно великим (в сравнении с ним) пространственным континуумом, определенным образом изначально обустроенным, обладающим неизменными чертами. Воспроизводятся, таким образом черты мифологического мировосприятия.
В ряду идеологических явлений, сопровождающих становление нового техногенного компонента человеческой жизни - киберкоммуникативного континуума, интересным представляется также возникновение такого теоретического феномена, как информациология (51.) Автором этой новой дисциплинарной области, доктором технических наук И.И.Юзвишиным предпринимается попытка рассмотреть пространственно-временной континуум с точки зрения построения теории, где в качестве первичной сущности постулирована "информация". Не вдаваясь в подробности проекта, (он заявлен как синтез всех наук, основание создания всемирного парламента, в которое вошли бы наиболее известные ученые мира, на его основе могут быть решены практически все проблемы человечества и так далее) следует заметить, что он представляет собой очередную попытку решения гуманитарных проблем на основании методов естественных наук. Так в свое время возникла "социальная физика" – заявленный Сен-Симоном (а вслед за ним Огюстом Контом) проект, претендовавший на не меньшее, чем сегодня информациология. Затем его "социальная физика" со временем превратилась в науку социологию – форму (разумеется, не единственную) практического освоения возникавшей в то время экономико-технологической организации общества, которую принято называть капитализмом или «эпохой модерна» или «индустриальным» обществом . 
Так или иначе, одна из попыток (заметим, коренящаяся в эпохе 60-х гг. ХХ ст.) создания принципиально новой теории, центральным элементом которой была бы проблематика осмысления киберсообщества, состоялась.
24 ноября 2000 г. состоялся Всемирный Информациологический Форум (ВИФ-2000) под эгидой ООН и ВИП, на котором была принята Доктрина, в которой находим следующее: 
«1.1.17. Все науки и сама природа представляют собой ветви единого вегетационно-генеративного древа, которым является вездесущая информация.
1.1.18. Информациология - фундаментальная генерализационно-единая наука, изучающая на единой информационной основе в вакуумных и материзованных сферах Вселенной самоотношения, конформные самоотображения и соотношения нульматериальных точек, атомов, организмов, предметов, объектов, процессов и явлений природы и общества, исходя из фундаментального принципа информациологического подхода. Информациология, будучи многофункциональной наукой, изучает все субэлементарные процессы и явления в живой и неживой природе и во всей Вселенной в целом. Субэлементарной единицей информации для микро- и макромира принято считать информацион. 
1.1.19. Информациология впервые трактует понятие информации как общевселенской, общечеловеческой и общенаучной сущности, охватывающей глобально-космические сферы человеческой деятельности и все пространство Вселенной, состоящее из информациогенного вакуума (~99,999:%) и информационной материи (~0,000001 %).
1.1.20. Информациология состоит из двух слов: информация и логия и означает: наука об естественной и искусственной информации. Информациология является генерализационной (всеобобщающей на основе информации) наукой о первопричинах и источниках возникновения и развития Вселенной. Поэтому она, являясь наукой наук, считается генерализационной идеологией единства и развития природы и общества, а также основой исследования и поиска межпланетных и межгалактических сообществ во Вселенной. Информациология - это фундаментальная основа оптимально-научного развития мирового сообщества в третьем тысячелетии и генерализационно-единая наука о всех информационных явлениях, микро- и макродинамических процессах природы и общества.
1.1.21. Базируясь на естественной и искусственной информации и на информациогенно-вакуумной сущности мироздания, информациология оказалась единственной генерализационной идеологией жизнедеятельности, согласия, мира и научно-технического развития всего мирового сообщества.
1.1.22. Информациология является фундаментальной основой не только для геополитики, но и для гелиополитики, галактикополитики и вселенополитики. Вселенная закодирована, и задача информациологии - раскодировать ее…
3.2.4. Учитывая, что Окинавской Хартией глобального информациологического развития мирового сообщества, подписанной в Японии 22 июля 2000 года главами восьми государств и правительств промышленно развитых стран, предусматривается создание международной организации по координации и контролю за глобальным развитием информациологической отрасли, считать созданный в 1997 году Всемирный Информациологический Парламент (ВИП) - международный союз общественно-государственных объединений - беспрецедентной и безальтернативной всемирной информациологической структурой, обеспечивающей сегодня и способной обеспечить в XXI веке координацию и контроль безопасного развития постоянно прогрессирующей информациологической отрасли, а также способной создать надежную информациологическую инфраструктуру развития всех государств, частного сектора, общественных организаций и НПО в глобально-космических масштабах.
3.2.5. Просить руководителей государств и Организацию Объединенных Наций утвердить Всемирный Информациологический Парламент как специализированную информациологическую структуру ООН.
3.2.6. Учитывая, что штаб-квартира ООН находится в США, а ЮНЕСКО - во Франции, просить Президента Российской Федерации В.В. Путина и Генерального секретаря ООН Кофи А. Аннана содействовать размещению в Москве главной штаб-квартиры Всемирного Информациологического Парламента - надежного информациологического инструмента (щита) каждого государства и глобально-космической цивилизации в целом….
3.2.13. Считать информациологическое направление развития мирового сообщества одним из самых актуальных, приоритетных и безальтернативных направлений развития грядущей глобально-космической цивилизации.
04. Просить ООН, ЮНЕСКО, ВИП, ВОЗ и Комиссию по программам ООН включить настоящую Доктрину информациологического развития человечества в XXI веке в программы важнейших и стратегических научно-исследовательских, образовательных и практических работ мирового сообщества. » (52.)
Дело не в том, насколько состоятельна эта попытка: более-менее грамотный философ, получивший образование в СССР, назовет ее разновидностью "махизма", где только вместо понятия "энергия" употреблено понятие "информация", применяется система образов, представленная подобием научных понятий – дело в востребованности этой проблематики. Конференция в Кремлевском дворце съездов, административное отношение к Международной Академии Информациологии, выход литературы, создание специальности и тому подобное. Говоря современным языком, мощнейший "промоушен" -, дело уже не в теории, (когда строят храм, мало дебатируют о тонкостях теологии) а в политическом факте пристального организационного внимания к новой теоретической заявке.
Новыми свойствами киберсообществ в сравнении с традиционными является их пространственная нелокализованность, возможная анонимность (расовая, национальная, половозрастная, образовательная) состава, временная неопределенность, нетрадиционная этика отношений.
Примером теоретического обобщения с использованием структурно-функционального подхода из арсенала социологической мысли является работа Френсиса Хейлигана «Мировой суперорганизм: эволюционно-кибернетическая модель возникновения сетевого сообщества»(53.). Согласно его позиции внутри кибернетики и системной теории можно выделить несколько моделей, которые могут быть использованы при изучении как живых организмов, так и социальных систем: теория живых организмов Миллера, теория автопоэзиса Матураны, теория перцептивного контроля Пауэрса, теория Тучина о метасистемных переходах.
Перечисленные выше научные подходы наряду с более мистической теорией Тейяра де Шардена вдохновили некоторых авторов возродить взгляд на общество как единый суперорганизм (54.). Популярность этой идеи была непосредственно вызвана бурным ростом коммуникационных систем, которые указанные выше автор склонны рассматривать как «зарождающуюся нервную систему социального организма.» Однако все возникшие теории остаются на уровне метафор, указывающих на аналогии, но не анализирующих сами механизмы. … С точки зрения Хейлигана вопрос не в том, «является ли общество организмом, а в том, насколько полезна подобная точка зрения. Это то, что Гейнс называл «коллективная позиция», требующая рассматривать коллектив как целостного индивидуума (553.). Он пишет: « На мой взгляд, подобная позиция помогает разобраться в том многообразии важных изменений, которые происходят в структуре общества, и эта точка зрения более действенна, чем традиционный взгляд на общество как на сложное образование взаимодействующих индивидуумов. Моя точка зрения состоит в том, что и общества и организмы можно рассматривать с самых общих позиций как частные случаи «живых» или «автопоэзийных» систем.» И далее он продолжает: « что такое жизнь в самом широком смысле этого слова? Вероятно, наилучшая абстрактная характеристика живого образования дана Матураной и Варелой (56.). Жизнь – это автопоэзис (от греч. «самовоспроизведение»). Автопоэзийная система состоит из сети процессов, которые постоянно воспроизводят свои компоненты, таким образом отделяя себя от окружающей среды. Это определяет автопоэзийную систему как автономную единицу, она сама заботится о собственном поддержании и росте и воспринимает окружение лишь как возможную причину нарушения внутреннего функционирования. …… Воспроизведение без автопоэзиса, что точнее нужно назвать дублирование – не требует наличия жизни, некоторые кристаллы, молекулы, или компьютерные вирусы могут множиться, не будучи при этом живыми.»
Опираясь на изложенную выше точку зрения, автор продолжает: «В условиях наличия разделения труда главной движущей силой эволюции в обществе будет не групповой и не индивидуальный выбор, а то, что можно назвать сетевым выбором. … (автор приводит объяснение пользуясь аналогиями экономической жизни – В.Щ.) Если всемирная система автопоэзийна, тогда эта сеть будет замкнута на себе, будет обмениваться только небольшим количеством сырья с окружающей средой и изнашиваться вместе с ней. … Все возрастающее разделение труда ведет к дифференциации компонентов (В.Щ: но ведь дифференциация и есть ни что иное как разделение – и неважно труда или чего-либо еще). Увеличивающаяся зависимость этих подвидов от остальной системы происходит для того, чтобы возместить те способности, которые были потеряны из-за специализации, ведет к повышению интеграции и сплоченности. Дифференциация и интеграция вместе ведут к усложнению мировой системы и к большей независимости ее от окружающей среды. Положительная обратная связь между интеграцией и дифференциацией ведет к ускоряющемуся развитию сложной организации из совокупности первоначально простых компонентов. Это метасистемный переход, эволюционное возникновение кибернетического организма высшего порядка. Это чем-то похоже на фазовые переходы вещества, такие как кристаллизация, намагничивание или конденсация, характерные для самоорганизующихся физических систем.» 
Относительно источника развития находим следующее: «Возрастающая сложность – скорее всего следствие развития, его двигатель – увеличение эффективности или производительности, которые сами по себе вызваны процессом оптимизации управления, и, что более важно, требованиям повышения приспособленности к окружающим условиям. … Эффект движения сети в направлении увеличения производительности (В.Щ.: речь не идет о равновесности системы, а о ее возрастающей динамичности) проявляется в том, что материалы, энергия и информация обрабатываются и переносятся по социальному организму гораздо быстрее …Любое передвижение компонентов сопровождается трением. Трение вызывает силу противодействия, которая рассеивает энергию и поэтому замедляет движение вплоть до его остановки. Шум играет схожую роль в передаче информации, в процессе прохождения по шумным линиям часть информации теряется. … Устранение шума или трения должно благотворно сказаться на процессах протекающих в системе. … Техника сглаживает или смазывает все механизмы общества…. (далее автор приводит логику усиления неподконтрольности общества из-за большой быстроты процессов но и положительное – усиление обратной связи – В.Щ.) В ближайшее время стоит ожидать появления нового механизма регуляции, направленного на снижение нестабильности из-за низкого уровня трения и положительной связи. Таким образом, если мы сможем избежать катастроф в ближайшие десять лет, уменьшение трения повысит надежность общественного автопоэзиса.»
Интересно, что, с точки зрения автора рассматриваемой концепции неизбежна не только автоматизация процессов управления коммуникацией, но и само принятие человеком решений: «Аналогично тому, как повышающаяся эффективность функций обмена продукцией и распределения ведет к глобализации экономики, так автоматизация процесса передачи информации приводит к глобализации познавательных механизмов и механизмов принятия решений человеком ( индивид как субъект в данной системе не предполагается – В.Щ.). Наиболее значимы в зарождающейся мировой нервной системе глобальные коммуникативные сети. На данный момент подобная сеть – Интернет, соединяющий большинство компьютеров на планете. … в предположении….она образует зачаток «мирового мозга» социального суперорганизма. …. современная мировая компьютерная сеть находится на грани перехода к следующим уровням развития, обучению, для которого характерна автоматическая адаптация соединений, мышления и возможно даже метарациональности. Эти переходы резко увеличат силу, интеллект и незаменимость сети.» Мы видим, что Сеть (а именно - Интернет) эволюционирует подобно эволюции организации нервной ткани – где некогда возник интеллект (и это положение не столь самоочевидно и истинно как утверждается) как уровень организации индивидуальной системы биопсихических рефлексов. Налицо тот же индивидуализм (отказ от которого автор провозглашает в самом начале рассуждения) только вместо организма-индивида-человека выступает формирующийся индивид-организм-сеть, новое издание Всемирного Разума, Бога или подобного рода категорий. 
Относительно функции принятия решений предполагается, что она тоже автоматизируется. Прежде всего о находим трактовку его важнейшей предпосылки: «… для социального суперорганизма «цель» или ценность возникает из коллективного требования общественности.» Далее предполагается, что принятие любого решения будет происходить на основе поиска в Сети решения, опирающегося на наивысший авторитет, формирующийся по конкретному вопросу: « Главная идея заключена в том, что документ или сайт считаются авторитетными, если на них ссылаются другие страницы, точно признанные авторитетными. Хотя это определение и может показаться замкнутым циклом, оно воплощается с помощью рекурсивного метода, позволяющего определить «авторитетность» источника после нескольких последовательных итераций. Были разработаны вариации этого метода (57.). Система определяет авторитет для конкретной темы (напрмер, для простуды или респираторных заболеваний). Оба удивительно хорошо работают на практике и будут функционировать еще лучше, если ссылки между документами в сети будут постоянно оптимизироваться с учетом предпочтений пользователей». 
Итак, активность индивида носит сугубо потребительскую направленность и предполагается сведенной к конечному числу возможных альтернатив. Действительно, множество функций по принятию решений можно автоматизировать (покупка товаров, выбор маршрута следования и т.п.). Однако говоря о мышлении, предполагаетя, что оно суть компонент активного, преобразующего отношения человека к действиельности. Чем больше мы свободны от автоматизмов, чем менее наше сознание отягощено необходимостью калькулирования выборов, тем сильнее потребность в творчестве - самореализации. 
В ситуациях, когда необходимо учитывать личностные различия предпочтений у различных людей (например, в сфере музыкальных предпочтений), предлагается метод «групповой фильтрации» : «Основной принцип, используемый в подобных технологиях, базируется на том, что система записывает личные предпочтения множества людей, а затем советует пользователю совершить выбор, наиболее востребованный людьми со схожими с ним вкусами. … Эта система может помочь даже при создании личных отношений, исходя из простого предположения, что люди, имеющие взгляды и друзей, сходных с вашими, смогут и с вами хорошо ладить.» Остается добавить, что система подобной фильтрации может Вас не пускать туда, где существует информация для несхожих с Вашими вкусов людей и создавать тем самым индивидуальную иллюзию благополучной реальности - чем не победно шагающий коммунизм в сознании его строителей? Дело, похоже, не в том, что за система возникнет, а в том, кто будет ею управлять…
Читаем далее: «Система решения проблем будет еще смышленей, если интернет будет организован в виде семантической сети, где страницы и части страниц будут классифицированы и связаны друг с другом в соответствии с онтологией видов понятий и связей, как задумано в сети с новым стандартом XML. Это позволит системе производить логические заключения, выводя те аспекты, проблемы, которые не были введены пользователем. (например, «коллективную потребность» или «интерес большинства» - В.Щ.) … В идеале, функция принятия решений в сети напрямую будет связана в функцией выполнения, так чтобы действия не только автоматически выбирались, но и выполнялись.» Нам остается только находиться в реальности и созерцательно рефлексировать ее .
Будущее уже достаточно определено: « С точки зрения обмена веществ мирового суперорганизма большинство индивидуумов уже включены в него, они полностью зависимы от общества в плане жилья, энергии, пищи, воды, здоровья и удаления отходов…. В интеллектуальном отношении люди также получают большую часть информации, знаний и ценностей от окружающей их социальной системы. Однако, обмен информацией между индивидумом и суперорганизмом происходит достаточно медленно и малоэффективно, в отличие от того, как это происходит в человеческой нервной системе. … Относительная неэффективность передачи информации в скором будущем будет ликвидирована. Для того, чтобы эффективно реализовывались познавательные способности мирового мозга, границы между внутренним и внешним сознанием должны быть максимально размыты. Молниеносное распространение беспроводных коммуникаций, портативных устройств, и вскоре «ubiquitous computing» предвещает возможность постоянного соединения в любой точке мира. Зарождаются технологии «переносных компьютеров», делающих возможным манипуляции виртуальными обьектами на уровне непосредственного чувственного их восприятия. Проводятся эксперименты по формированию нервных интерфейсов, обеспечивающих прямую связь между нервными клетками и компьютером не только физически, но и ментально. … мировая интеграция не только желательна, но и фактически неизбежна …» (58.) 
Мировая интеграция означает возрастание взаимной зависимости различных организмов, и таким образом, невозможность одной организации доминировать над другими. Это возмущает тех, кому есть, что терять, но должно приветствоваться менее власть имущими. (Это может обьяснить общее недоверие к мировым институтам, таким, как ООН, в наиболее сильной на данный момент стране – США).» (там же.)
Сроку до метатрансформации осталось всего ничего – ближайшие пятьдесят лет. История (уже в который раз!) прекратит течение свое? (По другим прогнозам, кстати, еще через 50 – к 2100 году ожидается беспрецедентное потепление, самое серьезное на Земле за последние 10 тысяч лет. По самым худшим прогнозам, в наступившем столетии температура повысится в среднем на 5,8 градуса, что на два градуса выше ранее подсчитанного показателя. Уровень моря повысится на 88 сантиметров и наступит крах цивилизации…) 
Вот такая концепция нашего ближайшего будущего в ракурсе одной из теорий, возникших в процессе рефлексии процессов глобальной информатизации. Методологически она восходит к традиции понимания общества как суперорганизма (восходящей к концепциям досточтимых Аристотеля, Ф.Бекона и Т.Гоббса), основоположником которой в социологии был О.Конт, которая ближайшим образом соотносится с господствовавшей в недавнем прошлом американской социологии парадигмой структурного функционализма Т.Парсонса. Поэтому и критические аргументы по этому поводу можно применять, соответствующие недавнему прошлому. 
Однако затронутая проблема, думается, несколько сложнее. Правила, по которым жил век двадцатый, канули в Лету, на поверхности сегодняшнего дня остались лишь их прощальные остатки – где в виде трагедии, где в виде фарса. Либерализм недолго праздновал свою победу – оказалось, что мир после «победы над коммунизмом» стал представлять собой нечто отличное от храма обещанных всеобщего примирения и экономического благоденствия. Произошла демифологизация социальных процессов, десакрализация их духовных оснований. Утопии прошлого растворились, осталось отягщенное проблемами настоящее и опасно продолжающее его ближайшее будущее. Стремительно происходит процесс глобализации, образ которой должен присутствовать в массовом сознании.
Обьективно процесс глобализации носит планетарный характер, несет в себе и проявляет кризисность современной социальной организаци, опирающейся на доминирующий евроатлантический социокультурный концепт. Ценности «свободной конкуренции « превращаются в свою противоположность в силу антилиберального переождения инструменов финансовых рынков, приводящих к уничтожению отстающих экономических (и, соответствующих социальных) организационных структур. Возникают (и воспроизводятся как элемент глобального пространства) бесперспективные, «тупиковые» социумы. Происходит увеличение разрыва между «первыми» и «последними» странами: соотношение между ними по обьему ВВП выросло с 1:30 в 1960-м году до 1:90 в 1999. Это ведет к возрастанию социально-экономических, финансовых и военных угроз.
Человеческое сообщество становится все более иррациональным, человеческий индивид все более востребуется как составляющая складывающихся экономических и политических процессов – происходит дегуманизация социума. Рассчитывать в такой ситуации (чем грешат многие политики), что «когда небо упадет, мы будем собирать жаворонков» более чем безответственно.
Работы таких исследователей, как М.Аблоу, М.Арчер, Д.Золо, Дж.Ритцер, Р.Робертсона, М.Фитерсоуна, М.Уотерса (59.) отражают складывающийся концепт глобализации как определенную теоретическую перспективу социологии. С этой точки зрения прежде всего следует говорить о том, что предметом социологии является «мир как целое», единство транснациональных отношений, описываемых такими терминами, как «глобальная культура», «глобальный порядок». Далее, хотя многие известные ученые полагают ошибочным отождествление вестернизации и американизации, господствует все же обратная точка зрения. С точки зрения институциональной суть глобализации заключается в ослаблении значимости национальной государственности и в увеличении влиятельности надгосударственных структур. Существенным выступает также и то влияние, которое оказывает на развитие социальных процессов концепт постмодерна, который « в своем социологическом измерении достаточно четко обозначает потребность в сознательной фиксации «эпистемологического разрыва» с канонами классического теоретизирования.» (60.)
Следует согласиться также и с тем, что «Сущность теоретической переориентации постмодерна наиболее характерно воплощается в понятии «деконструкция» (или переконструирование), что включает делегитимизацию «бльших нарративов» (или «учений») об освобождении «человечества», декомпозиию «социальной реальности», деструкцию иллюзий относительно возможности построения общества на основах «свободы, равенства, братства», деидеологизацию социально-философского мышления» . (61.)
Такая теоретическая диспозиция приводит к тому, что “Подавляющее большинство авторитетных теоретиков и историков социологии сегодня считают, что плюрализм направлений – это не какое-то отклонение от нормы, а, наоборот, нормальное состояние этой, как в целом, и любой другой науки об обществе” (62.)
Непосредственным предметным выражением процесса глобализации является Сеть, которую пытаются превратить в сакральное основание – не только субьекты, определяющие происходящие в ней процессы, но и те, кто обьективно нуждается в картине происходящего в современном мире. Сеть оказывается глобальной утопией, непосредственным основанием субьективного освоения процессов глобализации. 
Как и в любой утопии, в ней процессы коммуникации необходимо сформировать так, чтобы сознание человека было ориентированно на соотнесение индивидуального опыта с сетевыми феноменами как изначальной реальностью, которая существует как надчеловеческая реальность – «историческая необходимость», «закон природы», «Божья воля». Заметим, что подобные конструкции как правило вели к страданию одних и преуспеванию других индивидов – разумеется, в силу все тех же «естественных» причин.  
Согласно такой системы миропонимания все реальное, действительное, обладающее атрибутом истинности, происходит в Сети или, как минимум, на ее фоне. С этой точки зрения никакой другой реальности просто не существует ибо используется в работе с массовым сознанием механизм тот же, что и в любой имевшей место прежде идеологии или религии – поставить реальность (обладающую плотью и кровью, живым дыханием и субьективной волей, граничными временем и пространством своей жизни) в понимании ею самой себя с ног на голову, сделать ее для самой себя отражением собственной фантазии. Все остальные формы жизни с этой позиции – иллюзия, соблазн, уход в сторону от «линии всемирного прогресса», как некоторого абсолютного безошибочного генерализующего начала.
В этой логике понимания развития киберкоммуникативного континуума внушается мысль, что человек изначально существо несамодостаточное, он всего лишь иллюстрация, частица, «артефакт», феномен Сети, что любое принимаемое им решение возможно только в контексте информационного на него воздействия. Налицо локковский механицизм, только источником сознания отдельного индивида («думающей машины») выступают уже не грубые механические «толчки», а тонкие информационно-коммуникативные «воздействия». Может ли состояться такой мир и как в нем будет чувствовать себя индивид? Способен ли человеческий разум «творить из себя» или же обречен на резонирование в мире информационных прецедентов? Хотим ли мы иного бытия в мире и реальны ли возможные альтерантивы предлагаемой системе жизни? Откажемся ли в конечном итоге от само-бытности, само -стоятельности? 
С точки зрения логики построения отношений в Сети (легитимированной в ней ментальности) она может быть рассмотрена также и как особый случай игры (по Хейзинге) - игры как основания новой культурной формы жизни человечества, вступающего в новую фазу, фазу глобального бытия. Это бытие обессмысливает всякое локальное различие (поскольку оно обьективно включено в качественно бесконечные вариативные взаимосвязи) и в то же время делает невозможным уничтожение, аннигиляцию такого различия (поскольку оно безразлично для существования единого целого). Так с точки зрения рода бессмысленно и безразлично бытие отдельной особи – до тех пор, пока она не становится фактором критического бытия рода. Таково современное общество – технологически насыщенное и непосредственно взаимозависимое. В последнем случае возникают механизмы поддержания особи (за счет ее индивидуального приспособления), либо родовая жизнь приводит к изменению состояния самой среды, делающей критичным бытие особи (чем, собственно, и занимается на протяжении своей истории человеческий род). Исторически оба механизма взаимодополненны с поочередной акцентуацией. Формально на уровне индивидуального сознания возникает проблема экзистенции – индивид сталкивается с фактом собственной бессмысленности и в то же время собственной личной привереженности бытию. Жизнь предстает как абсурдное бытие во имя жизни – как в «Мифе о Сизифе» А.Камю. Интернет потенциально представляет собой пространство осуществления подобных «абсурдных» жизненных стратегий, стратегий жизни как чистой игры (как не вспомнить «свободную игру производительных сил» о которой говорил в свое время К.Маркс!). 
Правила подобной игры рассматривает в своей книге «Логика смысла» Ж.Делез (63.), в главе «Десятая серия: идеальная игра», где он пишет: «Льюис Кэррол не только изобретает игры и видоизменяет правила уже известных игр (теннис, крокет), но вводит и некий вид идеальной игры, чей смысл и функцию трудно оценить с первого взгляда. Например, бег по кругу в Алисе, где каждый начинает, когда вздумается, и останавливается, когда захочет; или крокетный матч, где мячи - ежики, клюшки - фламинго, а свернутые петлей солдаты-ворота непрестанно перемещаются с одного конца игрового поля на другой. У этих игр есть общие черты: в них очень много движения; у них, по-видимому, нет точных правил; они не допускают ни победителей, ни побежденных. Нам не "знакомы" такие игры, которые, как кажется, противоречат сами себе.  
Знакомые нам игры отвечают определенному числу принципов, которые могут стать объектом теории. Эта теория применима равным образом как к играм, основанным на ловкости участников, так и к играм, где все решает случаи, хотя природа правил здесь разная. 
1) Нужно, чтобы всякий раз набор правил предшествовал началу игры, а в процессе игры - обладал безусловным значением.
2) Данные правила определяют гипотезы, распределяющие шансы, то есть, гипотезы проигрыша и выигрыша (что случится, если...).
3) Гипотезы регулируют ход игры в соответствии с множеством бросков, которые реально или численно отличаются друг от друга. Каждый из них задает фиксированное распределение, соответствующее тому или иному случаю. (Даже если игра держится на одном броске, то такой бросок будет сочтен удачным только благодаря фиксированному распределению, которое он задаст, а также в силу его численных особенностей.)
4) Результаты бросков (в Сети – взаимодействий – В.Щ.) ранжируются по альтернативе "победа или поражение". Следовательно, для нормальной игры характерны заранее установленные безусловные правила; гипотезы, распределяющие шансы; фиксированные и численно различающиеся распределения; твердые результаты.
Такие игры частичны в двух отношениях: прежде всего, они характеризуют лишь часть человеческой деятельности, а кроме того, даже если возвести их в абсолют, то они удерживают случай лишь в определенных точках, подразумевая механическое развитие последовательностей или сноровку, понятую как искусство каузальности. Таким образом, они неизбежно - сами имея смешанный характер - отсылают к другому типу деятельности, труда или этики, чьей карикатурой и двойником они являются и чьи элементы они объединяют в новый порядок. Будь то рискующий на пари человек Паскаля или играющий в шахматы Бог Лейбница, такие игры явным образом берутся в качестве модели именно потому, что за ними неявно стоит иная модель - уже не игра: нравственная модель Хорошего или Наилучшего, экономическая модель причин и эффектов, средств и целей.
Но недостаточно противопоставлять некую "старшую" игру младшей игре человека или божественную игру человеческой игре. Нужно вообразить другие принципы - пусть даже ни к чему не приложимые, но благодаря которым игра стала бы чистой игрой.
1) Нет заранее установленных правил, каждое движение изобретает и применяет свои собственные правила.
2) Нет никакого распределения шансов среди реально различного числа бросков; совокупность бросков утверждает случай и бесконечно разветвляет его с каждым новым броском. 
Следовательно, броски реально или численно неотличимы. Но они различаются качественно, хотя и являются качественными формами онтологически единственного броска. Каждый бросок сам есть некая серия, но по времени значительно меньшая, чем минимум непрерывного мыслимого времени; и распределение сингулярностей соответствует этому сериальному минимуму. Каждый бросок вводит сингулярные точки - например, точки на игральной кости. Но вся совокупность бросков заключена в случайной точке, в уникальном бросании, которое непрестанно перемещается через все серии, за время значительно большее, чем максимум непрерывного мыслимого времени. Броски последовательны в отношении друг друга и одновременны по отношению к такой точке, которая всегда меняет правила, которая координирует и разветвляет соответствующие серии, незаметно вводя случай на всем протяжении каждой серии. Уникальное бросание - это хаос, каждый бросок которого - некий фрагмент. Каждый бросок управляет распределением сингулярностей, созвездием. Но вместо замкнутого пространства, поделенного между фиксированными результатами, в соответствии с гипотезами [о распределении], подвижные результаты распределяются в открытом пространстве уникального и неделимого броска. Это - номадическое, а не оседлое, распределение, где каждая система сингулярностей коммуницирует и резонирует с другими, причем другие системы включают данную систему в себя, а она, одновременно, вовлекает их в самый главный бросок. Это уже игра проблем и вопроса, а не категорического и гипотетического.
Такая игра - без правил, без победителей и побежденных, без ответственности, игра невинности, бег по кругу, где сноровка и случай больше не различимы, - такая игра, по-видимому, не реальна. Да вряд ли она кого-нибудь развлекла бы. … Идеальная игра, о которой мы говорим, не может быть сыграна ни человеком, ни Богом. Ее можно помыслить только как нонсенс. Но как раз поэтому она является реальностью самой мысли. Она - бессознательное чистой мысли. Каждая мысль формирует серию во времени, которое меньше, чем минимум сознательно мыслимого непрерывного времени. Каждая мысль вводит распределение сингулярностей. И все эти мысли коммуницируют в одной Долгой мысли, заставляя все формы и фигуры номадического распределения соответствовать ее смещению, незаметно вводя повсюду случай и разветвляя каждую мысль, соединяя "однажды" с "каждый раз" ради "навсегда". Ибо только для мысли возможно утверждать весь случай и превращать случай в объект утверждения. Если попытаться сыграть в эту игру вне мысли, то ничего не случится, а если попытаться получить результат иной, чем произведение искусства, то ничего не получится. Значит, такая игра предназначена только для мысли и для искусства. Она не дает ничего, кроме побед для тех, кто знает, как играть, то есть как утверждать и разветвлять случай, а не разделять последний ради того, чтобы властвовать над ним, чтобы рисковать, чтобы выиграть. Но благодаря такой игре, которая может быть только мысленной и которая не порождает ничего, кроме произведения искусства, мысль и искусство суть реалии, беспокоящие действительность, этику и экономику мира.» (64.)
С точки зрения этого подхода взаимодействие в рамках сетевого сообщества как раз и представляет собой реальность, развивающуюся по принципу развития мысли. Здесь могут быть правила, и их будут придерживаться лишь поскольку их можно изменить в любой момент. Правила сетевого взаимодействия – «правила наоборот», соответственно любое идеологическое воздействие возможно тут лишь от обратного, создание структуры возможно лишь как ее разрушение. В конечном итоге «парадоксальная логика» есть искусство – по этой причине «изучить» киберсоциум (свести к конечному числу принципов) невозможно. Искусство может лишь «возникнуть», неся в своей онтологии отрицание рациональных практик отражения обьекта.
Следующая из наиболее популярных современных социологических парадигм, автором которой является французский социолог П.Бурдье, (65.) предполагает рассмотрение социального взаимодействия вне противоставления обьективизма и субьективизма. Метод Бурдье – порождающий структурализм, предполагающий диалектическую связь между структурой и агентностью. Выявление взаимосвязи между личной экономической практикой надличностной реальностью классовой истории и социальной практики предполагает возможность избежать искусственного противоставления обьективных структур и субьективных представлений. Важнейшую роль в концепции этого теоретика играет понятие символического, которое он определяет как то, что является материальным, но не признается таковым (стиль, чувство одежды, хорошие манеры, произношение). Он вводит понятие символического капитала, под которым он понимает трансформированную, субьективированную форму «физического» капитала. Социальное пространство мыслится как пространство статусных групп, характеризующихся различными жизненными стилями. Символические взаимодействия для Бурдье – проявление и инструменты познания и господства, они имеют свое измерение как социальные функции. В этом случае реальная политическая функция символических систем состоит в том, что с их помощью пытаются узаконить господство путем навязывания «правильных» определений социальной реальности. Символическая борьба с обьективной стороны представляет собой коллективные представления, выявляющие или скрывающие отдельные взгляды на действительность. С субьективной она представляет собой взаимодействие стратегий самовосприятий или попытки изменить категории восприятия и оценки социального мира. Бурдье исходит из того, что социальная наука не может основываться только на «живом опыте» изолированного субьекта. Для анализа социально-экономических структур теоретик вводит понятие «поля» – частично автономного поля сил, а также поле борьбы за позицию внутри него. Сетевое взаимодействие с этой точки зрения и является частным случаем поля во втором указанном выше смысле. Борьба может приводить к трансформации или сохранению поля сил. Поле определяется системой обьективных силовых отношений между социальными позициями, которые соответствуют системе обьективных отношений между символическими пунктами: произведениями искусства, артистическими манифестами, политическими декларациями. «Структура поля определяется в каждый момент балансом между этими пунктами и распределенным капиталом. Определение структуры и значение конкретного поля у Бурдье можно считать методом конструирования обьекта исследования.» (66.)
Социальное пространство должно рассматривать как топологию, складывающуюся из множества полей и точек контакта между ними. В известном смысле Интернет претендует сегодня на то, чтобы стать универсальной точкой соприкосновения этих пространств, так сказать «сингулярной точкой» рождения нового мира. Но автономия различных полей по Бурдье частично создается практикой интеллектуалов, создающих интеллектуальным трудом собственное экономическое поле и помещающих его среди других полей. Социальное продвижение сетевой коммуникации с этой точки зрения должно быть расценено как пример внедрения нового поля со всеми атрибутами – политическими, экономическими, социокультурными. Это поле должно обеспечить возможность косвенного контроля посредством доступа к образованию, формированию эстетических предпочтений, жизненных стратегий человечества в целом. Естественно, что такого рода контроль приводит к возникновению соответствующего уровня противодействия, формируя некую глобального масштаба практику противостояния. Практика эта может складываться как в Сети, так и за ее пределами, в офф-лайне. Борьба идет за признание иного рода определений реальности – примером такого рода может быть развитие новых движений, при помощи Интернет координирующих свою борьбу с глобализацией, за сохранение окружающей среды. Примером офф-лайнового противостояния глобальному контролю может служить развитие идеологии панисламизма, в крайних своих формах запрещающей пользование электронными средствами массовой коммуникации не только частным лицам, но организациям.
Согласно Бурдье, борьба и стратегия зависят от «знания» правил игры, логики практики, последовательности событий во времени. Знание социального мира (икак и знание вообще) выступает конструированием схем мысли в соответствии со структурирующей деятельностью агентов, реагирующих на воздействие внешнего мира. Такое структурирование происходит на основе формирования схем, вырабатываемых в ходе индивидуальной жизни. В случае с сетевым континуумом его агенты, согласно этой логики, могут быть рассмотрены как носители раздвоенной системы формирующихся схем – поскольку кибервзаимодействие и социальное взаимодействие в традиционных формах сегодня соотносимы лишь в относительной степени. Социология в таком случае может сосредоточиться на изучении динамики развития степени адекватности киберкоммуникации традиционной коммуникации. Агенты конструируют свой социальный мир, чтобы воспроизводить свои позиции и занимать новые. Поэтому говорить о формировании киберкоммуникативных сообществ как о развитии пространства социального равенства невозможно, поскольку они развиваются по абстрактному принципу взаимодействия агентов – носителей соотносимых интересов, при том, что цели у всех различные (воспроизводство индивидуальных социальных позиций). Киберкоммуникативные сообщества могут быть рассмотрены с точки зрения методологического подхода Бурдье как высокоразвитые средства социального воспроизводства, а не как новое основание социальности.
Много общего с рассмотренной выше теоретической конструкцией имеет концепция современного английского теоретика Э.Гидденса.(67.)
Различия проявляются прежде всего в решении проблемы двойной структурации. Для Гидденса структуры – это организованные в институты совокупности правил и ресурсов, регулирующие социальные изменения. Согласно Бурдье следует говорить не о правилах, а о стратегиях, идея которых отражает более многомерно социальную практику, не упрощая ее. Люди следуют не правилам, а стратегиям, что позволяет отразить вариативность конструирования человеком социального поведения. Вместо ресурсов Бурдье говорит о формах капитала, за который идет борьба между людьми. Более динамично также и понятие «поля», которое употребляет Бурдье, в отличие от более традиционного для социологии понятия «институт», употребляемого Гидденсом. Различным образом оба автора трактуют также агентность. Для того, чтобы быть агентом, человек должен иметь возможность выбора. Гидденс полагает, что необходимо говорить о различии «выбора» и «реально осуществимого выбора». В случае с киберкоммуникацией это различие формально стерто, однако чем в большей степени она становится адекватной социальным потребностям, тем в большей степени проявляется указанное Гидденсом различие. Если индивид имеет только один осуществимый выбор, он остается агентом, поскольку может сделать неосуществимый. Для Бурдье индивид, независимо от того, хочет он или нет, «реально» он делает выбор или нет, является агентом социального взаимодействия. Возможности выбора значительно определяются позицией в полях. Двойная структурация реально существует, поскольку обьективные социальные структуры и диспозиции агентов тесно взаимообусловленны, они не являются независимыми сущностями.
Следует заметить, что и Гидденс и Бурдье склонны трактовать выборы индивида сквозь призму институтов, габитусов и полей, уходя от возможности уникального, самобытного социального поведения. В последнем случае оба теоретических подхода противоречат идеологии сетевых сообществ, но вряд-ли далеки от реального описания основной массы случаев социального поведения в Сети. 

Личность в киберсоциуме

Интернет, также как и электронные средства массовой информации, начинает играть все большую роль в качестве института становления человека как личности. В виртуальном пространстве индивид усваивает образцы поведения, социальные нормы и ценности данного общества. Некоторые авторы считают возможным говорить о формировании «цифрового тела» человека, наряду с физическим (индивидом) и социальным (личностью).
Анализируя личность как социальный феномен в условиях развития киберкоммуникативного континуума, следует остановиться прежде всего на теориях, согласно которых новая среда порождает изменения ценностно-мотвационных ориентаций индивида и на тех реальных сдвигах, которые фиксируются социологами в связи с развитием новых социальных условий конца ХХ ст.. Автором одной из таких теорий является Рональд Иенхарт (68. 69.) Точка зрения данного исследователя развивается в русле представлений многих современных социологов, по мнению которых главной осью текущих социально-экономических процессов является переход от индустриального (капиталистического или модерного) к постиндустриальному ("постмодерному" или "информационному") обществу, которые отличаются друг от друга по своей технологии, образу жизни и системе ценностей. 
На основе теоретического конструкта упомянутого исследователя ведется уже 30 лет сравнительный долгосрочный анализ ценностных ориентаций населения 8 стран Европейского сообщества. Данные западноевропейских опросов дополняются и сравниваются с результатами опросов многих других народов и стран, общее количество которых достигло 43. В их число входят некоторые страны Восточной Европы и отчасти Россия (соответствующие опросы проводились , при участии российских социологов в 1990, 1991 и 1992 гг.).
Главный терминологический вклад Ингелхарта - указание на то, что если в индустриальном, модерном обществе преобладают "материалистические" ценности, направленные главным образом на достижение экономической эффективности и материального благосостояния, то в постиндустриальном обществе, где эти цели в основном достигнуты, люди становятся "постматериалистами", что означает "сдвиг в сторону индивидуальной автономии…, перенос акцентов преимущественно с экономической и физической надежности на чувство принадлежности, самовыражение и качество жизни" (68, р.11). 
Это означает общий рост субъективно-личностных моментов и факторов социального бытия, когда важен не просто уровень жизни, а "субъективное благополучие" (subjective well-being), зависящее от соотношения уровня притязаний и восприятия собственной наличной жизненной ситуации. Предполагается, что реальные предпосылки этого - демократические институты и экономическое благосостояние.
"Удовлетворенность жизнью, политическая удовлетворенность, межличностное доверие, высокий уровень политических дискуссий и поддержка существующего общественного порядка взаимосвязаны. Они образуют синдром положительной установки к миру, в котором человек живет" (68, р. 41). 
В отличие от более ранних теорий модернизации, включая марксизм, Ингелхарт считает, что:
1.Социальное изменение не линейно, не идет в одном и том же направлении, в нем бывают достаточно крутые повороты.
2.В истории нет экономического детерминизма, разные подсистемы (производство, политика, культура) взаимосвязанны и взаимозависимы.
3.Модернизация не совпадает с вестернизацией. Хотя она началась на Западе, это глобальный процесс, у которого есть существенные региональные и национальные особенности.
4.Демократия не является необходимым элементом модернизации, которая возможна на также базе фашизма или коммунизма. Однако она становится все более вероятной и необходимой на стадии постмодернизации (69, р.р. 10-11)
Хотя социальные изменения в мире происходят не синхронно, - одни страны уже находятся в "постмодерне", тогда как другие только начинают процесс модернизации, - общие тенденции развития достаточно предсказуемы. Они отражаются в изменении соответствующих систем ценностей, которые можно уловить с помощью опросов общественного мнения. 
Особая роль в изменении ценностей принадлежит ранней социализации подрастающих поколений: молодые люди, как правило, большие "постматериалисты", чем их отцы и деды, они склонны "максимизировать не столько чистый доход, сколько престиж, интересный опыт и общее качество жизни" (68, р. 176). 
Что предсказывал Ингелхарт, говоря о переходе от "ценностей выживания" к "ценностям благоденствия"? 
1.В политике - уменьшение почтения к власти и авторитету, акцент на участии и самовыражении. Это предполагает демократизацию общественных институтов, но одновременно, как реакцию на трудности развития, - рост ксенофобии и авторитаризма. 
2.В экономике экзистенциальная надежность бытия повышает ценности субъективного благополучия и качества жизни, но эти требования гораздо труднее удовлетворить. 
3.В сексуальном поведении, репродукции и семейной жизни неизбежен отход от необходимых ранее жестких норм и правил контроля за рождаемостью. 
4. В сфере высших ценностей происходит их секуляризация (обмирщение), но одновременно - разочарование в плоском рационализме и все более массовый и напряженной интерес к проблеме смысла жизни. "Человечество вносит в мироздание смысл, и эта работа не закончена" (68, с. 433). 
В результате сложного статистического анализа данных опросов общественного мнения в развитых странах за 20-25 лет, Ингелхарт приходит к выводу, что его прогнозы относительно общего направления эволюции системы ценностей от "материализма" к "постматериализму" оправдались на 72 %.
Как и предполагалось, у молодежи сдвиги значительно больше, чем у представителей старших поколений. Однако масштаб этих исторических и когортных (межпоколенных) сдвигов неодинаков в разных странах. Это зависит как от уровня (стадии) их общего социально-экономического развития, так и от их национально-культурных особенностей и конкретной ситуации развития. Общий сдвиг от "материалистических" к "постматериалистическим" ценностям с 1981 по 1991 г. составил в Нидерландах 28 %, Канаде -20 %, Швеции - 19%, Западной Германии - 25% , Англии - 13% , Франции и Бельгии -18 %, США - 30 %, Японии - 13 %, Италии - 46 %, Испании - 35 % и т.д. (69, с.157). В Нигерии и Индии таких сдвигов нет, а в Южной Африке тенденции развития оказались противоположными (сказывается резкое ухудшение ее экономического положения и ослабление западного влияния). Весьма проблематична и ситуация в постсоветском пространстве. Гражданам постиндустриальных обществ частная жизнь представляется более ценной и важной, чем политическая. 
Интересную эволюцию переживают религиозные чувства. Хотя "постматериализм" означает секуляризацию культуры, этот процесс неоднозначен. Процент людей, посещающих церковные службы, в большинстве стран снизился, но количество людей, сказавших, что "Бог играет важную роль в их жизни", в ряде стран за последние десять лет увеличилось. Это связано с тем, что значительно больше людей задумываются о смысле жизни (69, с. 286) (совместный результат более высокого образования и наличия свободного времени). 
Соответственно на уровне повседневного мышления ослабевает противостояние религии и науки. "Постмодернизм отражает отвержение инструментальной рациональности и возросшую озабоченность конечными целями" (69, с. 339). Религиозные чувства и верования не исчезают, но индивидуализируются, тогда как влияние церкви как социального (и в определенном смысле бюрократического) института снижается. 
Почти во всех странах выросло число людей, согласных с тем, что "для счастливого детства ребенок нуждается в доме, где есть и отец и мать" (69, с. 287). Увеличилось и число людей, согласных с тем, что женщина, чтобы быть счастливой, должна быть матерью, что нужно любить и уважать родителей, независимо от их личных достоинств, и т.п. Количество людей, считающих, что для полноты жизни женщина должна иметь детей, выросло в 15 странах, а уменьшилось только в 4 (69, с. 381). Вообще "детские" и семейные ценности явно находятся на подъеме. 
Рост семьи как ценности связан с изменением понимания качества жизни. По всем социологическим опросам, включая данные самого Ингелхарта, женатые люди больше удовлетворены жизнью, чем одинокие. Тем более, что выбор между личной самореализацией и профессиональной карьерой, с одной стороны, и семейной жизнью, с другой, в богатых странах и слоях менее драматичен, чем в бедных, и не обязательно решается по принципу "или/или". 
Индивидуализация жизни означает не только расширение границ личного выбора, но и появление альтернативных стилей жизни. Хотя мораль Западного общества остается гедонистической и индивидуалистической, она придает значительно больше внимания соображениям взаимной социальной и моральной ответственности, чем это было принято в молодежной культуре 1970-х годов.
Надо учесть, что в эпоху массовой компьютеризации, СМИ все более теряют самостоятельность не только как источники информации, но и как средства пропагандистского и воспитательного воздействия. Все это постепенно переходит в “ведение” Интернета. Это касается прежде всего детей младшего и среднего школьного возраста. В США, например, школьная программа составлена так, что к определенному возрасту дети должны свободно ориентироваться в Сети.
В условиях глобализации, обьединения информационно-коммуникативных процессов, имеющих наднациональную и надкультурную направленность происходит также выработка соответствующего типа личности. Ведущей его чертой является универсальная коммуникативная способность, делающая личность способной к коммуникации независимо от конкретной социально-политической среды существования.
Рассуждая по этому поводу один из украинских исследователей, О.В.Одаренко замечает, что «В электронном пространстве доминанта принадлежит фикциям, а не конкретным личностям. … одна и задач современной социологической теории состоит в классификации типов (идеальных типов) пользователей компьютеров, в особенности тех, кто работает с глобальными электронными сетями, а также в адекватном описании их характерных черт. Мы считаем, что такие пользователи делятся как минимум на три категории, которые условно можно обозначить как «кибер-анархисты», «кибер-авантюристы» и «кибер-прагматики». Именно они создают «виртуальные» общины в обществе, в ктором стратификация начинает происходить на основе по признаку владения информацией. … Поведение первых двух категорий компьютерных пользователей, которые идентифицируют себя как «фаны», представляет собой новый вид аномии. И кибер-анархисты и кибер-авантюристы, среди которых есть много творческих личностей, в определенной стпени культурно и политически заангажированы. Однако «навигация» позволяет избегать нежелательных последствий демонстративной позиции и репрессий. (Пер.авт.)» (70.)
Виртуальное пространство изначально выступает формой внутренней эмиграции, девиантного поведения. Первопроходцами здесь становятся представители нового поколения, обьективно находящегося состоянии социализации, не имеющего собственного места в социальной структуре и потому склонной ее изменению, ориентированные в силу этого на социальный негативизм.
Идеологией первопроходцев выступает постмодернизм, постулирующий отсутствие личности в онтологическом смысле, миф эпохи модерна. Соответственно способы самоидентификации носителей такого мировоззренческого принципа ориентированы на принятие анонимности общения как естественного факта. Поэтому Интернет населяется виртуальными персонажами, "кибермашинами" и прочими деиндивидуализированными формами. Человеческая личность реализуется как потусторонняя сущность, идеалом здесь является невидимый и недоступный «кибер-бог». Да и в конечном итоге, какая разница с кем общаешься, если процесс общения тебя вполне устраивает?
Однако проблема выделения в коммуникативном процессе собственно человеческого существа остается актуальной. Разрабатываются технологии биологической идентификации участников коммуникации, а также поиска субьектов той или иной деятельности (борьба с вирусами, порнографией) – фактически создается возможность ограничения свободы проявления индивида в киберконтинууме как элемент системы безопасности отдельного социума от воздействия на него представителей "чуждых" ему сообществ. Можно сказать также, что проблемы киберсообществ приближают к действительному взгляду на любое сообщество в принципе, в конечном итоге демифологизируют его и составляющих его «личностей».
Виртуальные личности несколько шокирующе выглядят (особенно для поколения, родившегося еще до телевизионной эпохи) в силу необычности технологической стороны коммуникации – Вы общаетесь с тем, кого нет «на самом деле». Однако любая личность виртуальна в том смысле, что она есть некоторое целое, существующее как бесконечная совокупность (противоречие в определении!) пространственно-временных ситуативных проявлений (актуальных и, более важно – потенциальных, предполагаемых, выраженных в культурном типе, носителем которого проявляет себя индивид). Личность не тождественна с «телом» – последнее лишь «повод» мыслить эти проявления как целокупный «субьект», разворачивающийся в пространстве-времени, имеющий длительность и инерциальность. Не «обладающее» телом (а таковое всегда в виде конкретного автора имеется) не признается «личностью» в ее полноценном значении. «Бог умер» – знаменитая фраза Ф,Ницше, констатировавшего, что общество перестало признавать существование нетелесной «личности» - закономерно, что вслед за этим всякая «личность» стала пониматься как проявление «тела». Так, в творчестве З.Фрейда даже «исторические личности» есть ни что иное как проявления телесно-морфологического начала в человеке.
Можно различать наряду с «естественными» и искусственные личности – сюда можно отнести героев, богов, персонажей художественной сферы, к ним относятся и электронные личности. Личность - феномен в социальном, а не физическом смысле. Существенное отличие кибер-личности состоит в том, что она более динамична с точки зрения восприятия и порождения глобальных культурных взаимодействий. Как субьект социального действия (актор) такая личность менее опосредована инерционностью массива культуры, более непосредственно включена в глобальное взаимодействие. Подобно тому, как литературные герои влияют на социальное поведение людей, кибер-личности становятся существенным фактором социальной жизни будущего, они включаются в недоступные доселе алгоритмы и поля этой жизни. 
В этой связи можно встретить множество футурологических картинок, где киберконтинуум подчиняет себе человеческий мир. Пока мы относимся к этим прогнозам с известной долей иронии, по принципу солдата Швейка, говорившего, что «еще никогда так не было, чтобы никак не было». Достаточно беспечная позиция, учитывая, что такое же отношение было у нас и в пятидесятые годы к проблемам загрязнения окружающей среды. А сегодня? Да и сегодня еще не вполне осознается необратимость техногенных изменений, мы продолжаем считать, что живем в первозданном природном храме, который нельзя трогать. Уже тронули, уже… Беспечное отношение к этическому основанию формирующейся киберсреды может привести к таким же необратимым последствиям, и мы столкнемся с неразрешимой проблемой взаимодействия с динамичной агрессивной экспансионистской техносредой. По привычке мы считаем, что справимся с ней – подобно тому, как считали, что природа растворит в своей бесконечности результаты наших маленьких технических хитростей. Возможная необратимость характера развития новой среды пока еще не принимается во внимание, наши упования на лучшее совершенно естественны, но, как говорится «на Бога надейся, а сам не плошай».
В нашей культуре предполагается, что мы – личности, обладающие в силу своей телесной отграниченности таким же отдельным бытием – в личность мы играем опираясь на системы ресурсов материальной и духовной культуры. Однако актуализация гендерной проблематики, построенной на различении физического и социального в личности свидетельствует о изменении правил "игры в личность". В киберсообществах изучается, чем отличается проявление мужского и женского в электронной коммуникации, как идентифицировать представителей полов. Так, согласно результатам проведенных социологических исследований в этой области еще в начале 90-х г.г. ХХ ст. (71.) Были выделены следующие основные тенденции проявления половых различий при работе российских пользователей в Интернете:
1.Контингент женщин и мужчин пользователей Интернета в России существенно различаются. Различия касаются профессии (среди женщин больше преподавателей и научных сотрудников и меньше сетевиков, электронщиков, бизнесменов). Контингент женщин оказался несколько старше по возрасту и гораздо малочисленнее мужского.
2. Имеются и психологические различия. Женщин-пользователей меньше интересует информация по науке, вычислительной технике, информатике, коммерческая информация. Их больше, чем мужчин, интересует информация по образованию, искусству, литературе, культуре, религии.
3.Среди мотивов деятельности в Интернете женщины чаще, чем
мужчины, отмечают:
мотив интеллектуальной и творческой самореализации,
мотив рекреации;
мотив преодоления коммуникативного дефицита.
Менее ярко, чем у мужчин, выражена мотивация самоутверждения и аффилиации. Мотивация женщин имеет сильный компенсаторный коммуникативный компонент, то есть важными являются восполнение в Интернете развитого и компетентного общения, которого им, возможно, не достает в реальной жизни.
4. Для женщин в Интернете интересны импровизация и игра, получение
новых знаний и личностный рост, возможности которого предоставляются Интернетом.
5. По сравнению с мужчинами женщины проявляют более
позитивное отношение к коммуникации в Интернете, они более терпимы к назойливым и необязательным контактами, возникающим м Интернете.
Были отмечены также основные тенденции развития деятельности российских женщин-пользователей в Сети. В частности, отмечалось, что «начав свое развитие в России как обособленная сфера общения высококвалифицированных программистов, практически полностью состоящая из мужчин, Интернет в настоящее время претерпевает глубокие изменения. На начальных стадиях своего развития сообщество пользователей глобальных компьютерных сетей в нашей стране обладало всеми свойствами изолированного моногендерного образования. Это и специальный этикет, и элементы своеобразного снобизма, и закрытость сообщества для "посторонних". Такие особенности определяли и специфику отношения членов сообщества пользователей глобальных компьютерных сетей к женщинам, «затесавшимся» в их ряды. Это отношение проявлялось, с одной стороны, в повышенном интересе к женщинам-пользователям, носящим почти "естествоиспытательский" характер. С другой стороны, в более внимательном, снисходительном и вежливом "гусарском" отношении к дамам-пользователям, помощи и внимании к их проблемам. 
По мере расширения женского контингента пользователей Интернета в России этот интерес утрачивает свою остроту. Постепенно теряя закрытый характер, российский Интернет становится все более точной моделью общества, воспроизводя в своих взаимодействиях и отношениях характерное для России состояние проблемы половых различий»(71, с.34).
Интернет, как в детстве, дает индивиду возможность существовать в виде расплывчатой личности, более того - изменчивость ее превосходит имеющиеся в сегодняшней культуре границы. Один индивид может совершенно нормально ( в отличие от традиционного общества, где это либо патология, либо принадлежность узких профессиональных групп, либо временных социальных – как в случае с карнавальной культурой) иметь несколько «личностей» – представляясь в одном случае интеллектуалом, в другом – юной девой, а в третьем респектабельным обывателем. Возможности этого в некоторой степени уже созданы в «постмодерне», однако они принципиально ограничны физической конституцией индивида. Разумеется, это не означает, что все обязательно превратятся в множественно-личностные образования – но возникает новый тип социального субьекта, менее обусловленный физическими свойствами индивида и его групповой принадлежностью, менее обусловленный историческим интерьером. Личность вне пространственно-временной определенности, опирающаяся на смысловое начало – почему бы и нет? Возникает, таким образом, задача выработки способов перцепции нового пространства и изучения субьектностей в нем.
В то же время относительно членов киберсообществ употребляется термин «коллективная идентичность», предполагающий, что группа индивидов выступает в качестве одной личности. Ничего принципиально нового в этом нет (по крайней мере в сфере литературного творчества неоднократно встречалась такая форма анонимной известности ), вопрос лишь в том, насколько формирование такого рода идентичностей могут стать правилом поведения индивидов в коммуникативном сообществе.
Социальное измерение развития Сети рассматривается традиционно как позитивное с точки зрения либерально ориентированных социальных подходов теми, кто является сторонником такого понимания направленности развития общества. Однако в процессе становления Сети возникает вопрос - являются ли социальные сообщества основанные на данном типе ценностно-нормативных предписаний (интерьера смыслопроизводства, предельных смыслов жизнедеятельности) исключительными а по большому счету адекватными тем организационным проблемам, с которыми столкнулось человечество на рубеже тысячелетий. Ф.М.Достоевский в свое время заметил, что перемены общественной жизни обязательно наступят, но будем ли мы к ним готовы? В этом смысле информатизация поставила перед вопросом об основаниях социальной жизни на цивилизационном уровне – является ли необходимым изменение типа цивилизации, способны ли мы на управляемую трансформацию подобного качества и масштаба? Интернет в этом смысле предстает как утопический проект современности и сообщества, возникающие в нем и по причине него, выступают прообразами новых исторических общностей (подобно религиозным сектам, положившим начало церкви как институту или же партячейкам, коммунам в альтернативном религиозному утопическом проекте). Не следует также забывать, что утопия предполагает всегда антиутопию – альтернативу развивающемуся проекту. Социум, реализующий эту антиутопию должен иметь такой же масштаб – в рассматриваемом случае глобальный, он обладает наибольшей жизненностью. Из последнего следует предположить, что «интернетизация всей Земли» как организующая идея невозможна без действующей альтернативной идеи – реализуемой в лице антиинформационно ориентированных сообществ. Право олицетворять собой такую альтернативу обеспечит вхождение производящему ее сообществу в качестве одного из самостоятельных полюсов в новый социально политический мир.  
С точки зрения технологической Сеть автоматизировала выполнение некоторых процессов организации социальной жизни, выполнявшихся ранее человеческим сознанием. Отсюда возникает впечатление того, что мышление отходит к системам искусственного интеллекта. Индивид в действительности, возможно только в новой среде в массовом порядке будет сталкиваться с проблемой осуществления собственно человеческого мышления – как активного предметно-преобразующего отношения к действительности, благодаря передаче калькулятивных функций столкнется с собственно человеческой бытийной проблематикой. 
Творчество – единственный удел индивида в новой коммуникативной среде (когда и если она разовьется) – все иное принимаемое нынче за мышление становится в идеале естественным свойством среды обитания. В ином случае индивид не обособляется (следовательно, не социализируется), не становится личностью – в этом состоит суть социального отчуждения. Но если предыдущее состояние социума предполагало возможность «умственного труда» при которой индивиды, выполняя сложившиеся алгоритмы интеллектуальных операций, считали себя полноценными мыслителями, то киберсоциум лишает индивида такой возможности – или твори (и тогда «ты» есть) либо становись открытым придатком машины (и тогда «тебя» нет). Индивидуальное телесное бытие и социально-групповая принадлежность, статус, уже не выступает определяющим атрибутом состоявшейся личности, эта видимость теряется – телесное бытие обессмысливается в новом социальном континууме, растворяется в множестве вариантов осуществления жизни, становящихся возможными на основе личностного творчества. Выбор вариантов реализации жизненного поведения как осмысленное действие возможен только на основе развитого смыслового самосознания индивида. Становится все более невозможным занимать «свято место» – быть носителем «имени», «наследным собственником » политического или экономического ресурса. Ты есть то, чем ты сам себя сделал – или ты миф, иллюзия бытия, проявляющаяся в актуальном настоящем (в виртуальной или какой-либо иной форме) – вот отправная точка личностного становления, с которой сталкивается индивидуальное сознание в новом социуме.

Заключение

Писать заключение дело неблагодарное по той простой причине, что создается впечатление, согласно которого все вышеизложенное само по себе не имеет смысла, что предшествующие размышления – лишь средство для торжественного провозглашения заключительных положений как достигнутых истин. И весь предыдущий текст представляется в силу этого некоторой уловкой, в которую должен попасть доверчивый читатель. Надеюсь, мне удалось избежать этого и предыдущий текст позволял Вам мыслить о поднимавшихся проблемах , в определенной степени даже и не столь существенно - вместе со мной или же вопреки.
Интернет представляет собой реализацию мировоззренческой парадигмы Нового Времени, согласно которой неисчисляемое можно сделать исчисляемым, неизвестное свести к известному (единичный факт жизнепроявления увидеть в его глобальном контексте) и на этой основе избавится от «случайности» в процессах мирового развития. Но это означает ни что иное как избавление от спонтанности, каковой представляется нарушение порядка, то есть системы реализации господствующего в социуме интереса.
Но рассмотреть, что конкретно представляет собой этот интерес возможно только в проблемном поле социологии (понимая ее не как противостоящую социальной философии мыслительную практику, поскольку такое противоставление исторично и должно быть оставлено в прошлом веке), поскольку система взаимодействия в киберсреде представляет собой непосредственное проявление процессов социального взаимодействия. Специфика выражения этого взаимодействия в киберсообществах, их эмерджентный характер, отнесенность кибервзаимодействия и физического взаимодействия социальных актеров, основания процессов структурирования отношений между киберсообществами и механизмы групповой сплоченности, присущие им – все это проблемы развития социологической теории. Найдя подходы к решению подобного рода проблем, мы сможем выработать инструментарий для исследования новой социальной реальности, включающей в качестве одного из центральных своих элементов киберкоммуникативную среду. 
Применяя парадигмальный подход диалектики, можно заключить, что подобно тому, как основным противоречием (по Марксу) капитализма (индустриального общества – по Тоффлеру) было противоречие между общественным характером производства и индивидуальным характером присвоения, основным противоречием современных процессов информатизации выступает противоречие между общезначимым смыслом производства процесса социальной коммуникации и индивидуальнозначимым процессом использования этого процесса в ситуации реализации исторически имеющих место систем ценностно-нормативных оснований личностной деятельности. Условием формирования нового киберкоммуникативного континуума является вся совокупность общецивилизационных условий, делающих возможным существование таких высокоспециализированных видов деятельности, которые сделали и делают возможным существование (как физическое, так и духовное, идеологическое) такого явления как Сеть. Обьективно в ее осуществлении задействовано все глобальное сообщество, но субьективно оно разделено на различные социокультурные фрагменты. Создание такого феномена как, например, силиконовая долина в США стало возможным благодаря той роли, которую это государство выполняет в системе мирового хозяйства. В дальнейшем производство знания путем концентрации людей в географически, социально-политически и культурно замкнутых группах (свойственное индустриализму с его «мозговыми фабриками») изживает себя. Возникает необходимость доступа в любой фрагмент глобального социума, где потенциально возникает знание (новые идеи), что в еще большей степени проявляет роль всего человечества в создании и поддержании структур киберконтинуума. 
Становление единой глобальной кибернетической коммуникативной среды (киберсоциума) можно рассматривать как необходимую стадию нашего типа цивилизации, она имеет всеобщий смысл и значение, но пользование этой средой (как возможностью) происходит на основании приверженности отдельных индивидов различным (и зачастую противоположным, взаимоисключающим) социокультурным установкам, предполагающим единственно возможный смысл реализации ими своей деятельности как системы удовлетворения частных (укорененных в индивидуальной экзистенции) интересов.  
Противоречие, таким образом обрело новые формы в новой системе социального воспроизводства – его разрешение начинается в сфере изменения характера смысловой парадигмы субьективирования в киберкоммуникативной среде. Технологически индивид обобществлен – вплоть до уровня его перцептивного мировосприятия, духовно же он остается все тем же – отчужденным и асоциально ориентированным. Выход из данного противоречия в создании новой системы индивидуального смыслополагания – в которой бы субьектность не была бы субьективностью (самозамкнутостью), где телесная организация индивида не была бы основанием его социальной деятельности.
Универсализация такого рода возможна только в коллективном сотворчестве, что предполагает создание соответствующего сообщества. Дело, таким образом, состоит не в борьбе за ресурс, он доступен (по крайней мере идеологически не выделена группа, имеющая исключительное право в доступе к нему – таковыми группами были «избранники» в религии, «собственники» в экономике или «верные борцы» в политике»), субьектность (как способность изменять характер коммуникативного процесса, воздействуя на самодеятельных агентов коммуникации) начинается и осуществляется в экзистенциальной плоскости, в области смыслополагания. 
Такой феномен как массовая коммуникация в процессе творчества нами сегодня ставится на центральное место в силу того опыта, который приобретен в ХХ веке. Процессы, происходившие в средствах массовой информации были существенной предпосылкой социального поведения индивидов. Вместе с тем, думается, все больше проявляется отчуждение «человека массы» от СМИ, что заставляет быть их все изощреннее и многообразнее. Мало кто верит газетам и телевидению как выразителям собственного мнения - ими пользуются, причем каждый по-своему. Газета перестала быть, словами Ленина, «коллективным организатором», превратившись в легитиматора, постулирующего и обосновывающего осмысленность поведения тех или иных политических деятелей. СМИ претендуют чаще всего на то, что могут делать осмысленными перед лицом общественного мнения (основания групповой идентификации) бессмысленные (хотя и не лишенные логики) действия политиков . Возникла проблема новых форм массовой коммуникации - более индивидуализированных, интерактивных, обладающих большей степенью «достоверности» с точки зрения массового сознания.
В этой ситуации идут не за тем, кто имеет коммуникативный ресурс, а за тем, кто необходим для реализации имеющегося ресурса как нового смыслового основания бытия индивида в мире. Отсюда действительным ресурсом в новой ситуации выступает не контроль средств коммуникации (как это было ранее), а сама способность формировать субьекты коммуникации, формировать коммуникативные сообщества в новой социотехнологической среде (киберкоммуникативном континууме).
Пока что эта способность понимается как обладание некоторыми технологиями воздействия на смыслополагание. Столь популярный ныне «Пиар» суть в этом смысле лишь провокативная практика, провоцирование индивида на идентификацию себя с возможной общностью в ситуации отсутствия реальной социальной идентификации, напоминание о возможности субьектности как разворачивания в реальности некоторой смысловой парадигмы. «Все на борьбу за справедливость» – смысловая задача, решение которой предполагает необходимость избрания во депутаты кандидата Имярек. Искусство паблик рилейшнз заключается в том, чтобы эта логика была признана как легитимно навязанная избирателю. Способность же формировать субьекты коммуникации отнюдь не из сферы технологий манипулирования сознанием, а из области владения гуманитарной традицией, ее носители – философы, а не специалисты в области манипуляций феноменами сознания, и уж, тем более, не инженеры-системщики. В данном тексте нет необходимости останавливаться на проблеме передачи и поддержания традиций философствования. К сожалению, у нас утвердилось понимание этого рода мыслительной практики близкое к тезису «всякий половник может быть философом, но не каждый философ может быть полковником». Непонимание сложности (не говоря уже о значимости) такого рода мыследеятельности вовсе не означает «успешности» того, чем ее думают заменить «полковники». 
Исторически сложилось так, что гуманитарная составляющая формирования киберсоциума развивалась силами перепрофилировавшихся инженеров, а они по преимуществу носители прежде всего позитивистских мировоззренческих установок. В свою очередь собственно гуманитарии далее пишущей машинки в области освоения киберпространства не шли, и оказались в большинстве своем ограниченными, а потому и невостребованными в процессах развития киберконтинуума. По этой причине (среди прочего) господствующие в Сети гуманитарные парадигмы трактуют ее прежде всего как явление технологическое, а человек понимается как элемент техногенной среды. Такого рода парадигма господствовала всегда на этапе становления нового уровня организации неорганического тела человека, однако по мере его развития проявлялись черты, заставлявшие брать под сомнение представление о гуманитарном факторе как о бесконечно малой величине, являющейся непонятно каким образом существующим дополнением к технически великолепным мегамашинам. Неуправляемые гуманитарные изменения (прежде всего в области этики) всегда приводили к остановке и краху сколь угодно совершенных (с точки зрения позитивистского подхода) систем организации социальной жизни – и разрушению соответствующих им экономических, политических, идеологических построений.
Исследователь социальных аспектов Интернет Риел Миллер считает, что отбрасывать возможность того, что в наш цифровой век Сеть может способствовать возникновению новых социальных связей, было бы неразумно «по четырем причинам. 
•Первая и самая очевидная заключается в том, что любая технология, дающая такие огромные потенциальные возможности - как уже известные, так и те, которые еще предстоит открыть - вне сомнения существенно повлияет на способ организации общества и на то, как люди взаимодействуют между собой. Ведь изобретения типа электричества и автомобиля способствовали (и породили) существенные перемены в нашем образе жизни, в производственной деятельности и во взаимоотношениях друг с другом. 
Интернет не является исключением. Это универсальная технология, которая открывает возможности изменить весь окружающий нас мир. 
•Второй фактор, дающий основания предполагать, что Сеть может стать чем-то большим, чем просто еще один коммуникационный канал, - возникновение "экономики знания". Творчество уже сейчас становится одним из главных источников создания богатства. 
Постепенно материальные активы уступают первенство нематериальным. Дальнейшее развитие такой экономики, основанной на обмене идеями и на вдохновении, по всей вероятности превратит Сеть в свой главный инструмент. 
•В-третьих, по мере того, как традиционные способы организации работы и общения будут дробиться и исчезать, начнет, вероятно, расти потребность именно в этой паутине сетей, которые в совокупности и составляют киберпространство. Поскольку общество отходит от привычных механизмов производства и торговли, старые бастионы культуры и идеологии также начинают трещать по швам. 
Исчезновение национальных, религиозных и иных видов коллективного самосознания заставляет людей искать новые формы и способы самореализации. И одним из таких путей может стать Сеть. 
•Наконец, с более позитивной стороны, - зов киберпространства еще может заставить людей, обладающих достаточно сильной волей и необходимым вдохновением, создать сообщества, способные пробудить лояльность и "патриотизм", некое общее чувство принадлежности к ним. Иными словами, именно "пионеры" могут доказать, что Сеть способна стать "родиной" новых "племен" завтрашнего дня. Однако похоже, что пока ни по одному из этих направлений особого прогресса не видно. (72.)
С возникновением киберсреды связывают появление такого феномена как глобализация. Можно возразить на это, что единый социум возник гораздо ранее – с развитием индустриального общества, охватившего своей колониальной экспансией все локальные сообщества на всех континентах. Сегодня происходит становление нового уровня его организации, при котором определенная часть функций, выполнявшихся ранее индивидами и локальными сообществами (профессиональными и другими группами) автоматизируются и становятся частью неорганического тела человека, фактором среды, условием бытия индивида, а не его возможной социальной функцией.
Развитие киберкоммуникативного континуума, укоренение в нем отчужденных форм активности человеческой мыследеятельности ведет потенциально к сворачиванию социально-технологического разделения смыслодеятельности и мы в определенном смысле идем все к одному виду деятельности – творчеству, изменению действительности в соответствии с внутренней логикой человеческого саморазвития. 

Возможные тенденции будущего

«Дамы и господа, интернет-революция началась!» - эти слова прозвучали на Global Internet Summit, проходившем 3 – 8 марта 2001 года в штате Вирджиния (73.). Что несет эта революция всему миру, органической частью которого является каждое региональное сообщество? Так ли уж безальтернативно будущее? Ведь мы уже в начале 90-х годов слышали о конце истории и неизбежности победы либерализма во всем мире, а еще раньше с такой же неизбежностью должен был победить коммунизм… Сколько всевозможных безальтернативных будущих уже бывало в истории! Безальтернативность всегда – признак идеологии, сама же история (в отличие от своего образа с точки зрения той или иной системы интересов) носит вариативный характер, здесь можно говорить лишь о некоторых господствующих тенденциях. Станет ли массовая киберкоммуникация непосредственной предпосылкой изменения реальности уже в ближайшем будущем («уже сегодня») – вопрос открытый но не безальтернативный.  
Возможно, что коммуникативный процесс в глобальном социуме будет строиться по принципу самокоммуникации – информация (вернее, смыслоопределения) будет не искаться и передаваться (получаться), а производиться. 
Информация станет качественно иным духовным феноменом – вместо отражения внешней соотнесенности материальных (воспринимаемых непосредственно через ощущения) и идеальных (воспринимаемых опосредовано, через структуры сознания) явлений окружающего мира, информация содержательно будет выражением человечески организованного отношения к явлению с точки зрения его (предмета) присутствия в ситуации индивидуального саморазвития. Ведущей стороной, ценностным аспектом бытия станет саморазвитие индивида, а не его экспансия в мир (в составе группы или индивидуально). 
Структурирование общества перестанет приводить к образованию массовых долговременных общностей, приобретя характер совместных индивидуализированных взаимодействий индивидов, обменивающихся опытом саморазвития с подобными индивидами. «Общество» будет представать индивиду в виде индивидуализированных коммуникаций с себе подобными или значимыми индивидами («естественными» или «искусственными») с точки зрения совместного саморазвития в соотносимых смысловых пространствах. Изменится, таким образом, лишь характер образования сообществ как средств самореализации человеческих индивидов.
Источником же взаимодействия был и останется сам человеческий индивид – следует добавить, что не каждый, но стремящийся к саморазвитию. Деградирующий потребитель выступает обьектом воздействия и не более, его отчужденность будет все более невыносимой для него самого. Отсюда идея приоритетности саморазвития в такой социальной среде будет выступать основной движущей силой, ведущим фактором изменения реальности. Подобные перспективы видятся, разумеется, с точки зрения определенной ценностной ориентации, в центре которой стоит идея человеческого прогресса.
Как уже неоднократно замечалось выше, развитие киберкоммуникативного сообщества воспринималось попервах (а многими и до сих пор) автоматическим разрешением всх проблем как общественного, так и личностного характера. Однако уже в 2000 году наметилось определенное разочарование в возможностях, предоставляемых Сетью. Прежде всего это сказалось на динамике роста пользователей Интеренет. Возникло понятие «прежних» или «бывших» пользователей. По оценкам Jane Wakefield в 1999 году около 30 млн. людей перстали быть пользователями Всемирной сети (6th December 2000 , Jane Wakefield - Are we abandoning the world of online? // ZDNet News Daily).  
Исследовательская группа из Economic and Social Research Council (ESRC) отмечает, что целых 2 миллиона потребителей Internet в Великобритании прекратили использовать эту сеть регулярно из-за обширных количеств получаемых интерактивно данных и нужды провести время в сети для того, чтобы исследовать новую информацию.( Internet May Be Just A Fad, Says European Body. By Steve Gold, Newsbytes SWINDON, WILTSHIRE, 04 Dec 2000, 8:05 AM CST.) 
Исследователями отмечается, что « " Internet – нечто иное в сравнении с тем, чем она была пять лет назад. Люди сталкиваются с бесконечным потоком обьявлений и пресыщаются, не получая возможности находить искомое. Интернет трансформировалась из достаточно рафинированого академического ресурса в коммерческий обьект, что не только расширяет ее, но и отвращает людей» - констатирует Салли Виатт (Sally Wyatt), одна из исследователей в многонациональном проекте Virtual Society. Похоже, любовная прелюдия с Интернет подошла к концу, возникает зрелое, прагматичное отношение к ее возможностям, месту и роли в жизни общества. Стали все чаще замечать, что пользование Сетью не стол уж дешевое удовольствие, что электронная почта с ее перенасыщенностью сообщениями уже превращается в самостоятельную проблему для и без того находящегося в состоянии гиперинформированности индивида. Исследование, проведенное институтом Гэллапа (Gallup) проявило, что 54 процента опрошеных считают, что internet была дорога и что 48 процентов тех, кто не пользуются ею, делают это из-за дороговизны. (Вашингтон Пост, 26. 12.2000 г.)
Отождествление развития сети и развития общества, человеческого прогресса вообще, уходит в прошлое; киберкоммуникация перестает быть ведущей (а таковых в любую эпоху несколько) социальной утопией. Появление крупной корпорации стало возможным только после изобретения телефона, телеграфа. Слияние и поглощение, создание транснациональных корпораций, объединение, например, Бенца и Крайслера, стало возможно только после изобретения факса и Интернета. Такого рода социальная технология (сделавшая возможным такой способ организации экономической жизни) создала преимущество в развитии отцам экономического обьединения на транснациональном уровне. Но эти преимущества действенны лишь на определенном историческом промежутке. Весьма, кстати, коротком. Мир изменился и не станет прежним. Другое дело, что осознание параметров этого изменения тоже имеет историческую длительность. " Мы проходим здоровый процесс обнаружения, что Интернет является хорошей для некоторых вещей и плохой для других, " - говорит Джон Кац. (Jon Katz) - " Тратились большие деньги, вкладывавшиеся во множество кампаний с сомнительными перспективами. … Имеются люди, принимающие этот процесс за то, что Интернет-революция завершена.» (Oliver Burkeman. Waiting for the revolution - Net news // Guardian December 5, 2000). Разочарование в том, что Сеть не привела к созданию рая на Земле, приводит к негативизму относительно ее возможностей вообще и как социального ресурса в частности. К 2001 году стали больше говорить о опасностях связаных с ней – от Интернет-зависимости, до международного терроризма, - все это приписывается киберкоммуникативному континууму.
Обьективно возникает потребность в создании некоторой качественно новой социальной технологии (или нахождения «новой старой») – в этом смысле Интерент уже устарела, поскольку уже не дает качественного преимущества отдельным группам, имеющим монопольную возможность на ее применение. Применение технологий, которые применялись в евроатлантическом сообществе в 80-х годах для многих стран является сегодня несомненным прогрессом (если в них доминирует соответствующая система ценностей), но это ни что иное как встраивание в очередной исторический фарватер, вновь «догоняем и перегоняем». Думается, следует вырабатывать способности регулирования проникновения не только в мир киберкоммуникации (на чем сегодня особо акцентируют), но и проникновения в жизнь самой киберкоммуникации. Пока что в силу идеологических причин индивид (живущий в нашем социуме) беззащитен перед эти миром, не имея ни навыков, ни ориентиров навигации. Последнее приводит либо к зависимости от Сети, либо к отторжению и потере возможностей нового уровня коммуникативного взаимодействия.
При неструктурированности современной Сети весьма сложно выстроить некоторую систему высказываний о ней и, тем более, оценить ее социальные последствия – всегда остается чувство неполноты из-за того, что предмет постоянно изменяется, в него действительно «невозможно войти дважы». Думается, это следствие того, что сетевые сообщества еще не сложились, они не столько в настоящем, сколько в будущем, складывающиеся их очертания изменчивы, что и вызывает ощущение принципиальной недоступности их к познанию.
В силу этого система суждений о столь динамичных процессах может пока иметь статус индивидуальной рефлексии, полезной другим исследователям в качестве некоторого опыта осмысления происходящего в ней применительно к предметному полю социологического теоретизирования. Совместное же конструирование теоретического образа Сети выступает фактором ее структурирования, ибо социологическое ее представление ложится в основание субьектов, складывающихся в ней и, соответственно, формирующуюся ее структуру. Человечество, получившее в свои руки коммуникационную мощь глобальной компьютерной сети, переживает пик очередного технопомешательства, поиск гуманитарного измерения новой коммуникативной среды находится в самом зачаточном состоянии. Любое новое социальное явление вначале мифологизировалось (становясь тем самым фактом реальности для массового сознания), а затем отражалось в структурах понятийного мышления (начинало подвергаться открытой трансформации). 
Мы произвели новое средство социального кооперирования, сложения усилий массовых общностей в небывалых доселе масштабах, делающих возможным решение нового уровня задач, возникающих перед человечеством – однако индивид остается прежним по своим способам ценностной ориентации. Поэтому возникает проблемная ситуация, осознаваемая ближайшим образом в категориях этики. 
Вместе с тем проблема структурирования бесконечности (проецирования социального целого на индивидуальное бытие) стара как мир и решалась она традиционно либо путем выработки понятийных систем (рационально-критический подход), либо путем создания системы образных представлений (мифологический подход) – соответствующие процессы наблюдаются и в случае концептуализации рефлексии сетевых сообществ, наблюдаемой в настоящее время. За пределы мифа, похоже, уже стали выходить, а к понятийной системе нового типа (основанной не на структурах индивидуализированного мышления или массовой системе знакового общения) еще не приблизились. В этом смысле сетевые сообщества обозначили собой уникальное проблемное поле с точки зрения развития социологической теории.


Приложения

Как уже неоднократно замечалось выше, пользовательские возможности (и соответствующие навыки) основной массы социологов (и не только социологов) по части Интернет на данное время ограничены, поэтому читателям будет полезно ознакомиться с оригиналами некоторых текстов, имеющихся в сети и касающихся развития киберкоммуникативного континуума.
Исходя из этих соображений ниже публикуются некоторые материалы, найденные в Интернет, представляющие определенный интерес с точки зрения рассматриваемых в данной работе вопросов. 
Именно эти, а не какие-либо другие материалы помещены лишь для примера, иллюстрации имеющейся проблематики и манеры ее рассмотрения в рамках как сетевого сообщества, так и в сообществах off-лайнового характера. Русскоязычные ресурсы Сети доступны практически во всех странах СНГ, поэтому процессы, происходящие в Рунете значительной мерой отражают основные реалии всего постсоветского киберконтинуума.
Тексты сохранены в изначальном виде, приведены реквизиты источников, авторское право на приведенные ниже материалы не распространяется на создателя их подборки.  

ПРОЕКТ МАНИФЕСТА СОЮЗА ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ ИНТЕРНЕТ
(Опубликовано на официальном сайте некоммерческого партнерства 'Союз Пользователей Интернет' в 2000 г.)
Введение
2000-ый год. Мир готовится вступить в новое тысячелетие, человечество впервые масштабно празднует юбилей Времени. 
Юбилей Времени становится периодом подведения итогов и определения приоритетов для будущего. Одним их таких итогов является возможность объединения мира и построения информационного сообщества. 
В конце тысячелетия мир объединяет свои информационные и интеллектуальные ресурсы, открывая к ним доступ. В жизни человека и страны все более заметным становится присутствие информационного общества. Теперь уже ясно, что будущее без глобальной информатизации - невозможно. 
Интернет и общество
Интернет обладает уникальными возможностями для развития связей:
1.культурных - Интернет сегодня дает доступ к сокровищам мировой и российской культуры, помогает налаживать связи в этой области. Теперь любой объект, обладающий культурными и духовными ценностями, может иметь свое представительство в информационном пространстве; 2.научных - Интернет зародился в стране вследствие развития академической науки. И сегодня он является средством для организации конференций, для обмена информацией; для организации баз данных и для создания научных виртуальных городов;
3.образовательных - среда Интернет - источник знаний. С ее помощью становится возможным дистанционно получать знания в самых престижных учебных заведениях;
4.деловых - огромные возможности Интернет предоставляет для развития бизнеса. Многие предприятия имеют свои собственные страницы и сервера в сети. Это становится выгодно, а также модно и престижно. Среда Интернет является инкубатором для создания и ведения бизнеса; 5.общественных - Интернет стимулирует развитие общественных связей. Общественные организации с помощью Интернет могут очень быстро развивать свою деятельность на территории города, региона, страны, мира;
6.cемейных - процесс возрождения утраченных связей и создания новых с помощью Интернет очень эффективен. Тысячи семей находят своих родственников с помощью Интернет, восстанавливают свои родословные. Интернет приобретает имидж социальной технологии; 
7.и т.д.
Информационное пространство становится еще одним в пространстве окружающей нас среды. С помощью Интернет начался процесс общественных перемен. Он неизбежно повлечет за собой изменения внутри сложной системы страны. 
Развитие связей в обществе и развитие Интернет является общественно-государственной задачей, для решения которой необходима как разработка и реализация комплексной государственной программы развития Интернет, так и усилия общества в лице пользователей Интернет. 
Интернет и потребитель
Потребительская среда воздействует на человека через информационное пространство с помощью телевидения, радио, Интернет, газет, журналов, рекламы и т.д. Информационное пространство доминирует над человеком, формируя его взгляды, пристрастия, подчиняя его интересы и служа рынку. Еще одним итогом тысячелетия можно считать тот факт, что потребитель стал заложником рынка. 
Но возможности информационных технологий позволяют изменить это положение. Вступление в информационную эпоху будет ознаменовано созданием новых условий для потребителя. В ближайшем будущем изменится сама идеология потребления, потребитель перестанет платить за посредничество, торговую марку, рекламу, упаковку, хранение, за свое незнание. Он сможет получать товары и услуги, формируя свои потребности. Уже сегодня в сети существует большое количество ресурсов, помогающих потребителю ориентироваться в рыночном пространстве и получить ответы на различные вопросы. Огромные возможности предоставляет Интернет для организаций, защищающих права потребителя. Объединение опыта и потенциала таких организаций с помощью Интернет позволит в самое ближайшее время создать эффективный механизм защиты прав потребителей. 
С развитием Интернет развивается экономика снижения затрат и бдительного контроля за качеством товаров и услуг. 
Интернет охватывает 2-3 % населения страны, но с его помощью можно создать представительство потребителей через систему постоянного интернет-референдума пользователей по самым различным вопросам. 
Через магазины в Интернет можно приобретать товары и услуги по цене ниже их магазинной стоимости, минуя посредников. Этим могут воспользоваться только те, кто имеет доступ к Интернет, значит назрела необходимость организации мест, где любой желающий сможет сделать заказ сам или с помощью консультанта. Создание механизма консультационных услуг может помочь быстро продвинуть прогрессивную технологию. 
В стране необходимо стимулировать и комплексно развивать рынок услуг, оказываемых с помощью Интернет. Это возможно при взаимодействии заинтересованных сторон: пользователей, провайдеров, организаций сферы торговли и услуг, почты, службы сервиса доставки и т.д. 
Интернет и интеллектуальный потенциал
Интернет дает принципиально новые возможности для использования интеллектуального потенциала. Очень важно создавать ресурсы в сети, продвигающих интеллектуальный потенциал как отдельных пользователей, так и целых групп. Важным является то, что с помощью Интернет можно очень быстро выстроить необходимую кооперацию, проверить идею на новизну и избежать ситуации "изобретения велосипедов". 
Одним из приоритетных направлений в развитии Интернет должно стать создание информационной среды, в которой интеллект будет востребован. Это - крайне важное и перспективное направление развития Интернет для России, обладающей колоссальным научно-техническим и творческим потенциалом. 
Экономика и Интернет
По оценке экспертов мировой розничный товарооборот через Интернет в 2000 году составил 150 млрд. долларов, а к 2005 г. большинство обычных магазинов в развитых странах просто исчезнет. 
Интернет становится самой перспективной отраслью развития народного хозяйства, не требующей вложения больших средств, но приносящей высокий результат. 
Можно утверждать, что развитие Интернет прямо пропорционально росту экономики. 
Развитие Интернет должно стать весомой частью национальной политики. Эта технология пришла слишком внезапно, слишком быстро становится отраслью, которую не успели разглядеть и включить в долгосрочные планы развития. 
Интернет и Россия 
Интернет является лишь средством для создания полномасштабного присутствия в мировом информационном пространстве. Он обладает глобальными возможностями для продвижения в мировое пространство государств с их природными, культурными, научными, туристическими, инвестиционными и другими возможностями. 
К сожалению, сейчас Россия не имеет полноценного присутствия в мировом Интернет-пространстве. Государство, со свойственной ему инерцией, не успевает за всемирной гонкой информатизации. В условиях бурного развития информационных технологий доля присутствия русскоязычного Интернет едва ли достигает 1-1.5 %. 
Задача создания представительства России в глобальной сети Интернет должна быть решена интернет-сообществом в самом ближайшем будущем. Россию не должны искать в Интернет, она должна быть такой же видимой в мировом информационном пространстве, как и на мировой политической карте. 
В мире уже возникло понятие "мягкой власти", под которой понимаются знания и информация. Приверженцы данной теории исходят из того, что на смену нынешней индустриальной цивилизации приходит общество, основанное на знаниях, а на смену характерной для прошлого "твердой власти", т.е. военной мощи, "власть мягкая". Это обстоятельство сейчас становится важным стимулом для стремления к мировому превосходству в будущем. 
Интернет - это не просто пространство для общения или извлечения необходимой информации, это пространство для конкуренции идей и идеологий. 
Интернет для каждого
Интернет развивается, прежде всего, как пространство новых услуг телекоммуникаций. Интернет должен быть доступен для каждого - это непременное условие его развития. Но оно звучит как фантастическая идея на фоне окружающей нас реальности. Как приблизиться к среднеевропейскому уровню развития Интернет? Как сделать так, чтобы каждая российская семья имела доступ в Интернет? Как заставить человека сделать первый в шаг в Интернет? 
Для ответов на эти вопросы сегодня необходимо объединить интересы государственных, коммерческих и общественных институтов Интернет-сообщества. 
Интернет - это постоянно развиваемая среда. Для пользователя сети задача повышения уровня знаний является первоочередной. Это представляет трудности для большинства пользователей. 
Внедрение новых технологий, обучение новым приемам работы в сети значительно повышает эффективность ее использования. Для пропаганды знаний должны использоваться средства массовой информации, этот процесс должен стать неотъемлемой частью в образовательных учреждениях. 
Интернет и устойчивое развитие
Отсутствие цензуры в развитии Интернет вызывает немало беспокойства. Сегодня это принимает глобальный характер. Такая свобода лишает систему возможности нормально и устойчиво развиваться. 
Информационное пространство - это среда для отработки стратегии будущей жизни общества, в ней есть все возможности для контроля и коррекции системы общественно-государственного устройства с участием пользователей Интернет. 
Сегодня необходимо понять, что именно пользователи Интернет несут ответственность за будущее информационного пространства. Оно неотделимо от экосистемы, в которой последние десятилетия уходящего столетия формулируются принципы устойчивого развития. 
Проблемы использования сети Интернет
Существующая свобода сети искушает пользователя. Он может беспрепятственно "мусорить", не задумываясь о последствиях. Пользователи сети в любой момент могут быть подвергнуты нападкам со стороны хакеров, несанкционированных рекламодателей, хулиганов и т.д. Это создает отрицательный имидж сети, препятствует ее развитию. 
Пользователи Интернет должны иметь возможность формировать свое собственное пространство в сети, свободное от нежелательной рекламы и информации. Сеть должна гарантировать его спокойствие и информационную неприкосновенность. 
Большой проблемой для внедрения Интернет является его англоязычное происхождение. Для неискушенного пользователя английский язык, на котором пишутся названия сайтов и почтовых адресов, представляет барьер восприятия системы в целом. 
Очень важно создавать и поддерживать ресурсы, помогающие преодолевать языковые барьеры. 
Первый шаг в Интернет
Внедрение информационных технологий осуществляется в условиях бурного роста научно-технического прогресса. Человек, как правило, не успевает адаптироваться к новому. Механизмы социальной научно-технической адаптации в стране работают крайне слабо. Здесь очень большую роль должны играть образовательные учреждения, массовые печатные издания и телевизионные программы. Необходимо повсеместно создавать имидж Интернет как очень нужной, доступной для пользователя технологии, которая повышает культурный, образовательный уровень, предоставляет уникальные возможности для развития связей, снижает потребительские затраты, повышает качество жизни. 
В стране живут миллионы человек, которые могли бы пользоваться Интернет, но испытывают "проблему первого шага". Очень важно привлечь возможности и опыт различных организаций для реализации программы "Первый шаг в Интернет". 
Заключение
Создание информационного сообщества стимулирует развитие общественных связей. В России существуют различные организации, развивающие и содействующие развитию сети Интернет. Но масштаб предстоящих общественных перемен диктует создание организации, объединяющей пользователей, заинтересованных в создании и развитии гармоничного информационного пространства. 
Эта организация должно оказывать содействие:
•в реализации проектов направленных на развитие Интернет;
•в реализации проектов, направленных на повышение эффективности использования возможностей сети Интернет;
•развитию потребительской среды с помощью Интернет;
•реализации мер по защите прав потребителей в сети Интернет;
•развитию общественных связей с помощью Интернет;
•утверждению в общественном сознании имиджа информационных технологий и информационного пространства, как важной основы для развития экономики страны;
•вовлечению новых пользователей в Интернет;
•реализации государственной информационной политики в области Интернет.
•развитию правовой среды пользователей Интернет.
Будущий пользовательский потенциал России составляет не менее 20-30%. Сегодняшние пользователи Интернет являются ядром создаваемого информационного сообщества. 
Сегодня назрела необходимость подготавливать общественные перемены, связанные с внедрением Интернет. Создание будущего информационного сообщества требует огромной ответственности от всех его членов.

Невероятность коммуникации
Никлас Луман (1927-1998) - один из самых выдающихся социологов 20 столетия. 
Перевод с немецкого А. М. Ложеницина под редакцией Н. А. Головина
I
Человеческие отношения, да и сама общественная жизнь невозможны без коммуникации. Поэтому теория коммуникации не может ограничиться изучением лишь конкретных сфер общественной жизни или отдельных видов коммуникации, даже если они привлекают особое внимание в современном обществе своими новейшими достижениями. Малоприемлема здесь и дискуссия о понятиях.1 Она привела бы нас к цели, если бы мы заранее знали, что даст нам то или иное понятие и как оно должно работать в теории. Однако здесь невозможно единое мнение, поэтому мы рассмотрим две различные теоретические позиции, позволяющие развивать теорию дальше. Одна теоретическая позиция исходит из возможности улучшения общественных отношений. В ее основе лежит представление о совершенстве, здоровье или наилучшем состоянии общества в самом широком смысле этого слова. Ф. Бэкон и его последователи придерживались именно такой точки зрения. Однако знания и суждения, свободные от заблуждений, не всегда являются достаточными условиями сохранения социального мира, хотя и служат совершенствованию форм и прогрессивному улучшению условий жизни людей.

Вторая теоретическая позиция исходит из так называемого тезиса о «невероятности». Будучи такой же далекой от череды фактических состояний общества, как и первая теория, она направлена на выявление ожиданий, складывающихся в повседневной жизни и на основе ее стабильности. Эта позиция дает объяснение взаимосвязей, которые сами по себе являются невероятными, но, тем не менее, оказываются возможными и даже предсказуемыми с высокой степенью достоверности. В отличие от Бэкона, Гоббс положил такого рода невероятность в основу своей политической теории. Кант, в отличие от Галилея, не признавал способность естественного познания природы, поставил под сомнение возможность синтетического суждения как такового, сформулировал вопрос об условиях его возможности. В данном случае вопрос о практических улучшениях не является ключевым, здесь речь идет о предварительном теоретическом решении вопроса о возможности всяких улучшений вообще, а именно: как могла бы строиться система, которая превращает невозможное в возможное, невероятное в вероятное?

Дальнейшие соображения основаны исключительно на такой формулировке вопроса и направлены на поиск адекватной теоретической формы для сферы коммуникации. Только так могут быть правильно поняты все обстоятельства, обеспечивающие единство общества. Имеют место и практические причины, более заметные в развивающихся и развитых обществах. Было бы наивным считать, что и далее улучшения будут возможны на основе «природы» — будь то физическая или человеческая природа.2 Если понимать природу как преодоленную невероятность, то мы получим другое измерение для оценки достигнутого или совершенствуемого. Тогда станет ясно, что любое разделение системы возвращает нас к невероятности ее рекомбинации.
Теория коммуникации второго типа, прежде всего, утверждает следующее: коммуникация невероятна. Она является невероятной, хотя мы каждый день переживаем и культивируем ее, более того, мы не смогли бы без нее выжить. Поэтому необходимо в первую очередь постичь невероятность, ставшую невидимой. Для этого нужно сделать, так сказать, контрфеноменологическое усилие. Эту задачу решить можно, если представить коммуникацию не как явление, а как проблему; если не подбирать понятие, удовлетворяющее по возможности всем явлениям, а поставить вопрос о самих условиях возможности коммуникации.
Тогда мы сразу же сталкиваемся с множеством проблем и препятствий, которые нужно преодолеть, чтобы коммуникация вообще могла бы осуществиться. Во-первых, невероятно то, что один индивид вообще понимает то, что подразумевает другой, так как имеет место автономия и индивидуализация их сознания. Понимание смысла возможно только в связи с контекстом, но в качестве такового поначалу выступает лишь содержание собственной памяти.
Во-вторых, невероятность коммуникации относится к достижению получателей. Невероятно, что коммуникация достигнет большего числа людей, чем относящихся к конкретной ситуации. Проблема лежит в пространственном и временнум измерении. Система взаимодействия участников отдельной ситуации всегда гарантирует их практически полное внимание к коммуникации, но она разрушается, если предметом коммуникации становится нежелание ее продолжать. За рамками системы взаимодействия действующие в ней правила могут не выполняться. Даже если имеются постоянные и мобильные во времени участники коммуникации, все же невероятно, что она всегда сможет обеспечивать их внимание. В разных ситуациях люди вынуждены совершать разные действия.
Третья невероятность коммуникации есть невероятность ее успеха. Даже если коммуникация будет понята, то это еще не означает, что она будет принята. Коммуникативным «успехом» мы называем восприятие получателем селективного содержания коммуникации (информации) как предпосылки своего поведения и присоединение к этому селективному содержанию последующих, что лишь усиливает его селективность. Принятие коммуникации в качестве предпосылки своего поведения можно считать действием в соответствии с указаниями или переживаниями, мыслями и другими когнитивными явлениями, основанными на допущении о том, что определенная информация соответствует действительности.
Перечисленные слагаемые невероятности процесса коммуникации препятствуют успеху коммуникации с адресатом; одновременно они являются порогами разочарования и приводят к утрате коммуникации, которая представляется безнадежной. Правило «невозможности отказаться от участия в коммуникации»3 действует лишь в системе взаимодействия среди лиц, относящихся к ней, но даже здесь оно не управляет осуществлением коммуникации. Коммуникации оказываются утраченными, когда достижение адресатов, понимание информации и успех являются недостаточно гарантированными. Однако ни одна социальная система не может возникнуть без коммуникации, поэтому возникновением социальных систем управляют невероятности процесса коммуникации, способы их преодоления и трансформации в вероятность. Процесс социокультурной эволюции можно понимать как преобразование и увеличение возможностей перспективной коммуникации, вокруг которой общество создает свои социальные системы. Очевидно, что это не простой, а селективный процесс развития, который определяет, какие виды социальных систем являются возможными и что исключается как невероятное.
Три вида невероятности коммуникации усиливают друг друга. Они не могут быть переработаны порознь, одна за другой, и трансформированы в вероятности. Решение одной проблемы усложняет тем самым решение другой. Когда коммуникация понята правильно, возникает больше причин отказа от нее. Когда коммуникация выходит за круг участвующих в ней лиц, понимание усложняется, а отказ от нее упрощается. Философия, видимо, обязана своим возникновением этому закону взаимовозрастающих сложностей.4 Как только письменность дала возможность вывести коммуникацию за пределы круга участников, ограниченного в пространстве и во времени, уже нельзя было полагаться на рапсодический момент стихотворного ритма, который способен увлечь лишь присутствующих; теперь требуется еще и практическая аргументация.5 Закон взаимного усиления невероятностей по-разному ограничивает решение проблем и создание возможностей коммуникации и означает, что нет прямого пути к постоянному улучшению взаимопонимания между людьми. Исходя из этого, перед нами возникает проблема развития в условиях усиливающейся несовместимости потребностей. Правда, в системе современной массовой коммуникации люди живут под впечатлением того, что эти проблемы якобы уже давно решены. Действительно, в редакциях или на радио они уже не звучат. Тем не менее, возникает вопрос о том, действительно ли структуры современного общества являются малоопределенными из-за того, что решения проблем усложняют их и постоянно влекут за собой возникновение новых проблем. 
Для развития теории нам необходимо понятие, которым в обобщенном виде обозначались бы все без исключения учреждения, служащие преобразованию невероятной коммуникации в вероятную, а именно: для всех трех основных проблем. Мы предлагаем обозначить такие учреждения понятием посредники. Обычно в этом смысле говорят только о средствах массовой информации, под которыми подразумевают технику, служащую расширению коммуникации до неприсутствующих (прежде всего, печать и радио). Парсонс отнес сюда понятие символически генерализированных посредников обмена («media of interchange») и создал соответствующую теорию применительно к денежным отношениям.6 С тех пор понятие посредников обмена употребляется в социальных науках в двух значениях, которые определяются только по контексту или с помощью дополнительных пояснений. Рассмотрение этого понятия в контексте проблемы невероятности в процессе коммуникации и тем самым его функциональное определение могли бы преодолеть путаницу и одновременно способствовать уточнению значения и роли трех различных видов посредников обмена. Посредником, обеспечивающим понимание коммуникаций на надындивидуальном уровне, является язык. Он использует символическую генерализацию для замены, представления и переработки восприятий и при этом решает проблему единого понимания. Иными словами, язык специализирован на то, чтобы обеспечивать единое понимание как основу дальнейших коммуникаций, — хотя это и весьма хрупкая основа.
Понятие посредников распространения не исчерпывается средствами массовой информации. Изобретение письма уже выполняло функцию расширения границ системы непосредственно присутствующих и коммуникации face-to-face*. Посредником распространения может выступать не только письмо, но и другие формы фиксации информации. Они имеют исключительное селективное воздействие на культуру, так как не только необъятно расширяют память, но и ограничивают ее благодаря своей селективности, что важно для сопутствующих коммуникаций.
Теория коммуникации ограничивалась, в общем и целом, этими двумя видами посредников, что создавало весьма дисбалансированную картину. Как только возник вопрос о том, какие посредники обеспечивают успех коммуникации, была создана теория, полностью учитывающая проблемы коммуникации в обществе. Третьим видом посредников являются символически генерализированные посредники коммуникации, через них прежде всего реализуется цель коммуникации.7 В сфере социальных систем Парсонс различает следующих посредников коммуникации: деньги, власть, влияние и ценностные ориентации (money, power, influence, value commitments). Мы бы добавили к ним истину для системы науки и любовь для интимных отношений.8 Различные посредники охватывают важнейшие области достижений цивилизации и основные подсистемы современного общества. Об этом свидетельствует увеличение шансов коммуникации в процессе эволюции, что приводит к образованию социальных систем и дифференциации особых подсистем в экономике, политике, науке и т. д.
Символически генерализированные посредники коммуникации возникают сразу же, как только техника распространения информации обеспечивает возможность выхода за пределы непосредственного взаимодействия участников к неизвестному числу лиц, не участвующих в нем, и к не вполне известным ситуациям. Иными словами, они предполагают изобретение общеприменимого письма.9 Из-за сильного расширения иных возможностей гарантии успеха коммуникации в системе взаимодействия, связанные с непосредственным участием, перестают действовать. Они должны быть заменены или хотя бы дополнены более абстрактными и одновременно более специфичными посредниками коммуникации. Отсюда в греческой классике развиваются соответствующие новые коды — термины (nуmos, alйtheia, philнa) и соответствующим образом дифференцируются системы норм, обозначающие условия, в которых в силу невероятности коммуникации следует считаться и с невероятностью ее приема. С тех пор ни разу не удавалось объединить условия успеха коммуникации в семантику, единую для всех ситуаций. После изобретения печати различия между этими посредниками коммуникации усилились настолько, что разрушили представление о единой естественной морально-правовой основе: государственные мероприятия и amour passion**, научная истина, полученная методически, деньги и право пошли разными путями, специализируясь на преодолении различных видов невероятностей успешной коммуникации. Они используют разные пути коммуникации — государственные меры, например, армию и иерархию управления, amour passion — салон, письмо или публикацию романа, — что приводит к дифференциации различных функциональных систем и в итоге — к отказу от сословного деления общества и переходу к современному обществу.
Изложенный краткий набросок показывает двойственность нашей теоретической концепции. Система возникает благодаря тому, что невероятная коммуникация становится возможной и нормализуется в социальных системах. При этом увеличивается невероятность достижения получателей, но если она преодолевается технически, то растет невероятность успеха коммуникации. Культура развивается благодаря изменениям в технике коммуникации в новых условиях. Способ, с помощью которого она обеспечивает средства убеждения, зависит от изменения основных условий, так что одно, например, культ «памяти», становится лишним, а другое, например, культ нового, — становится возможным. В целом, бросается в глаза тенденция к еще большей дифференциации и специализации и необходимость все большей институционализации произвола. При этом, как и вообще в эволюции жизни10, наблюдается ускорение изменений, так что преодоление возрастающих невероятностей коммуникации развивается в постоянно ускоряющемся темпе на основе того, что имеется в наличии, и тем самым становится все невероятнее по основаниям, связанным с самим временем; оно должно выбирать то, что протекает быстро.
Размышления о роли новых средств массовой информации, развивающихся сегодня, опираются на вопрос о «массовом» воздействии посредников коммуникации на индивидуальное поведение. Последствия для общества возникают из-за того, что индивидуальное поведение деформируется прессой, фильмами и радио. Именно с этой точки зрения воспринимаются знаковые изменения в этом секторе: расширение доступности передач или даже возможность коммуникации прямо из своего дома. Безусловно, такие явления следует изучать, однако в таком узком понимании важные изменения выпадают из поля зрения. Ведь общество — это дифференцированная система, не просто состоящая из большого числа отдельных действий, а образующая подсистемы и подсистемы в подсистемах. Лишь благодаря связи с подсистемами — семьей, политикой, экономикой, правом, здравоохранением, воспитанием — действия могут приобретать общественную значимость, т е. обладать долгосрочным эффектом. 
Если мы желаем получить представление о том, что меняется в современном обществе с точки зрения структуры возможностей коммуникации, то должны коснуться большого числа проблем. Проблема невероятности коммуникации сама по себе и представление об обществе как дифференцированной системе находятся в отношении конвергенции. Ведь система — это невероятность коммуникации, преобразованная в вероятность, поэтому следует принимать во внимание как изменения в технике распространения коммуникации, изменение понятия ее успеха, так и обратное воздействие обеих проблемных областей друг на друга. Сюда относится и вопрос, сохраняются ли в условиях дифференциации системы непосредственные воздействия на индивидуальные установки и мотивы, которые в системно-теоретическом смысле относятся к окружающей среде социальной системы общества и именно поэтому воздействуют на него. Эта проблема латентной, якобы демографической, эффективности в последнее время поднимается при анализе систем воспитания, например, программ домашнего обучения (hidden curriculum).11 Можно предположить (сравнивая средства массовой информации с массовым воспитанием в школах), что организованные средства массовой информации селективно ограничивают репертуар установок и мотивов, на что могут опираться другие подсистемы общества.
Конечно, такую широкую программу исследования можно постоянно уточнять. Мы же ограничимся примерами некоторых возможных постановок вопроса. 1. Если мы определяем функциональные требования, необходимые для сохранения или развития общества, то неправильно полагать, что увеличение возможностей успеха коммуникации происходит равномерно во всех функциональных областях. Современное европейское общество в прошлом опиралось на немногочисленных символически генерализированных посредников коммуникации (прежде всего, теоретически и методологически выверенная истина, деньги, законодательное разделение политической власти), которые, однако, оказались весьма эффективными. Этому соответствовала высокая значимость науки, экономики и политики для целостного понимания общества. Общая теория социального действия Парсонса также предполагает, что все функциональные области, согласно логике их дифференциации, в равной мере пользуются посредниками коммуникации. В данном случае пожелание возводится в ранг теории.12 Однако мы полагаем, что для такого согласования функциональных требований и возможностей коммуникации нет ни естественных, ни теоретических предпосылок.
Важно, например, отметить, что, несмотря на все усилия по изменению личности, начиная с воспитания и вплоть до терапевтического вмешательства и реабилитации, здесь не было создано никакого символически генерализированного посредника коммуникации, хотя данная функциональная область в значительной степени основывается на коммуникации. Единственная возможность убедить людей в том, что они должны измениться, достигается посредством взаимодействия присутствующих. Здесь не существует никакой научно выверенной технологии в строгом смысле этого слова. 13 Ни истина, ни деньги, ни закон, ни власть, ни любовь не являются достаточными условиями, обеспечивающими успех. Проблема влечет за собой увеличение затрат на людей и на взаимодействие, но при этом неизвестно, можно ли компенсировать техническую неэффективность с помощью затрат и как это сделать.
Данный пример показывает, что развитие общества является дисбалансированным. В одних областях удается преобразовывать невероятности коммуникации в повседневные ожидания, вплоть до возможности технического управления комплексными системами, которые в своих существенных процессах основываются на свободных решениях. В других областях общественное развитие стагнирует, потому что при увеличивающихся ожиданиях успеха даже в простых системах взаимодействия возникают разочаровывающие барьеры невероятности коммуникации.
2. Следующий пример мы получили при рассмотрении обратного воздействия техники распространения информации на функциональные подсистемы общества и на посредников коммуникации. Конечно, изобретение книгопечатания очень быстро изменило условия реализации важных функций общественной системы. Так, многое в отношении религиозного радикализма, приведшего в конечном счете к конфессиональным разногласиям, можно считать заслугой книгопечатания, потому что оно явно поддерживало такие позиции, которые нелегко занять, даже отождествляя себя с ними.14 Благодаря книгопечатанию в сфере политики открылась возможность влияния и карьеры без службы у князей. Отказ от должности при дворе уже не обязательно означал конец политического влияния,15 что и должна была учитывать политика. В сфере общения и интимных отношений книгопечатание, с одной стороны, расширяло возможности образования, а с другой, — усиливало неправильные стремления; оно прельщало возможностью подражания, одновременно скрывая его.16 Оно сформулировало правила поведения, но позволило придерживаться их только по своему усмотрению.17 В итоге книгопечатание изменило репертуар поведения, из которого функциональные подсистемы общества выбирают свои операции; оно может либо расширить, либо ограничить его.
Такое положение возникло после отделения средств массовой информации от системы образования и значительного расширения ими своих возможностей. Можно ли определить основные тенденции дальнейшего развития? В этой связи следует высказать некоторые предположения. Вероятно, уже возникает новый вид культуры транслирования информации, которая подтверждается пока лишь тем, что она подразумевается в передачах. Означает ли это коррумпирование власти со стороны морали в смысле допущения Арнольда Гелена в отношении Соединенных Штатов Америки?18 Не имеет ли места обратный случай, когда власть без труда коррумпирует нравственность, изменяя содержание передач?
Более отчетливо, нежели тезис о том, что средства массовой информации изменяют предпосылки политики, просматриваются более формальные эффекты. Прежде всего из-за постоянного отражения политики в средствах массовой информации изменяется темпоральная структура политики. Она ускоряется благодаря саморефлексии, так как должна время от времени реагировать на сообщения о своих действиях. Неизбежные реверансы по этому поводу надежно исключают ориентацию на политическую теорию и на предпосылки участия в политике, которые, с одной стороны, были необъятно расширены демократией, с другой, — снова подвергались ограничению тем, что всегда требовалось владеть актуальной информацией.
Независимо от предметной области анализа в его основе лежит общий тезис о селективности всех возможностей, преобразовании невероятного в вероятное. На каждом новом уровне невероятно-вероятной коммуникации, возникшем благодаря новой технике, институциональные решения должны быть сбалансированы по-новому. И наоборот: кто может гарантировать, что для каждой функциональной области всегда возможны удовлетворительные решения?
3. От уже затронутой проблемы непосредственного обратного воздействия техники распространения информации на функциональные системы следует отличать вопрос об изменении организованных системой средств массовой информации личных установок и мотиваций действия, на которые общество может опираться как на ресурсы с тем, чтобы селективно мотивировать поведение, способное к установлению социальных связей.19 Это, конечно, имеет косвенное обратное влияние на возможности политики, науки, образования, семьи, религии и т. д. Кроме того, эти функциональные системы сами по себе непосредственно реагируют на средства массовой информации без мотивации со стороны членов общества. В качестве примера можно привести «случай Кюнга»*** из церковно-политической жизни, в котором провокация и реакция на нее, мужество и нерешительность, стремление к реформированию и фундаментализм разыгрываются с оглядкой на средства массовой информации.
Отвлекаясь от этих обстоятельств, мы, возможно, выявим уже упомянутую «демократическую» эффективность средств массовой информации, которая формирует коллективный менталитет, в свою очередь, определяющий условия, важные для всех социальных систем. Разумеется, не следует полагать, что, например, телевидение формирует у населения в массовом порядке однотипные установки. Скорее, распространению подлежат определенные предпосылки работы печати и телевидения, — предпосылки, которые делают возможным то, что нечто вообще становится информацией.20 Вероятно, наиболее важная предпосылка такого рода состоит в том, что нечто должно быть новым или отклоняющимся, чтобы стать предметом передачи. Это не исключает, а наоборот, включает монотонные повторения (футбол, информация о несчастных случаях, правительственные коммюнике, тема преступности). Подобным принципом отбора является конфликт.21 Можно предположить, что предпосылки, которые акцентируют прерывность на фоне непрерывности, вызывают беспокойство. Они одновременно стимулируют и гарантии неизменности, и потребность в них, т. е. страх и стремление. Поэтому политической и экономической системам общества, независимо от их частно- или государственно-капиталистического характера, вероятно, будет все сложнее приспосабливаться к ожиданиям населения.
«Are we asking the right question?» — прозвучало на одной из конференций ЮНЕСКО.22 Являются ли эти вопросы «правильными», а философ еще спросил бы, существуют ли «правильные» вопросы вообще? Однако в любом случае должна быть возможность более радикального подхода и более систематической постановки проблем исследования коммуникации. Взаимосвязь невероятности и образования системы — одна из концепций, которые предлагаются в этой связи системной теорией. Если исходить из проблемы невероятности, то мы невольно придем пусть к не правильным, но фундаментальным вопросам, обнаруживающим в связи с коммуникацией и обществом не просто предмет специального исследования коммуникации, а центральную тему теории общества. 

1 Merten К. Kommunikation: Eine Begriffs- und Prozessanalyse. Opladen, 1977. — Автор предпринял попытку оценить дискуссию с помощью общепринятых критериев.
2 Подобные рассуждения см.: Glanvill J. The Vanity of Dogmatizing. London, 1966; Hutcheson F. An Essay on the Nature and Conduct of the Passions and Affections. London, 1728. Preface.
3 Watzlawick Paul., Beavin J., Jackson D. Pragmatics of Human Communication: A Study of Interactional Patterns, Pathologies, and Paradoxes. New York, 1967. P. 48, 72ff.
4 Ср.: Havelock E. Preface to Plato. Cambridge (Mass.), 1963.
5 О возникновении нестихотворных форм литературы см.: Kassel R. Dichtkunst und Versifikation bei den Griechen. Vortrag vor der Rheinisch-Westfaellischen Akademie der Wissenschaften. Opladen, 1981.
6 Важнейшие сочинения по этому поводу были переизданы в кн.: Parsons T. Politics and Social Structure. New York, 1969. — См. также сочинение Парсонса «Social Structure and the Symbolic Media of Interchange» Approaches to the Study of Social Structure // Blom P. M. (Ed.). New York, 1975. P. 94–120. — Из обширной дополнительной литературы можно выделить: Baldwin D. Money and Power // The Journal of Politics № 33 (1971). P. 578–614; Baum R.C. On Societal Media Dynamics // Explorations in General Theory in Social Science // Essays in Honor of Talcott Parsons. Loubser J.J., et al. (Eds.). Bd. II. New York, 1976. P. 579–608; Habermas J. Handlung und System — Bemerkungen zu Parsons` Medientheorie // Verhalten, Handeln und System: Talcott Parsons` Beitrag zur Entwicklung der Sozialwissenschaften. Schluchter W. (Hrgs.) Frankfurt a. M., 1980. P. 68–105; Jensen S., Naumann J. Commitments — Medienkomponente einer oekonomischen Kulturtheorie? // Zeitschrift fuer Soziologie. № 9 (1980). S. 79–99, а также введение Стефана Йензена к его изданию Т. Парсонса «Zur Theorie der sozialen Interaktionsmedien» (Opladen, 1980).
7 Даже при достаточно содержательном понимании предмета вопросы терминологии в настоящее время остаются открытыми. После Парсонса говорят отчасти о средствах обмена, отчасти о посредниках взаимодействия, отчасти о средствах коммуникации. Ни одна из формулировок, однако, не подходит. Для теоретических новинок очень часто не находится точного термина.
8 Ср.: Luhmann N. Einfuehrende Bemerkungen zu einer Theorie symbolisch generalisierter Kommunikationsmedien // Soziologische Aufklaerung. Bd 2. Opladen, 1975. S. 170–192. — Его полемику с Парсонсом см.: Luhmann N. Generalized Media and the Problem of Contingency // Explorations in General Theory in Social Science. P. 507–532.
9 По поводу развития греческого полиса ср. Goody J., Watt I. The Consequences of Literacy // Comparative Studies in Society and History. № 5 (1963). P. 304–345.
10 Ср.: Piel G. The Acceleration of History. New York, 1972.
11 Ср. особенно: Dreeben R. On What is Learned in School. Reading (Mass.), 1968, где высказывается, правда, слишком оптимистичная оценка.
12 Соответственно критика отмечала ограниченность аналогии денег и других средств коммуникации, в частности, в последнее время (см. Habermas J. Op. cit.).
13 Ср.: Dreeben R. The Nature of Teaching: Schools and the Work of Teachers // Glenview Ill. 1970, в частности p. 26, 81, 82ff.; Luhmann N., Schorr K. E. Das Technologiedefizit der Erziehung und die Paedagogik // Zeitschrift fuer Paedagogik. № 25 (1979). S. 345–365.
14 Ср.: Eisenstein E. L. L`avenement de l`imprimerie et la Reforme// Une nouvelle approche au probleme du demembrement de la chretiente occidentale. Annales ESC. № 26 (1971). P. 1355–1382.
15 Рекомендуем ознакомиться с кн.: Hexter J. H. The Vision of Politics on the Eve of the Reformation // More, Machiavelli and Seyssel. London, 1973.
16 Эта проблема обсуждается с XVII в., особенно в отношении женщин. (см., напр.: Bosq J. L`honneste femme. Rouen, 1639, в особенности p. 17ff.; Huet P.D. Traite de l`origine des romans. Paris, 1670. P. 92ff., (или издание 1966). По более позднему времени см. также: Jaeger G. Empfindsamkeit und Roman. Stuttgart, 1969. S. 57ff.
17 Ср.: Koehler E. «Je ne sais quoi»: Ein Kapitel aus der Begriffsgeschichte des Unbegreiflichen // Esprit und arkadische Freiheit: Aufsaetze aus der Welt der Romania. Frankfurt, 1966. S. 230–286; Strosetzki C. Konversation: Ein Kapitel gesellschaftlicher und literarischer Pragmatik im Frankreich des 18. Jahrhunderts. Frankfurt a. M., 1978, в особенности см. Стр. 125 и далее.
18 Gehlen A. Die gewaltlose Lenkung.// Die elektronische Revolution: Wie gefaehrlich sind die Massenmedien. Schatz O. (Hrsg.). Graz, 1975. S. 49–64.
19 В теоретическом плане ср.: Luhmann N. Interpenetration — Zum Verhaeltnis personaler und sozialer Systeme. S. 151–169.
20 В этом месте мы предполагаем информационное понятие, согласно которому нечто может возникнуть в качестве информации, если предстает как различение. Это в первую очередь означает, что имеется схема сравнения, выступающая как условие возможности информации, но не подлежащая передаче, не контролируемая получателем (либо это осуществляется с трудом) и не являющаяся предметом коммуникации.
21 Kepplinger H. M. Realkultur und Medienkultur // Literarische Karrieren in der Bundesrepublik. Freiburg, 1975.
22 Mass Media in Society: The Need of Research. UNESCO Reports and Papers on Mass Communication. Paris, 1970. № 59. 

Технология, сообщества, гуманизм и Сеть
Говард Рейнголд 

Коммуникационные технологии – от алфавитов до Интернетов – меняли природу человеческих сообществ на протяжении почти 10 тысяч лет. Просто до последнего времени мы об этом не знали. 

Виртуальная городская площадь 

В своей аллегорической сказке о боге Тевте в "Федре" Платон предупреждал, что фиксация знаний в книгах разрушит устную традицию знания и педагогики. Люди утеряют способность помнить, и образование перестанет быть живым диалогом, когда ученики и учителя обсуждают смысл знания и спорят о нем. Образование, говорил он, станет безжизненным процессом извлечения фактов из немых объектов, осуществляемым в одиночестве. 
Вероятно, Платон был прав. Человеческая цивилизация вне сомнения кое-что потеряла (и в то же время приобрела), когда на смену бардам и ученым-перипатетикам пришли буквенные тексты, книги и библиотеки. 
Социальный критик Маршалл МакЛюэн (Marshall McLuhan) отметил: "Фонетически грамотный человек, от греков и до наших дней, всегда был агрессивен по отношению к окружающей среде. Потребность интерпретировать среду в фонетическую, литературную форму превращала его в завоевателя и в бульдозер от культуры или в уравнителя … . А когда появилась возможность передавать сообщения на расстояние, появились и дороги, армии, империи. Империи Александра и Цезаря по сути дела были построены на бумажных потоках". 
Элизабет Эйзенштейн (Elizabeth Eisenstein), историк, исследовавший воздействие печатного станка на общественные отношения, отметила, что "получение новостей" в до-Гуттенберговской Европе было общественным событием. Жители городов и деревень собирались послушать последние новости от путешественников и часто группами обсуждали эти новости на городских площадях. Когда же печатать газеты стало экономически выгодно, люди ушли читать их в трактиры или к себе домой. 
Рождение газеты фактически способствовало разрушению местного сообщества определенного типа, утверждает Эйзенштейн. В то же самое время люди начали отождествлять себя с другими людьми, уже не только с жителями прилегающих территорий. Например, идеи Мартина Лютера о реформации церкви распространились с беспрецедентной скоростью. 
Это новое средство массовой информации как бы отдалило друг от друга членов местной общины и в то же время уничтожило расстояния, ранее разделявшие людей, имеющих общие религиозные или иные ценности, но при этом, возможно, даже не говорящих на одном языке. Этот уход от традиций и изобретение нового, более абстрактного типа отношений между людьми – у меня возникает искушение назвать его "виртуальным" – стали возможными благодаря появлению печатного станка. 
Новые сообщества 
Сегодня ситуация меняется примерно таким же образом. Тут мне следует признаться, что я считаю себя "критически настроенным другом" технологии (термин, предложенный в превосходной новой книге Бонни Нарди (Bonnie Nardi) и Викки О'Дэй (Vicki O'Day) "Информационные экологии" (Information Ecologies). 
Заменяют ли виртуальные сообщества настоящие линии жизни?
В целом не похоже, что есть множество точек зрения или какие-то особые нюансы, когда речь идет о технологии. Технофилы превозносят новейшие изобретения, а технофобы провозглашают неминуемое светопреставление. На мой взгляд, с помощью новых инструментов человечество может сделать жизнь лучше, но я также считаю, что мы принимаем, используем и регулируем имеющиеся на рынке технологии, не слишком задумываясь о последствиях. Таким образом, я друг технологии, но к тому, как мы ею пользуемся, я отношусь критически. 
Возьмем, например, Интернет: каждый день я по несколько часов провожу в он-лайне, в десятках разных виртуальных сообществ. Технология позволяет мне жить так, как мне хочется. 
Тем не менее я заметил, что по прошествии нескольких лет я стал находить нечто зловеще-странное в том факте, что все больше людей все больше времени проводят согнувшись перед экраном компьютера, на протяжении многих часов шевеля лишь глазами и кончиками пальцев. Разумеется, человек, путешествующий по Сети или переживающий необыкновенные ощущения в он-лайне, со стороны выглядит просто смешно. Но ведь это относится, например, и к сексу. 
Я впервые использовал термин "виртуальное сообщество", когда начал писать об общественной жизни в он-лайне в 1988 г., и позже, когда в 1993 г. написал об этом феномене книгу. В то время считалось само собой разумеющимся, что только антисоциальные компьютерные маньяки могут пользоваться Интернетом в качестве средства коммуникаций. Я же встретил в он-лайне такое количество подлинно человеческого общения, что решил показать, как обычные люди вступают друг с другом в контакт сквозь разделяющий их компьютерный экран и оказывают серьезное влияние на жизнь друг друга. 
Я рассказал историю семьи, в которой сын в течение восьми лет боролся с лейкемией, и вынести это семье помогла поддержка участников телеконференции для родителей в сети WELL. За эти годы члены группы поддержки собрали для семьи десятки тысяч долларов. На поминальной службе мы заполнили несколько рядов. Когда подошла моя очередь, я тоже дежурил у смертного одра женщины, которая умерла бы в одиночестве, если бы не реальное присутствие членов виртуального сообщества. Сегодня сотни тысяч людей видят в своих виртуальных сообществах вполне реальную нить, связующую их с жизнью, – люди, чья болезнь или инвалидность не дают им нормально общаться с другими; люди, которые хотят заботиться о других или страдают от любой из сотен болезней; люди, которые живут в отдаленных изолированных районах, как, например, единственный подросток-гомосексуалист в маленьком городке; люди, пытающиеся разорвать связь с мучающим их партнером. 
Если в том, что человек находит себе общество по ту сторону компьютерного экрана, есть что-то тревожное, то следует подумать и о том, каково миллионам людей по несколько часов в день проводить в одиночестве за рулем своих машин на пути в города, масштабы которых стали совершенно бесчеловечными, где они целыми днями сидят перед экранами телевизоров в ячейках внутри небоскребов, битком набитых людьми, не знакомыми друг с другом. Резиновая шина и лифт также сыграли свою роль в строительстве техноцентрического общества. 
В поисках новой информации 
Аргументы, относящиеся к меняющемуся характеру общества, уходят корнями по крайней мере на столетие назад к социологическим дебатам о традиционных сообществах gemeinschaft и обществах gesellschaft, которые начали возникать в то время. Сейчас самый подходящий момент, чтобы внимательнее взглянуть, как именно наши новые инструменты – от электронной почты до "комнат для переговоров", сотовых телефонов и вседорожников - влияют на общественные отношения. Пора ответить на острые вопросы, возникающие в связи с двусторонним эффектом технологий: кому это идет на пользу? Каковы минусы? Как применение новых технологий может повлиять на общество, на здоровье, на психологическое состояние, на распределение богатства, на окружающую среду? Какие могут быть способы злоупотребления технологиями, и какие средства защиты и лекарства существуют в отношении отрицательных последствий? Какие рычаги имеются для воздействия на процессы разработки, внедрения, сбыта, регулирования и использования технологий? 
У меня нет ответов на эти вопросы, но шагом вперед на пути к более гуманному и сознательному использованию технологии было бы превращение миллионов людей в информированных "критически настроенных друзей технологии".
Говард Рейнголд – автор книги "Виртуальное сообщество: освоение электронной приграничной зоны" (The Virtual Community: Homesteading on the Electronic Frontier). Адрес его электронной почты: Данный адрес e-mail защищен от спам-ботов, Вам необходимо включить Javascript для его просмотра. . 
Ссылки:
Electric Minds, виртуальное сообщество, изначально созданное Рейнголдом и Рэнди Хайкином (Randy Haykin), при новых хозяевах изменилось. В настоящее время Рейнголд ведет сообщество под названием "мозговые штурмы" (brainstorms). Сеть WELL – старейшее виртуальное сообщество в Интернете. Журнал Salon Magazine недавно объявил о своих планах купить WELL. Эмили Грин (Emily Green) из организации Forrester Research считает, что Electric Minds добьются успеха, но революции не совершат. Digital City New York – новое виртуальное сообщество, стиль которого несколько напоминает журнал.

Конец виртуального сообщества?
Джулиан Диббелл 
Говорят, что сейчас самое время возрадоваться по поводу перспектив электронной коммерции в Интернете. Курсы акций интернетовских компаний прямо перед нашими изумленными взорами поднимаются все выше и выше, словно на ангельских крыльях; средства массовой информации ежедневно приносят радостные сообщения о грандиозных прибылях и потрясающих показателях посещаемости сайтов. Утверждают, что наконец-то Интернет становится безопасным для виртуального шоппинга. 
Однако среди всего этого радостного возбуждения, которым сопровождается трансформация Сети в Мекку потребителя, интересно было бы вспомнить, что в свое время Сеть больше всего вдохновляла публику своим потенциалом в развитии виртуального сообщества. Сегодня слова "виртуальное сообщество" обычно употребляются просто как термин маркетинга, обозначающий любую совокупность постоянных клиентов числом более дюжины. Те же, кто все еще употребляют данный термин в его первоначальном, более возвышенном смысле, рискуют показаться несколько смешными, как стареющие "дети цветов", пускающие по кругу косячок в закусочной "быстрой еды" и называющие это "коммуной". 
Смерть "киберпространства"? 
Так может быть, не стоит сейчас даже и пытаться вернуть этой фразе ее первоначальный смысл? Не лучше ли будет, если те обещания, которые она сулила, спокойно и с достоинством уйдут в прошлое, как это уже случилось с массой иных перспектив трансформации общества, которые, казалось, Сеть нам гарантировала? 
Сколько может жить понятие "киберпространства"?На самом деле я считаю, что идеи виртуального сообщества - как и виртуальные сообщества сами по себе, будь то электронные группы поддержки семей, страдающих болезнью Альцгеймера, или телеконференции фетишистов рабства, или списки рассылки для почитателей Борхеса, или мародерствующие банды фанатиков Quake - важны сейчас, как никогда ранее. 
Тем не менее стоит всерьез рассмотреть аргументы в пользу отказа от этого ярлыка. В конце концов, как и большинство других способов осознания потенциала Сети, виртуальное сообщество - это некая метафора, а метафоры частенько переживают время собственной полезности. 
Возьмите, например, термин "киберпространство". В недавнем эссе в Times Literary Supplement политолог Фил Агре (Phil Agre), специализирующийся на интернетовских вопросах, высказал очень убедительную гипотезу, что этот термин, который на протяжении последних шести или семи лет использовался в качестве главной метафоры в применении к Интернету, "возможно, уже отошел в прошлое". 
Как имидж некоего измерения, отличного от того, в котором движутся наши тела и функционируют наши институты, киберпространство, похоже, становится все более натянутой концепцией, поскольку Интернет все активнее проникает в сложное переплетение взаимосвязей, существующих как раз между этими телами и институтами. Период, когда Сеть была "последним рубежом", постепенно подходит к концу, и одновременно становится все более очевидно, пишет Агре, "что сама идея киберпространства была лишь артефактом данного переходного периода". 
Преждевременная кончина 
Может возникнуть впечатление, что и виртуальному сообществу уготована та же судьба. В конце концов, "виртуальность" - это концепция, в определенном смысле связанная с киберпространством; она предполагает некую невесомую параллельную вселенную, которая отражает материальный мир, но не является его частью. Но если киберпространство всегда подразумевало некую абстракцию - т.е. пустое, концептуальное пространство, создаваемое нашим воображением в коммуникационных сетях, в которое мы переносим свои утопические надежды и анти-утопические кошмары, - то виртуальное сообщество никогда столь метафизичным не было. Напротив, виртуальные сообщества всегда держались в основном за счет своих реальных связей с нашими телами и институтами, окружающими их и наполняющими их информацией. 
Например, на самом базовом уровне виртуальные сообщества находятся в прямой компенсаторной связи с тем, как организованы наши дома и рабочие места, - с неоднородной и фрагментарной текстурой жизни, проводимой в автомобилях, между небоскребами и пригородами, в окружении многочисленных и разнообразных коммуникационных систем. 
"Именно тот факт, что мы не всегда знаем своих соседей, что мы мобильны, что наше общество в определенной степени раздроблено, - говорит Говард Рейнголд (Howard Rheingold), автор книги "Виртуальное сообщество" (The Virtual Community), - и создает у нас потребность вступать в контакт с другими людьми". 
Действительно ли он-лайновые сообщества адекватно удовлетворяют эту потребность - или же просто являются нашим утешительным призом за неспособность создать более удовлетворительный социальный пейзаж, - это остается открытым вопросом. Но как бы Вы на него ни ответили, виртуальные сообщества остаются жизненно необходимым способом реализовать стремление к контактам в мире, который, похоже, настроен к этому стремлению неумолимо враждебно. 
Не сдавайтесь 
Более того, если и остаются шансы на то, что Сеть окажет истинно демократизирующее влияние на культурные институты, с которыми она все более тесно переплетается, то эти шансы главным образом основываются на здоровье виртуального сообщества. Например, в отношении СМИ Сеть еще может оправдать возлагающиеся на нее надежды, когда речь идет о выравнивании поля для игры, но только в том случае, если общественные он-лайновые форумы, на которых звучат самые красноречивые и громкие голоса отдельных граждан, будут продолжать развиваться. 
Аналогичная ситуация существует и в области экономики: такие социальные эксперименты в Сети, как движение за общедоступное программное обеспечение (open-source software movement), потенциально способны изменить баланс власти между корпорациями и индивидами в пользу последних, но только в том случае, если списки рассылки, коллективные сайты и иные формы существования виртуального сообщества, на которых эти эксперименты основаны, будут по-прежнему процветать. 
Такое процветание им отнюдь не гарантировано. Свобода самовыражения - это душа и сердце виртуального сообщества, и непродуманные законы, направленные на регулирование содержания Интернета, продолжают представлять угрозу этой свободе. Но в последнее время выясняется, что существует и иная, менее прямая, но более проникающая угроза, заключающаяся как раз в том феномене, который якобы так всех нас восхитил в это Рождество: я имею ввиду превращение Интернета в шоппинг-центр. 
Дело не только в том, что возникновение многочисленных псевдо-сообществ, организованных вокруг коммерческих сайтов, может еще более понизить значение культурных составляющих концепции виртуального сообщества, которые когда-то были его главным содержанием. Больше всего пугает тот факт, что "виртуальный шоппинг-центр" вот-вот затмит и "киберпространство", и "виртуальное сообщество" в качестве основной метафоры Интернета. 
Разумеется, это преимущественно феномен культуры, но его потенциальные следствия гораздо шире. Сеть остается развивающимся организмом, она постоянно меняется на политическом, технологическом и экономическом уровнях, и если она станет восприниматься главным образом как площадка для коммерции, а не для общения, то общество может пострадать вполне реально и ощутимо. 
Возможно, будут приняты новые законы - в сфере регулирования содержания и ограничения пользования интеллектуальной собственностью, - которые пойдут на пользу бизнесу, но за счет индивидов и общественных групп. Программные инструменты и сетевые стандарты, облегчающие электронные покупки, будут множиться, а те средства Сети, которые предназначаются для дискуссий и обмена мнениями, могут прийти в упадок. Тот капитал, уже и сейчас незначительный, который направляется на реализацию проектов по созданию виртуальных сообществ, вообще может иссякнуть. 
Таким образом, задача тех из нас, кто не хочет ограничиваться сентиментальными надеждами на потенциал Сети по части общественной трансформации, - в том, чтобы вдохнуть новую жизнь в публичные дебаты о виртуальном сообществе. 
Сейчас не стоит пытаться вернуть этой фразе ее первоначальный смысл. Сейчас стоит сделать данную дискуссию более осмысленной - направленной на тщательный анализ того, что именно определяет истинное виртуальное сообщество, в чем конкретно заключается его роль и что реально ему угрожает. 
Джулиан Диббелл - автор книги "Моя крошечная жизнь: преступления и страсти в виртуальном мире" (My Tiny Life: Crime and Passion in a Virtual World), которую можно заказать на Amazon.com и в других книжных магазинах. 
Ссылки:
Прочтите другие работы Джулиана Диббелла (и работы о нем) на его Web-сайте. Говард Рейнголд, автор Виртуального Сообщества и отец сообщества мозговых штурмов, задается вопросом, не является ли "Виртуальное сообщество фальшивым гражданским обществом?". Можно присоединиться к он-лайновому сообществу the Well или к виртуальной хижине Bianca. Прочтите статью "Интернет и публичные дебаты" ("The Internet and Public Discourse") Фила Агре на сайте first monday.

Гражданское здоровье и технология 
Боб Коласки 
Часто утверждают, что американское общество приходит в упадок – особенно в отношении гражданских обязанностей его членов. 
Великий распад 
Общество все меньше вовлечено в политику?
В ходе исследования, проведенного в прошлом году под эгидой Национальной комиссии по гражданскому обновлению (National Commission on Civic Renewal), были получены исчерпывающие данные, свидетельствующие о том, что гражданское здоровье в Соединенных Штатах резко пошатнулось. Для иллюстрации этого вывода использовался недавно разработанный "Индекс гражданского здоровья нации" Index of National Civic Health). Среди прочего, данный индекс измеряет такие показатели, как участие в политической жизни, доверие к учреждениям, членство в общественных организациях и принадлежность к церкви, а также включает оценку семейного статуса и ряд критериев в области безопасности. Своего минимального значения этот индекс достиг в 1994 г.; в 1996 г. (последний год, когда проводились измерения) он по-прежнему оставался значительно ниже, чем на протяжении предшествующих 30 лет. 
В ходе работы этой комиссии, в состав которой входят ученые, придерживающиеся самых различных идеологий, включая бывшего министра образования Уильяма Беннетта, бывшего советника президента Клинтона Уильяма Галстона и бывшего сенатора Сэма Нанна, были получены объективные данные, подтверждающие наличие проблемы, о которой говорили многие: американцы теряют связь с американским обществом в целом. 
Эти данные не стали сюрпризом. В 1995 г. гарвардский профессор Роберт Путнам (Robert Putnam) взволновал всех своей статьей, опубликованной в журнале Journal of Democracy. В статьесодержалось несколько необычное утверждение, что проблемы Америки можно интерпретировать на основании того, каким образом граждане страны играют в кегли (боулинг). Если в свое время были популярны кегельные лиги, то теперь, как считает Путнам, страна играет в "Боулинг в одиночестве" ("Bowling Alone"). 
"Практически по всем показателям прямое участие американцев в политической жизни и в управлении государством сокращалось на протяжении жизни последнего поколения стабильно и существенно", – написал Путнам в своем эссе. 
Аргументы Путнама вызвали резонанс отчасти благодаря факторам, выявленным с помощью Индекса гражданского здоровья нации. Доверие к правительству, доверие к средствам массовой информации (СМИ) и доверие к другим людям в целом падало. Все меньше людей принимало участие в голосовании; набирала силу тенденция к отходу от политической жизни вообще; уровень преступности резко рос; институт семьи трещал под давлением разводов и нежелательной беременности. 
В статье, опубликованной в текущем месяце в журнале Atlantic Monthly, профессор из Университета Джона Мэйсона Фрэнсис Фукуяма (Francis Fukuyama) назвал период с середины 1960-х гг. по настоящее время "Великим распадом". 
Новый порядок 
О причинах упадка гражданской активности американцев за последние 30 с лишним лет было сказано и написано очень много (и многое из этого было вновь извлечено на свет после выстрелов в Колумбийской школе): рост числа семей, в которых работают оба родителя; распространение новых технологий; тот факт, что в некотором смысле религия исчезла из общественного сознания; недостаток доверия людей друг к другу. Всеми этими тенденциями можно и должно обусловить определенную долю наблюдающегося упадка , но ни одну из них нельзя признать исключительно негативной по своей сути. 
Дэвид Брукс (David Brooks) в своей статье в журнале Weekly Standard хорошо описал один из элементов дилеммы, которая в настоящее время стоит перед американским обществом: "Быть гражданином, - пишет он, - означает иметь определенные привычки и обязательства, которые противостоят децентрализующим тенденциям американской жизни - стремлению к автономии и к самовыражению". 
С точки зрения Брукса, быть гражданином – вещь хорошая - что-то, к чему стоит стремиться; но одновременно это также нечто во многом противоречащее внутренним убеждениям американцев, как им следует жить. Как правило, американцы утверждают, что хотят быть хорошими гражданами, но при этом предпочитают жить так, что добиться этой цели им бывает довольно сложно. 
Фукуяма также признает наличие данного парадокса и в сегодняшней Америке. Это негативное явление, которое в определенной степени является следствием позитивных процессов – расширения прав меньшинств и женщин, роста благосостояния, достижения Америкой статуса мировой державы и развития новых технологий. В своей статье в Atlantic он поясняет, почему "социальная столица" Америки оказалась на перепутье: "Смогут ли демократии Информационного века поддерживать социальный порядок перед лицом технологических и экономических перемен - одна из главных проблем сегодняшнего дня". 
В принципе, Фукуяма настроен оптимистически и полагает, что Соединенные Штаты смогут увидеть развитие нового, более позитивного социального порядка, который возникнет в американском обществе Информационного века. По его мнению, история свидетельствует о том, что социальные проблемы в определенной степени цикличны, и что человек по самой своей природе способен эти проблемы решать. Он не считает, что технология является основным проводником этих перемен, однако другие этого не исключают. 
Какую роль может сыграть Интернет? 
"Люди пока не осознали, в какой степени Сеть способна улучшить общество. Вероятно, для этого потребуется еще три – четыре года", – считает Дэвид М. Андерсон (David M. Anderson), доцент Школы политического менеджмента Университета Джорджа Вашингтона. 
Суть этой теории в том, что Интернет, будучи по самой своей природе инструментом для широко общения, может объединить людей, создавая новые сообщества и совершенствуя уже существующие. Если видеть корни гражданского упадка Америки в недостаточном доверии и участии в таких институтах, как правительство и СМИ, или в недостаточном участии в политической жизни, то разве "всемирная паутина" не является идеальным средством для решения этих проблем? Раз "паутина" облегчает возможность проявления гражданской активности, то она должна и стимулировать рост этой активности? 
Сплотит ли Интернет людей?
"Главное в том, чтобы соединить коммуникационный потенциал Сети с определенными координационными аспектами общественных организаций", – считает Андерсон, который участвует в реализации "проекта он-лайновой демократии" (GW's Democracy Online Project). По его мнению, Сеть вполне может способствовать укреплению традиционных ("офф-лайновых") сообществ. 
"Как ни парадоксально, но это великое приспособление (Интернет) может теснее сплотить людей и вне Сети", – утверждает он. Это происходит не только благодаря тому, что у людей, которые никогда не встречались и никогда бы не встретились, возникает желание увидеть друг друга после того, как они вступили в контакт в он-лайне, но и потому, что это способствует большей открытости среди членов семей, друзей и даже абсолютно незнакомых людей в "реальном мире", считает Андерсон. 
Сеть также может смягчить проблему недостаточного участия в политической жизни, о которой говорил Путнам. Одной из контр-тенденций, выявленных Путнамом в 1995 г., было то, что несмотря на нежелание вступать в организованные группы, участие американцев в так называемых "третичных ассоциациях" – группах типа Американской ассоциации пенсионеров (American Association for Retired People), Национальной организации женщин (National Organization of Women) или Сьерра-клуба (Sierra Club) - все же росло. 
Проблема в том, пишет Путнам, что "мало кто приходит на собрания таких организаций, и большинство их членов вряд ли когда либо (сознательно) встречаются с другими членами. Связь между любыми двумя членами Сьерра-клуба менее тесна, чем связь между любыми двумя членами клуба садоводов". 
Однако с появлением Интернета это не обязательно должно быть так. Третичные ассоциации уже не являются столь третичными. Теперь член Сьерра-клуба может легко общаться с другими членами в "комнатах для бесед", по электронной почте, а затем и в реальной жизни. Быть членом более не означает просто посылать раз в год чек для уплаты взносов. Эти новые сообщества могут быть не менее подлинными, чем традиционно существующие. 
Кевин Хилл (Kevin Hill) в этом не уверен. Хилл, соавтор книги "Кибер-политика: гражданская активность в век Интернета (люди, страсти и власть)" (Cyberpolitics: Citizen Activism in the Age of the Internet (People, Passions, and Power))(второй соавтор – Джон Е. Хьюз (John E. Hughes)), не согласен с теми, кто видит в Сети новую парадигму организации людей. 
По его мнению, это мощный и дешевый инструмент, не способный, однако, каким-то образом поднять уровень гражданского участия. Хилл предполагает, что в ближайшем будущем произойдет "нормализация Интернета". "Придаст ли Интернет импульс участию общества в политической жизни? Не думаю, - говорит он. – На самом деле, скорее будет наоборот". 
Как и многие из тех, кто скептически относится к Сети, Хилл не видит данных, свидетельствующих о том, что технология каким-то образом сможет повысить уровень гражданственности и тем самым улучшить состояние общества – по крайней мере на основании того, что присутствует в он-лайне в настоящее время. "Качество обмена мнениями и содержание контактов – особенно то, что касается телеконференций и "chats", – ниже, чем в реальной жизни", – говорит Хилл, приводя лишь один пример проблем, характеризующих реалии Интернета. 
Плюсы и минусы технологии 
Высказывались также мнения, что технология – в особенности распространение автомобиля и телевизора – была одной из главных причин упадка гражданской активности и вообще гражданственности среди американцев. Если страна хочет возродить свое общество, то не логично ли рассчитывать, что технология должна сыграть в этом свою роль? Вопрос заключается лишь в том, является ли Интернет подходящей для такой роли технологией. 
Галстон, который активно занимается изучением как гражданского общества, так и Интернета, в этом не уверен. Директор Национальной комиссии по гражданскому обновлению считает, что "влияние технологии на гражданское общество и на политику на самом деле трудно предсказать, но можно утверждать, что первые признаки являются в лучшем случае противоречивыми. Но важно помнить, что это лишь первые признаки". 
Боб Коласки – редактор-распорядитель IntellectualCapital.com. Адрес его электронной почты: Данный адрес e-mail защищен от спам-ботов, Вам необходимо включить Javascript для его просмотра.  
Ссылки:
Хотя статья в Atlantic Monthly пока не доступна в он-лайне на WWW Фрэнсиса Фукуямы, автор приводит основные положения своей теории о Великом распаде. Загляните на сайт Школы государственного управления им. Кеннеди Гарвардского университета (Harvard's Kennedy School for Government) и ознакомьтесь с работой, которая ведется там над "Перспективами управления" (Visions of Governance). Кевин Хилл рассказывает о своей книге на Amazon.com. "Центр народа и прессы Пью" (Pew Center for the People and the Press) сообщает неутешительные новости о том, как американцы оценивают свое правительство – один из Web-сайтов, которые многие считают способными оказывать позитивное влияние на развитие демократии.


НЕКОТОРЫЕ СТЕНОГРАММЫ III Всероссийской конференции «Право и Интернет: теория и практика». Конференция проходила 28 и 29 ноября 2000г. Материалы взяты на сайте «Правополитен» (Россия)

Заседание 1: Регулирование Интернет: вопросы и концепции 
Владимир Борисович Исаков,
Начальник Правового управления Аппарата Государственной Думы 

Приветственное слово 
Позвольте представиться: Владимир Борисович Исаков, начальник правового управления аппарата Государственной Думы. Оргкомитет конференции поручил мне открыть и вести первое ее заседание. Открывая первую российскую конференцию по проблеме "Право и Интернет" хотелось бы уйти от риторики и пафоса, но тем не менее, я думаю большинство из нас понимают, что на рубеже третьего тысячелетия человечество столкнулось с абсолютно новым феноменом, который изменит нашу жизнь, изменит осуществление многих экономических процессов, феномен сети Интернет. 
В этой проблеме я бы выделил три разных аспекта, которые так или иначе будут обсуждаться на нашей конференции. Во-первых, Интернет является носителем правовой информации, т.е. уже сегодня можно говорить о существовании в российском Интернете правового сектора, который наполнен разнообразной информацией. Ну, прежде всего, есть сведения о действующем законодательстве. Иногда это фрагменты законодательных актов или полные их тексты, которые являются приложением к другим документам. В последние годы появились и самостоятельные, достаточно развитые базы данных по законодательству, которые постоянно пополняются новым материалом. 
Во-вторых, я бы отметил в Интернете информацию о международном праве, о действующих договорах РФ, законодательстве других государств, что чрезвычайно важно с точки зрения международного правового общения и осуществления международных связей. Последний год активно начала развиваться информация о судебной практике. Несколько фирм выпустили информацию о судебной практике на CD. Особенно я бы отметил развитие этого сектора в Санкт-Петербурге, где впервые в России создана единая система обобщения, учета судебной практики судов различных уровней. То есть, через некоторое время в российском Интернете можно будет получить обширную информацию не только о законах и договорах, но и о том, какие реальные решения принимаются на их основе. Следующий участок в правовом секторе - правовая литература, правовая доктрина, которая представлена библиографическими базами данных и определенным объемом полнотекстовых документов: книг, статей на юридическую тему. Это, пожалуй, сложный участок потому что, на мой взгляд, пока не выработано единого библиографического стандарта. Когда работаешь с правовыми базами данных, а потом переходишь в библиографические, видишь, что библиографические базы данных во многом отстают, они менее функциональны. Правовые базы данных ушли вперед, они значительно интереснее, с ними удобнее работать, чем с библиографическими. Но очевидно, что этот участок будет тоже развиваться, наполнится и научной, и доктринальной информацией. 
Следующая информация – фактография. Ясно, что многие правовые проблемы могут обсуждаться и решаться совершенно иначе сегодня, когда в руках исследователя, адвоката, юриста достаточно информации. Дискуссия по проблемам смертной казни могла бы выглядеть совершенно иначе, если бы ее участники располагали элементарной статистикой по этому вопросу. Наполнение Интернета фактографической информацией, я думаю, тоже одно из перспективных направлений его развития. 
Ну и, наконец, то, что прежде всего бросается в глаза – это различного рода околоправовая информация: анекдоты, фольклор, контрправовая информация, скажем об "откосе" от армии, и т.д. Это тоже связано с вопросами права. Если посмотреть вперед - каким же должен выглядеть правовой участок сети Интернет, я бы сказал, мы должны стремиться к созданию полноценного и саморазвивающегося культурного правового пространства. 
Сегодня в правовом Интернете представлены лишь фрагменты этого пространства, но задача, в том числе и Сетевого сообщества, - идти к какому-то целостному культурному пространству, которое бы позволяло жить в нем, работать, рождать идеи, исходя из того материала, который там находится, а не из каких-то внешних, заданных критериев. Я думаю, что к этому идет дело. 
Вторая проблема, второй аспект проблематики – Интернет является средством коммуникации, которая существенно меняет многие традиционные для нас процессы и действия. Скажем, достаточно активно развивается сегодня электронная торговля, с помощью Интернета оказываются услуги информационного характера. Я надеюсь, будет доклад о туристических услугах через Интернет. Активно развивается консультирование граждан с помощью Интернета. Развивается образование с использованием Интернета, т.е. многие законодательно урегулированные области получают новое измерение из-за возможностей Глобальной сети. 
Но это рождает массу проблем, потому что существующее законодательное регулирование (если вы знакомились с тезисами, скажем, очень интересного доклада, посвященного арбитражному процессу) просто не учитывает существование Интернета, возможности получения оттуда информации, использования ее в качестве доказательств. Т.е. традиционное законодательство возникло в досетевую эпоху. Естественно, предстоит огромная работа юристам, осмысление этой проблематики, предложения по совершенствованию законодательства, по разработке новых нормативных актов. 
Но есть опасность, есть очень серьезная проблема, с которой мы постоянно сталкиваемся в парламенте. Когда формируется новое законодательство, в частности, законодательство, связанное с Сетями и Интернетом, очень трудно понять, где проходят его границы. Потому что энтузиастам, а разработчики Сетей - зачастую люди увлеченные, хочется захватить как можно больше, и начинается дублирование традиционных институтов: социальная защита работников в Интернете, трудовые права в Интернете, страхование. Хотелось бы, чтобы в развитии законодательства по Интернету мы как-то избежали этой опасности и точно определили предмет регулирования. Это, собственно, третий аспект, о котором пойдет речь. 
Итак, первый аспект: Интернет – носитель правовой информации; 
второй - с помощью Интернета осуществляются действия, имеющие правовое значение; 
и третий: Интернет является предметом правового регулирования, т.е. возникла новая область отношений, которая сегодня не урегулирована, и нуждается в правовом опосредовании. 
В свое время я изучал в институте международное космическое право, и меня оно очень удивляло. Тогда эта новая совершенно отрасль состояла из одних обычаев. На мой взгляд, законодательство об электронных сетях, об Интернете сегодня проходит эту же самую стадию - стадию правовых обычаев, которые складываются на практике и поддерживаются сетевым сообществом, и только в какой-то мере практикой юрисдикционных органов. Очевидно, что эта стадия не бесконечна, и подойдет рубеж, когда созреет необходимость принятия нормативно-правовых актов и заключения международных договоров (это совершенно справедливо указывают в своих тезисах авторы многих наших докладов), потому что ряд проблем носит международный характер, и тогда встанет вопрос: какие же решения, какие правовые модели и схемы закладывать в эти документы? 
И здесь я бы хотел сказать, что не надо ждать подарков от природы, не надо ждать, что государство за нас что-то сделает. К сожалению, традиционная схема – дождаться, пока государство наделает ошибок, а затем стать в позу критика и говорить, что все сделано не так. На мой взгляд, сейчас другое время, и уже официально признано, что процесс правового регулирования должен носить государственно-общественный характер. Общественность, в частности сетевая, - агенты, пользователи Интернета – равноправные участники процесса, они вправе предлагать свои идеи, высказывать критические замечания, вносить поправки. И этими возможностями нужно пользоваться. 
Но для того, чтобы прийти с такими предложениями, нам надо обо многом договориться между собой. Т.е. между собой обсудить, прийти к каким-то решениям, может быть, признать их на данном этапе единственными. И эти решения предложить законодателю для закрепления в нормативно-правовых актах. В этом я вижу одну из задач нашей конференции. 
Понять, куда лежит дорога в области правового регулирования, и, может быть, какие-то вещи отсеять, где-то осмыслить международный опыт, придумать что-то лучшее. Так как мы идем в этих вопросах с некоторым отставанием от других стран, мы можем учесть их ошибки, в какой-то мере их избежать. Вот таковы, с моей точки зрения, цели и задачи нашей первой, но я надеюсь не последней, конференции. С небольшим вступительным словом я закончил. 

Виктор Борисович Наумов,
СПб институт информатики и автоматизации РАН, научный сотрудник 

"Интернет и государственный суверенитет" 

Добрый день, дамы и господа! Виктор Наумов Санкт-Петербургский институт информатики при Академии Наук. Позвольте предложить Вашему вниманию доклад “Интернет и государственный суверенитет”. 
Принцип государственного суверенитета декларируется в международных отношениях. Любое государство заинтересовано в верховенстве, самостоятельности и независимости собственной государственности. Естественно, любое государство заинтересовано в соблюдении собственных законов. Применительно к глобальному информационному пространству успешность реализации принципа государственного суверенитета зависит от трех аспектов. 
Первый общий аспект – соблюдение законов. 
Второй аспект относится к разрешению проблематики, юрисдикции, сети Интернет. 
И третий: комплекс вопросов. Это и ответственность посредников, т.е. тех организаций, которые участвуют в информационном обмене, но не выступают конечными его точками. По нашей обиходной терминологии – это ответственность провайдевров информации, обеспечивающих хостинг, доступ к Интернету и т.д. Информационные отношения, которые складываются в связи с использованием сети Интернет можно представить следующей цепочкой. 
Как вы видите, цепочка состоит из пяти элементов. Но ее можно усложнять бесконечно долго. Ибо информация по каналам Интернета идет от одного узла к другому. Но, тем не менее, здесь выявлены ключевые элементы цепочки: собственник, за ним провайдер т.е. та организация, которая обеспечивает успешное существование и активность указанного собственника сети Интернет, затем информационный ресурс, который расположен на каком-нибудь сервере, находящимся в каком-то конкретном географическом месте, затем провайдер пользователя, потребителя, который пользуется указанным информационным ресурсом. 
В своем анализе я не буду затрагивать проблему всевозможных множественных связей, как-то пользователь имеет двойное гражданство, пользуется услугами провайдера иностранного государства и т.д. Для простоты будем считать, что отношения, складывающиеся с использованием сети Интернет линейны. 
В начале о проблеме юрисдикции сети Интернет. В настоящий момент не существует каких-то международных соглашений, регулирующих указанную проблему, нет ни многосторонних, ни двусторонних соглашений, есть обычаи делового оборота, есть некая судебная практика. Что касается законов, некоторые страны мира в течение последних трех лет приняли нормативно-правовые акты, относящиеся к сети Интернет. 
Основной акцент при исследовании правовой проблемы юрисдикции сети необходимо сделать на ту судебную практику, которая складывается при международном информационно обмене. С вашего позволения я приведу несколько примеров, относящихся к довольно любопытным судебным спорам с использованием Интернет. 
Недавний случай. Дело 1999 г. Судебное решение было провозглашено три месяца назад. Суть в следующем: фирма, находящаяся и зарегистрированная в штате Делавэр в США, организовала Интернет-казино на территории государства Антигуа, лицензировала указанную деятельность сообразно законодательству страны, предоставляла возможность пользователям со всего мира осуществлять ставки и делать игру. Но в штате Нью-Йорк имеются некие ограничения на осуществление игорного бизнеса посредством сети Интернет, и был предъявлен иск штата против NN. В итоге суд штата Нью-Йорк решили, что граждане штата пользуются услугами указанной фирмы, даже несмотря на то, что ресурс расположен на территории другого государства, указанное дело подлежит рассмотрению в суде штата Нью-Йорк. И решение было вынесено не в пользу ответчика. 
Следующий пример относится к недавнему делу гражданина Великобритании. Грехома Ваттена обвинили пять месяцев назад в распространении порнографических материалов. Сам ресурс, сервер, который организовал Грехом Ваттен, гражданин Великобритании находится на территории США. А пользователи, естественно, со всего мира благополучно посещали ресурс. В том числе, путем оперативных мероприятий, было зафиксировано, что на указанный сайт заходили граждане Великобритании. Суд, если не ошибаюсь Уэльса, постановил, что указанный гражданин виновен в распространении порнографических материалов даже несмотря на то, что непосредственно сам сервер с ресурсом был расположен на территории Соединенных Штатов Америки. 
Очередной, третий пример относится к более давним временам. Дело Атланта Джордиа Инститьют оф текнолоджи 1997 года. Так называемое дело французского студенческого лагеря. Ресурс был создан в Интернете студентами указанного института. Относился к истории образования во Франции и находился непосредственно на территории французского государства. Пользователи у него были французы, американцы и, естественно, граждане со всего мира. Суд в Париже, в 1997 году принял решение, что несмотря на то, что собственниками ресурса являются американские граждане, а также американское юридическое лицо, так как он расположен на территории Французской республики, указанное дело находится в юрисдикции Франции и владельца сайта вынудили сделать следующее: перевести информацию о Франции на французский язык. Как вы знаете, во Франции очень строго отслеживают чистоту национальной культуры, национального языка. 
И последний пример, относящийся к судебной практике, складывающийся в процессе международного информационного обмена. Это всем известное дело “Компьюсерва”, Германского отделения известного американского провайдера. В 1997 г. “Компьюсерву” и его руководителю был предъявлен иск с обвинениями в распространении порнографических материалов, точнее, не совсем распространении, а содействии распространению указанных материалов. Чисто схематически сервер “Компьюсерв” провайдера находился на территории Германии и позволял пользователям, в частности с германским гражданством, где строгие законы относительно распространения порнографической информации, осуществлять доступ к ресурсам, которые предоставляли возможность смотреть указанную “взрослую” информацию. Решение было вынесено непосредственно против “Компьюсерва”, и директор получил довольно суровое, с точки зрения прецедентных случаев, в подобных спорах наказание. 
В международном праве существуют множественные коллизионные споры, которые позволяют разрешить, какой же закон в каждом конкретном случае каких-либо конфликтов в системе употреблять. Но в настоящий момент сеть Интернет привносит свои особенности, и употребление указанных норм пока нельзя с точностью и достоверностью предсказать и вывести какой-либо алгоритм, относящийся к разрешению проблемы юрисдикции сети Интернет. 
Если рассмотреть судебную практику, то приблизительно в мире, в основном в США, в настоящий момент существует уже порядка больше 65 судебных решений по данной проблематике. В основном используется принцип гражданства пользователя, либо принцип местонахождения информационного ресурса. 
Возвращаемся непосредственно к проблеме реализации суверенитета, к следующему аспекту, а именно к вопросам ответственности провайдера информационных услуг за те действия, которые совершаются в Сети, теми организациями и лицами, которые пользуются Интернетом. Эта проблема должна регулироваться законодательством, причем в каждом государстве указанное законодательство должно иметь свои собственные особенности, связанные с особенностями правовой системы. 
Вашему вниманию представлена условная схема, относящаяся к разрешению указанных проблем. 
Первая группа стран. Сюда входит Китай, Сингапур, ряд стран Ближнего Востока. Они регулируют проблему следующим образом. Если собственник ресурса, либо пользователь сети Интернет нарушает законодательство, за его действия ответственен и провайдер. Провайдер должен контролировать, причем досконально, все действия, которые совершаются пользователем и нарушают текущее законодательство. 
Вторая группа стран, в частности Германия, Австралия, Великобритания и Швеция пошли по более мягкому пути: они ввели принцип разумной ответственности провайдера информационных услуг, т.е. если провайдер не знал и не мог знать об указанном нарушении, то ответственность для него не наступает. 
И, наконец, третья группа. Страны представленные только одной страной – США. В указанной группе ситуация проста. По сути судом США декларирован иммунитет провайдера информационных услуг, за исключением ситуации, когда последний с умыслом, самостоятельно, нарушал действующее законодательство. 
В завершение моего доклада позвольте изложить ряд выводов. 
Во-первых, при использовании сети Интернет, при формировании государственной политики в области использования сети нужно отметить следующее: на текущий момент из-за неурегулированности международных информационных отношений Интернет представляет собой источник нестабильности геополитической ситуации. Кроме этого, проблемы правовые, юридические иностранных государств в связи с характером распространения информации в Интернете становятся нашими проблемами. Также как и наша неурегулированность – проблема иностранных государств. Унификация норм, относящихся к пользованию Интернет это, конечно, далекий идеал, к которому нужно стремиться. Для законодательного урегулирования информационных отношений, складывающихся в связи с использованием сети Интернет в РФ необходимо закрепить ряд принципов, во-первых, относящихся к юрисдикции. Как минимум это должен быть территориальный принцип и принцип гражданства, плюс, возможно, какой-либо предметное деление информационных отношений с усугублением ответственности и разрешением проблем юрисдикции. Как например, при распространении порнографических материалов. Кроме этого, необходимо законодательное закрепление разумной ответственности провайдеров информационных услуг. Иначе многочисленные сервера свободного доступа будут “островками свободы” в кавычках, и никакие действия правоохранительных органов не смогут пресечь непрерывное появление, в частности, незаконной информации. 

С вашего позволения я закончу и буду рад ответить на все вопросы. Благодарю вас. 
•Виктор Борисович, спасибо. Регламент позволяет отвести пять минут на вопросы. •Моя фамилия Власов. Вы привели пример, Виктор Борисович, из зарубежной практики, а из российской практики есть примеры? •По проблеме юрисдикции провайдеров споров нет. Есть немногочисленная судебная практика, относящаяся в основном к использованию объектов интеллектуальной собственности. В Российской Федерации порядка 10 – 15 случаев. •То есть Вы не обладаете такой информацией. •Нет, я такой информацией не обладаю. •Спасибо.
•Журнал “Мир персональных компьютеров”, Рузайкин. Мне непонятно, почему отсутствует историзм в такого рода освещении: примеры к теме доклада не очень имеют отношение. Почему, скажем, вы не говорили об опыте, который, предшествовал Интернету. Почему вы игнорируете почти полуторастолетний опыт работы с транспортными сетями, который, многие аспекты рассматривал, и они могли бы послужить прецедентами. •Спасибо. Если говорить об историзме, то сейчас Интернет это несколько другое качество, нежели предыдущие сети, в том числе транспортные, которые существовали веками. Мгновенное распространение информации, огромное количество пользователей и гигантские капиталовложения, которые осуществляются в Интернет, придают взаимоотношениям, которые складываются в сети, совершенно другие особенности. 
Приходится ориентироваться на те нормы и обычаи делового оборота, которые возникли в сети Интернет; ориентироваться на этику уникального социального явления, возникшего в сети Интернет. Естественно, нужно обратить внимание на следующее: те нормы, которые складывались в сети в последние годы, уже не справляются с тем количеством пользователей, ресурсов, которые сейчас имеются в наличии. А чем дальше – тем больше, тем сетевое сообщество и старые подходы не будет справляться с лавинообразным количеством правонарушений, которым мы, очевидно, будем свидетелями. •Спасибо. 
•Как Вы предлагаете санкционировать, или наказывать копровайдера, когда он транспортирует через себя информацию, которая была предоставлена основным провайдером. •Вопрос довольно сложный. Ну, например, в законопроекте Индии 1998 года решение было следующее – любой провайдер потенциальных услуг обязан осуществлять мониторинг информации, которая проходит через его ресурс. И соответственно, если обнаруживаются правонарушения, должен их пресекать. Естественно, провайдер, в большинстве случаев, действует постфактум. Он имеет возможность бороться только технически с потоками информации. Организационно справиться с этим довольно тяжело – не хватит сотрудников, технической мощности. Но тем не менее, по той судебной практике, которая складывается в области ответственности провайдеров, решается следующим образом: если провайдеру становится известно о правонарушении из-за собственных действий или информации третьих лиц, и он не предпринимает действий к ограничению, либо временному прекращению указанных нарушений, он несет ответственность наряду с тем лицом, которое непосредственно осуществляло правонарушения. •Простите, пожалуйста, в таком случае еще вопрос. Не будет ли распаковка пересылаемых данных, их цензеринг, нарушением основных прав человека. •Несомненно, в тех условиях и на тех принципах, которые мы сейчас имеем, указанные действия напрямую могут нарушать и всеобщую декларацию, и конституционные принципы. •Вот эти два судебных случая. С казино Антигуа и английское дело о порнографии. Принцип, по которому пошел суд Нью-Йорка, когда ответственность идет по гражданству пользователя. Но поскольку каждая страна будет руководствоваться нормами для своих пользователей, возникает две проблемы. Первая - когда задачу решает сильное государство (в данном случае США и Англия). Не создаст ли это прецедент вмешательства в жизнь третьих, более слабых, государств, как Антигуа. •Спасибо за интересный вопрос. Как я уже говорил, геополитика здесь затрагивается напрямую. Да, суд штата Нью-Йорк в данном случае создал прецедент для тех отношений, которые складываются, в первую очередь, на территории других государств, но по законодательству штата. •Вдовин Александр, Санкт-Петербург. Виктор Борисович, распространяете ли данную проблему информационных услуг, которые предоставляет провайдер, и контроль за ними на электронную почту и ответственность за электронную почту. •Да, распространяю.
С вопросами и предложениями обращайтесь по адресу: Данный адрес e-mail защищен от спам-ботов, Вам необходимо включить Javascript для его просмотра.

Дмитрий Владимирович Чепчугов, МВД России, начальник отдела 

"Организационные и правовые основы деятельности по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий. Взаимодействие правоохранительных органов с деловой общественностью" 

Добрый день. Уважаемые коллеги! Хотелось бы выразить особую благодарность организаторам за впервые предоставленную нам возможность рассказать о той практической деятельности, которую осуществляют правоохранительные органы нашей страны по борьбе с новой частью преступности, преступности в сфере высоких технологий. Термин "преступление в сфере высоких технологий" возник не на нашей почве. Он возник как калька с английского языка в рамках работы международных правоохранительных органов. 
Впервые термин "компьютерная преступность" появился в американской прессе еще в начале 60-х годов. Когда один оператор, один владелец машины утащил дискету у другого, возникло понятие компьютерного преступления. Потому что тогда впервые, была похищена не дискета как материальная ценность, а информация. Ибо компьютерная преступность представляет собой новую форму антиобщественного поведения, которое только лишь недавно, буквально 2-3 года назад, получила признание как явление, представляющее угрозу безопасности и нормальному функционированию всего мирового сообщества. 
Сегодня в нашей стране динамика такова: как вы все знаете, в 1997 году по новому уголовному кодексу, который впервые ввел понятие "преступления в сфере компьютерной информации", было возбуждено 17 уголовных дел по данной категории. В 1998 году – 67 уголовных дел. И за 11 месяцев 1999 – 673 уголовных дела. Нельзя говорить, что так стремительно растет преступность. Нет, так растет реакция правоохранительных органов нашей страны на эти преступления. Конечно, в связи с бурным ростом компьютеризации наблюдался и рост преступности, и реакция правоохранительных органов несколько запоздала. Она должна была пройти этап становления и развития. 
За 9 месяцев этого года по ст. 272 УК (которая говорит об ответственности за несанкционированный доступ к охраняемой законом информации) из 135 возбужденных уголовных дел в суд направлено 110. Прекращено - 2. Остальные до сих пор находятся в стадии предварительного следствия. По сути дела, сегодня мы имеем право сказать, что при помощи компьютеров, современных средств телекоммуникации, которые тоже в своей основе суть компьютерные технологии, компьютерных контролеров, которые управляют средствами связи, можно совершить любое преступление, ну, пока, кроме изнасилования. Но и это, наверное, ждет нас в будущем. 
В частности, в феврале 1999 года, в США отмечен первый в истории человечества случай (я не уверен, что они не были раньше), когда компьютер использовали для совершения убийства. Речь не идет о том, что при помощи монитора нанесли удар по голове. Для физического уничтожения важного свидетеля, находившегося в госпитале под охраной агентов ФБР после применения двух неудачных попыток его ликвидации посредством оружия, преступники, наняв хакеров, через Интернет проникли в локальную сеть этого госпиталя и изменили режим работы кардиостимулятора и аппарата искусственной вентиляции легких, в результате чего пациент скончался. Его смерть была вполне естественной, как вследствие несовместимости жизни с ранением. И только потом, после анализа логических файлов провайдером о доступе в локальную сеть был сделан вывод, что был изменен режим работы кардиостимулятора. Этот трагический пример, но он говорит о том, что, увы, фантасты были правы, когда писали и снимали фильм "Крепкий орешек" и другие, в которых осуществлялось вмешательство в такие структуры. 
Связанные с использованием компьютеров преступления, как правило, выходят за рамки обычных и нередко, а подчас почти всегда, представляют собой неразрешимые для действующего законодательства задачи. Особую озабоченность вызывает обнаружение такого рода преступлений, их документирование, ибо следы компьютерных преступников практически в реальном времени стираются или уничтожаются. 
Следующий, очень сложный аспект – информационный структура общества, как объект, мишень информационного оружия. Информационного оружия будущих войн, актов терроризма и вандализма. По сути дела его можно назвать виртуальным или невещественным оружием. Изначально информационные и технические сети не предусматривали мер защиты, и их пользователи на сегодня оказались неподготовленными к работе во враждебной среде. И таким образом не защищены от возможных нападений с использованием информационного оружия. Опасное производство, критические инфраструктуры на уровне государственных, использующие сетевые компьютерные технологии для управления технологическими процессами и передачи информации, воздействия на эти системы за пределами охраняемой зоны на этапе транспорта информации могут быть использованы и используются сегодня для создания угрозы аварий и катастроф и для нарушения функционирования важнейших составляющих критических инфраструктур государства. 
Все мировое сообщество сегодня озабочено состоянием защиты национальных информационных ресурсов. Не исключение и РФ. Правительством России впервые придано особое значение рассматриваемым вопросам. Буквально на днях, 22 октября 1999 г. издано распоряжение правительства РФ №170 о первоочередных мерах по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий. В этом распоряжении перед практически всеми ведомствами России, имеющими отношение к рассмотренной проблеме, поставлены конкретные цели по реализации неотложных задач, как внутренних, так и требующих международной координации и сотрудничества. 
Постановление это открытие и можем получить к нему доступ. Там есть интересные вещи, которые, наверное, потребуют осмысления не только представителей государственных структур, но и представителей деловой общественности. Мы хотели бы отметить факторы, которые способствуют сегодня преступной деятельности в сфере высоких технологий. Это общие факторы высоких технологий. Они, на наш взгляд, не зависят от национальной специфики. Это уязвимость и взаимозависимость компьютерных систем, несовершенство социальных, юридических и политических структур. Это отсутствие адекватной защиты. Многие компьютерные преступления, фактически, в большей степени являются следствием слабого обеспечения информации и правового регулирования, чем высоким уровнем квалификации преступников. 
Очень важный аспект – правовая неосведомленность пользователей. Подчас владельцы и пользователи компьютеров и компьютерных систем, ощущая на себе, скажем, последствия атак, даже не представляют себе, в чем истинная причина неисправности или неадекватного поведения системы, и склонны списывать это на несовершенства программного обеспечения, либо неисправности железа, как принято говорить. Здесь тоже выделяются факторы, присущие современной российской реальности. Очень горькие факторы. Первый, конечно, - сравнительно низкий уровень дохода населения. Большинство практических пользователей компьютерных систем - молодежь, студенты, школьники, представители малого бизнеса. У них нет достаточных средств для приобретения легального обеспечения, нет средств для получения легального доступа к сетям. Я не оправдываю их действия, я говорю лишь о факторе. 
И неадекватное (мы имеем право так сказать) состояние национального законодательства. Самое главное, что статьи, которые в 28 ст. нового УК повествуют об ответственности за преступления в сфере компьютерной информации, позволяют нашим практическим подразделениям успешно вести борьбу с этим видом преступлений. Я не могу повторить некоторые слова коллег, которые говорят: "Дайте нам хорошие законы, мы будем бороться эффективно с преступностью". Эти способы позволяют нам эффективно бороться. 
Но возникает вторая часть – процессуальное право. И вот оно сегодня стало большой преградой на пути реализации наших намерений. Законодательство РФ не предусматривает каких-либо прямых указаний на обязанность провайдеров телематических услуг хранить данные трафика - провайдерские логфайлы. Как уже сказал, преступником могут быть предприняты действия по незамедлительной нейтрализации своих следов, их уничтожению, и только документирование этой информации, какое-то ее хранение позволит документировать преступную деятельность. Самое главное, что в основах нашего права отсутствует само понятие информации. Мы говорим сейчас о том, что мы можем в суд представить дискету. Судья может рассмотреть дискету, но он будет оперировать понятием дискеты, но никак не информации находящейся на ней. Мы говорим об том, что электронные доказательства в нашем процессе отсутствуют. По сути дела, это не вполне материальные субъекты, у них отсутствуют вещественные признаки. 
Это одна из основных ключевых проблем на этапе практического применения права в уголовном процессе. Несформированность структур правоохранительных органов, их крайне низкая оснащенность не позволяет нам сегодня взять под контроль организованные преступные группировки, которые целенаправленно используют информационные ресурсы. 
Например, появление принципиально нового вида терроризма, шантажа и вымогательства. Сети управления технологическим процессом, какие-либо системы обмена критической информацией оказываются под прицелом лиц, именуемых обычно хакерами, лицами, которые осуществляют несанкционированный доступ. 
В феврале 1999 г. неизвестными лицами была заблокирована сеть управления американским военным спутником: он был повернут на 180 градусов, и через неделю вышел из строя. $270 млн – реальный практический ущерб. Лица по сей день не найдены. 
Или совсем свежий пример из России, октября месяца нынешнего года. Группа хакеров осуществила целенаправленную атаку на одну из важнейших критических инфраструктур; на Центральный пункт Управления одной из основных энергетических систем России, успешно вошла в сеть управления технологическими процессами, разместила там 24 специально написанных троянских программ, которые в течение двух суток фактически владели этой системой. Службе безопасности этого подразделения, правоохранительным органам нашего подразделения удалось пресечь эту деятельность. Нам удалось применить несколько инновационных технологий, отсечь их управление и потом документировать преступную деятельность, доказать и привлечь их к уголовной ответственности. Было возбуждено уголовное дело, эти лица были задержаны. 
Переброска преступно нажитых капиталов, безналоговые финансовые операции, осуществление преступных связей, наркотики, распространение компромата - вот типичные примеры. Чему способствует отсутствие единого правового поля и практическая бесконтрольность прохождения информации. 
Хотелось бы сказать о детской порнографии. Эта проблема представляется сегодня наиболее тяжкой. Во всем мире порнография либо вообще не является предметом преследования, либо является предметом административного или материального преследования. Но детская порнография во всем мире наказывается очень серьезно: пожизненными и многолетними заключениями. У нас этого нет. И сегодня Россия превратилась в свалку детской порнографии для всего мира. Речь идет о том, что в России физически размещаются эти ресурсы в огромных количествах. Потом при помощи редиректа или лизинга им присваивается другие имена, броские якобы на Западе. Но свалка находится у нас. Мы завалены: ежемесячно сотнями приходят по каналам взаимодействия от наших партнеров задания на поиск лиц, причастных к размещению этой информации. Это дыра в нашем крове. Мы не говорим, что порнография – это какое-то особое наше преступление. Нет. Речь идет по сути дела о сексуальной эксплуатации детей. Для того чтобы образовать эти детские изображения, их надо снять, их надо заиметь. 
Теперь несколько слов о хакерском движении. Те лица, которые именуются хакерами это не преступники, это лица, которые в совершенстве владеют сетевыми технологиями. Речь только о том, как они их применяют. Поэтому я бы избегал понятие "хакер" идентифицировать с понятием компьютерный преступник. В Москве издается журнал с броским названием "Хакер". До тех пор, пока в этом журнале лица, причастные к хакерскому движению не совершили конкретного преступления, мы не имеем права их называть преступниками. 
Несколько слов о международном сотрудничестве в этой области. Абсолютно во всех развитых странах существуют подразделения по борьбе с компьютерными преступлениями или по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий. В связи с тем, что они не могут сегодня работать на локальных территориях из-за развития глобальной сети Интернет, существует международное содружество правоохранительных органов. Оно началось исторически в рамках Восьмерки и постоянно проводит совещания на разных уровнях по координации этой деятельности. Последнее такое совещание состоялось в 15-19 октября этого года в Москве на уровне министров внутренних дел и юстиции. Проблема, впервые обсуждаемая на нем, касалась только одного: компьютерной преступности или преступлений в сфере высоких технологий. Был принят ряд беспрецедентных решений относящихся, скорее, к обычаям, ибо подобного рода совещания не наделены правом выработки правовых решений. 
В первую очередь декларированный ранее принцип отсутствия тихих гаваней и беспрецедентной скорости реагирования: конкретные принципы. Сейчас существует сеть национальных контактных пунктов всех правоохранительных органов восьмерки, к которой присоединилось еще 16 стран. Они круглосуточно в реальном времени осуществляют связь между собой, ведут практическую координацию по делам о транснациональных компьютерных преступлениях. Эта проблема наиболее актуальна для США, где каждая спецслужба имеет соответствующее подразделение и имеется единственный пока в мире центр защиты инфраструктуры, в который входят Федеральное бюро расследований, секретная служба Минфина, Агентство по национальной безопасности, ЦРУ, Военная контрразведка и другие службы. Аналогично очень мощные структуры имеются и в Бундескриминаль полицай, и в Скотланд-Ярде, и в ряде других стран. 
В нашей стране подразделения, которые практически занимаются борьбой с компьютерными преступлениями, существуют сегодня в двух ведомствах: в Министерстве внутренних дел, которое я имею честь представлять, и Федеральной службе безопасности. В 1998 г. на базе ранее существовавшей службы МВД было создано управление по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий. Не на пустом месте - у нас имелась практика, ранее это подразделение обеспечивало собственную радиоэлектронную и информационную безопасность МВД и его органов. 
Мы занимаемся двумя видами преступлений. В первую очередь - это статьи 272, 273 и 274 – образующие 28 главу Уголовного Кодекса "Преступления в сфере компьютерной информации". Кроме того, к нашей компетенции отнесены ст. 137 и 138 Уголовного Кодекса, защищающие конституционные права граждан. Это нарушение неприкосновенности частной жизни, соответственно, и нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Вот это непосредственное наше поле. Естественно, к нашей деятельности относятся также и любые иные общеуголовные преступления, при совершении которых использовались компьютеры и компьютерные технологии и сети, и которые без применения таковых совершены быть не могли бы. К примеру, незаконное использование объектов авторского права или смежных прав, присвоение авторства, статья 146. Также точно, как и собирание сведений, составляющих коммерческую и банковскую тайну путем похищения документов, подкупа, или угроз, а также иными незаконными способами. 
О нашем взаимодействии с деловой общественностью. Мы готовы к практической, правовой, деловой защите структур, которые ведут легальный бизнес, страдают от несанкционированного доступа, от вмешательства в их структуры. Мы готовы к тому, чтобы осуществлять все необходимые для этого процессуальные и оперативно-розыскные действия. Мы готовы к тому, чтобы взаимодействовать с вами в интересах формирования общественного мнения и законодательства. И этого же ждем от вас. Здесь вопрос стоит, в первую очередь, о том, чтобы нам помогали в документировании преступных действий, в формировании баз данных. 
И самое последнее – чисто практический вопрос. Он обязательно будет. Речь идет о доступе правоохранительных органов к информации, находящейся у провайдера. Мы придерживаемся при этом одной и той же схемы. Информация, которая содержится в частных файлах граждан никакому правоохранительному органу, никакому иному органу не может быть выдана без постановления о проведении оперативно-розыскных мероприятий, либо - на этапе возбуждения Уголовного дела - без постановления следователя о выемке. Вот это основной вопрос, к которому обычно возвращаются. Благодарю Вас и вопросы. 
•Егор Сорокин, Московская телекоммуникационная корпорация. Ведется ли какая-то работа по поводу превентивных мер предотвращения таких преступлений. И второй вопрос, вытекающий из первого; планируете ли Вы взаимодействовать с уже сложившимся в России сообществом людей, связанных с сетевыми технологиями. •Превентивные меры заключаются в том, что мы выявляем лиц, которые склонны к совершению преступлений и работаем с ними и негласно, и гласно, чтобы таким образом фильтровать информацию, которая проходить через сеть. Ответ на второй: да, несомненно. Мы осуществляем сотрудничество с людьми, которых вы назвали "владеющими сетевыми технологиями" совершенно открыто. Мы встречаемся с хакерскими группами, объединениями. Задача в том, чтобы они не совершали преступлений, а не в том, чтобы их уничтожить. 
•Институт Государства и права, Белов. Скажите пожалуйста, каков на сегодня у вас дефицит специалистов, владеющих непосредственно процедурами раскрытия такого рода преступлений, откуда вы черпаете кадры, какова их система подготовки, используете ли вы в ходе расследований хакеров как специалистов о которых Вы говорите. •В специалистах мы испытываем колоссальную нехватку. Ни одно из образовательных учреждений в стране не готовит специалистов в области раскрытия компьютерных преступлений. Очень хорошо готовят специалистов по информационной безопасности, но это немножко другая сфера. Познания хакеров. Мы их используем в работе, иногда даже просим участвовать с нами в осуществлении оперативно-розыскных или процессуальных мероприятий в качестве процессуальной функции специалиста. 
•Журнал "Компьютерра". Во-первых, у меня небольшое замечание. Наше агентство первым сообщило приведенную Вами информацию об убийстве. В итоге она не подтвердилась, так что прошу прощения. Для того, чтобы убить человека, проще вырубить рубильник у аппарата искусственного дыхания, чем через Интернет пытаться подключиться к его системе. И вопрос, какие конкретные шаги, в рамках реализации постановления Путина, собираются принять в ближайший год. И собирается ли МВД готовить свои какие-то проекты, типа ФСБшного "СОРМа". •Информацию об этом убийстве оставляю на совести заместителя директора ФБР Майкла Вайтеса, который сделал на июльской конференции специальный доклад, назвав фамилию, адрес и конкретное лицо. У нас нет оснований ему не доверять. Что касается наших действий. Мы не собираемся сейчас выходить с инициативой "СОРМ". Система "СОРМ" никакого отношения к МВД не имеет. В соответствии с указом президента номер двадцать один, это исключительное полномочие ФСБ. Если такая система будет создана, и мы будем ее использовать на правовых основаниях, она существенно поможет раскрытию преступлений. Благодарю.
•Зиновьева, Нижний Новгород. Будьте добры, объясните, пожалуйста: возможно ли протоколировать переписку сотрудников техническими средствами организации и в таком случае, к каким нормативным документам нам нужно обращаться, чтобы объяснить пользователям, почему мы это делаем. •Речь идет о протоколировании технической информации. Никаким законом не предусмотрена возможность протоколирования самой информации. Речь идет о логических файлах, которые документируют, детализируют сам технический обмен. Но если содержание письма тоже будет протоколироваться, это уголовно наказуемое деяние. Попробуйте только создать такую базу данных, и мы о ней узнаем и через сутки придем к вам. Никто не имеет права протоколировать переписку своих сотрудников, хотя и за деньги самого предприятия. 
Такое может делаться только в двух случаях: если протоколирует сам владелец этой информации, или лицо им уполномоченное, или при судебном решении и постановлении и разрешении на проведение оперативно-розыскных мероприятий. Иное – незаконно и уголовно наказуемо. •Простите, у меня второй вопрос, в таком случае. Вот идет протоколирование данных для выхода в Интернет. И после этого применяются какие-то санкции к людям, которые вышли не на те сайты. Возможно ли и какое-то материальное наказание этих людей на основе только этих логов. •Короткий ответ на этот вопрос невозможен, я попрошу вас в перерыве ко мне подойти. Спасибо.
•Пирожихин. "Телерос". Я хотел бы попросить уточнить вопрос с хакерами. Вы их ограничили от тех лиц, которые совершают преступления. Если я правильно понимаю: хакеры взламывают чужие программы, которые в принципе нашим законодательством могут быть зарегистрированы, защищены. Во-вторых, хакеры проникают в информацию конфиденциального характера. То есть, любые действия хакера носят конфиденциальный характер. Почему Вы их берет под свою опеку? •Давайте предположим, что хакеров нет, а есть стейкеры. Как угодно назовите это сообщество. Речь идет о некоем сообществе людей. Как только какое-то конкретное лицо из них совершает преступление, мы привлекаем его к ответственности. Слово хакер – это понятийная вещь. Это группа людей – которые объединились для того, чтобы владеть сетевыми технологиями. Кроме того, я могу сказать, что сегодня у хакеров есть вполне легальный источник существования. Многие фирмы обращаются к этим людям с просьбой изучить защищенность своей системы безопасности, и даже деньги им за это платят. Когда владелец сам дает распоряжение на это санкцию – это не уголовно наказуемое деяние. Спасибо. •Может быть это единственный возможный вариант. Потому что во всех остальных случаях хакеры вскрывают, проникают в чужую информацию, взламывают чужие защищенные программы. •Это делают не хакеры, а лица. Закон не знает слова "хакер".

Этика работы профессионала в сети Интернет. Беседа на радиостанции Маяк (передача "Радар"19 апреля 2000 г. ).

Участники: Артемий Лебедев, Ярослав Перевалов, Дмитрий Сатин 
ДС. В последнее время, как мне кажется, пресса, которая освещает события в интернете, очень много внимания уделяет тому, что в российский интернет хлынули деньги, что сейчас это хорошее место для зарабатывания, и идет коммерциализация российского сектора интернета. При этом тема денег полностью вытесняет этические вопросы развития сети. Они, так или иначе, возникают. Но почему именно в разговоре с тобой я хотел бы эту тему обсудить, потому что ты автор и координатор нескольких проектов, в том числе баннерных сетей, в которых ты как-то осуществляешь цензуру, как-то устанавливаешь свои представления об этичности/неэтичности тех или иных баннеров, об их влиянии на пользователя и т.д. Мы уже несколько раз поднимали эти вопросы, и вот здесь на "Радаре" уже говорили на эту тему, что общественные организации, не только организации, но даже и одиночная личность способна устанавливать в интернете этические правила. Тогда эта тема возникла в связи с тем, что пользователь интернета не всегда приходит с какими-то сформированными запросами, это часть его общей познавательной активности, и он приходит в сеть и видит ссылку, которая выражена довольно неопределенно, но довольно привлекательно с эстетической, например, или другой точки зрения. И пользователь оказывается обманутым. Такая ссылка может его завести куда угодно, она ничего не говорит о том таргете, о цели, куда ведёт тот или иной баннер. Что ты об этом думаешь? 
АЛ. Твой вопрос состоит из двух частей, на которые есть два разных ответа. Первый вопрос на тему этики средств массовой информации и вообще средств массового влияния: в данном случае интернет мало отличается от любого другого средства массового влияния, только тем, что в случае с Интернетом я могу иметь отношения, скажем к какому-то сайту, у меня нет своей газеты или телеканала, но я имею отношение к чему-то в Интернете. А то, что касается обмана любым способом, он существует везде, не только в интернете, можно обманывать людей и через радио. Если в рекламу вставляют звук резко скрипящих тормозов или битого стекла, то водитель, который слышит такую рекламу по своему приемнику, моментально сам нажимает на тормоз, пугается и оглядывается по сторонам, а это был всего лишь нечестный ход рекламиста. Такие вещи делать нельзя. Нельзя вмешиваться в деятельность человека через неадекватный канал восприятия, т.е. в данном случае это неадекватное поведение. Так нельзя использовать в рекламе дорожные знаки: разворот, стоп и т.д. Если бы каждая рекламодатель выставлял на дорогу свои маленькие дорожные знаки, то был бы нарисован "кирпич", человек бы останавливался, а там было бы написано: "Coca-Cola". Это неправильная реклама, это должно быть запрещено делать. То же самое должно быть и в Интернете. Есть вещи, в которые нельзя вмешиваться. Есть привычные способы восприятия человеком чего-либо, которые должны принадлежать только какой-то определенной функции. Например, если это ссылка, то она должна быть ссылкой. Она не может быть, например, картинкой или обманкой, или ты щелкнул по ней мышкой, и у тебя экран "обрушился", нарисовать-то можно все что угодно. Но основные элементы интерфейса должны оставаться в рамках своих функций без обмана. Шутить можно только на развлекательных сайтах, куда люди приходят пощекотать себе нервы. Так же как на аттракционах можно разрешено врезаться друг в друга в машинах. Когда же ты едешь по шоссе, ты не должен устраивать аварий, у тебя задача не покалечить себя и других, и добраться до места назначения. Для Интернета точно такая же аналогия: должны быть какие-то вещи, которые каким-то образом должны быть узаконены, понятно, что это не может быть федеральный закон, это вопрос введения этики и неприятия людей, которые эти этические законы нарушают. Это процедура правоохранительная, это та форма, в которой она существует, когда любое личное мероприятие само себе устанавливает рамки и границы и действует в своих пределах, не выходя за них, не пускает в свои ряды тех, кто по этим правилам играть не готов. Поэтому есть mainstream, неважно из чего он состоит, и есть аутсайдеры, которых не принимают в приличное общество в виду их экстремальной направленности. 
ЯП. Каким образом можно эти правила устанавливать, кто эти правила будет выполнять? Понятно, что личностный фактор здесь велик - автор какого-то проекта или руководитель какого-то проекта может принимать волевые решения, в том числе по выработке тех или иных правил. Есть ли какая-то альтернатива? 
АЛ. Решения всегда принимает человек. Вне сети существуют организации: МВД, ГИБДД, которые могут устанавливать правила. Всем совершенно безразлично имя конкретного генерала, подписавшего эти правила, или имена тех, кто входил в состав комиссии. В случае с Интернетом у нас не существует каких-то правительственных комиссий, поэтому велика роль персонажа. То, что касается правил, которые персонаж устанавливать, вопрос о том, будут ли другие этим правилам следовать, это уже очень сильно зависит от ситуации, от того актуально ли то, что мы говорим, от того, насколько другие готовы с этим согласиться. Собственно то, откуда происходит какое-то решение, в случае с Интернетом, представляется относительно неважным. 
ЯП. Таким образом, интернет очень похож на нормальное общество и отношение... 
АЛ. Он не похож, т.к. не существует такой организации, которая может установить какое-то правило, которому все будут обязаны подчиняться, т.к. у этой организации будет соответствующий полицейский орган, который будет следить за исполнением этих обязанностей. К сожалению этого нет. 
ЯП. И вместе с тем, если есть форум, то у него есть какой-то администратор. 
АЛ. Это добровольная роль, которую общество само для себя изобретает. Если есть какой-то закрытый частный клуб, куда не пускают местные правоохранительные органы, это не значит, что, попав туда люди, могут вышибать друг другу мозги. В каждом сообществе есть свои правила. В случае государства функции установления таких правил берут соответствующие государственные органы, которые отвечают за ту или иную сферу. А в случае с меньшим обществом (интернет пока является частным клубом, где все друг друга еще могут уважать) - это добровольные блюстители порядка. Как только интернет станет таким большим, как наша страна, он моментально станет управляться с помощью всевозможных комиссий, дум и других организаций, которые будут интернетными. 
ЯП. А разве он уже не такой большой? 
АЛ. Нет, конечно. Даже если 5 миллионов человек максимум в России имеет к нему отношение, или там 10, что это такое? 
ЯП. Это довольно серьезно. 
ДС. Ты изучал западный интернет в этом смысле? Он как-то государством управляется или нет? 
АЛ. Ну, я могу вспомнить закон о СПАМе, который проходил через сенат США. Это какой-то шаг для того, чтобы что-то сделать в интернете. В Америке же статьи есть определяющие СПАМ по факсу, это в федеральном законе: нельзя рассылать рекламу через факс. У всех тогда появились факсы: их было столько же, сколько сейчас пользователей интернета. Все друг другу стали посылать картинки, тексты по факсу. И немедленно этим воспользовались недобросовестные рекламодатели. Теперь то же самое стало происходить и с Интернетом. У нас представить, что в Думе будут обсуждать проблему СПАМа, нельзя еще будет в течение 5 лет. 
ДС. Ну, Америка вообще смешная в этом смысле страна: у них до абсурда дошли законы, определяющие сексуальные домогательства к женщинам. Я видел очень интересный документ, в котором были перечислены признаки приставания, среди которых, например, было "оценивающее посвистывание". Регламент в подобных вопросах не может быть, наверное, абсолютным, без такого впадения в абсурд. И у получателя моего факса появляется неприятная для меня возможность - он может признать мой факс неадресным, заявить, что он не просил меня об этом, и по закону привлечь меня к суду. 
АЛ. Ну, Америка, конечно, маразматическая, но не настолько. Понятно, что если кто-то ущипнет свою секретаршу, то дело дойдет до суда в одном случае из 10 тысяч. Вся Америка щиплет своих секретарш, и те счастливы, и при этом они друг друга еще не пересажали. Существует категория людей, которая впадает в маразм, остальная страна живет так же как у нас, и даже еще свободнее. 
ДС. Я начал разговор именно с темы коммерции. И тот круглый стол, о котором я рассказывал, и доклад, связанный с маркетингом в интернете, оставил у меня очень грустное впечатление. Поскольку в нем декларировалась такая мысль: крайне неэффективно рекламировать товары как они есть, например, опубликовать статью о том, какой хороший автомобиль появился у Fiat. Значительно лучше создать виртуального героя, который заработает авторитет, например, на форуме auto.ru, а потом произнесет ту самую заказную фразу, что у Fiat есть отличная машина, и что он на ней ездил и видел, как она работает, и, тем самым, повлияет на сообщество. Получается, что в наше общение закрадывается неприятный подтекст. Это в художественных фильмах ярко обсуждалось в свое время - если незнакомый человек тебе улыбнулся, то, скорее всего, он страховой агент. У него есть какой-то корыстный мотив. В последнем номере журнала Internet в статье про аукцион молоток.ru сказано, что было нанято 30 агентов, которые должны были в обществе осуществлять его promotion. Мне очень понравилась фраза, отмеченная как подзаголовок: "Вы помните честные глаза человека, который Вам в первый раз рассказал о Молотке?" Несколько озадачивает то, что коммерция вмешивается даже в те отношения между людьми, которые, как мне кажется, всегда были далеки от подобных вещей. 
АЛ. То, что ты говоришь, немножко мне напоминает такой старческий идеализм, когда ты вырастаешь и понимаешь, что все то, что появляется у нового поколения, противоречит твоим ценностям и тому, к чему ты привык. То, что сейчас происходит - такая вот коммерциализация, вмешательство в личную жизнь - она мне тоже совершенно не нравится. Но я отдаю себе отчет в том, что это только начало того, что будет происходить через 5-10 лет, когда отношения между людьми и коммерция сольются так плотно, что будут выработаны такие механизмы продажи и продвижения товаров, которые нам сейчас кажутся действительно ценностями личного общения. Понятно, что коммерция будет использовать все методы, какие только могут существовать в общении людей и вообще в жизни людей. И коммерция вмешается в личную жизнь. Приход к тебе лучшей подруги, которая сначала будет рекламировать пиво, а потом вести душевную беседу - будет совершенно нормальный. Ей будет оплачиваться за рекламу этого пива. И все будут нормально к этому относиться. Для нас это будет чудовищно, мерзко и возмутительно, мы будем выгонять таких людей за дверь, а они искренне не будут понимать, что случилось. Но это естественное развитие: когда-нибудь будут использованы все возможные способы. И относится к этому надо как к неизбежному. Развитие может быть абсолютно неожиданным для нашего сегодняшнего понимания. 
ЯП. Существуют же некоммерческие проекты в интернете. 
АЛ. Даже абсолютно некоммерческий проект зачем-то нужен. 
ЯП. Он нужен, например, для реализации научных или профессиональных амбиций. 
АЛ. Но к чему ведут научные и профессиональные амбиции? К большему принятию в обществе, к получению места преподавателя в Университете, к тому, что твои книги будут печатать охотней, чем книги другого. И поэтому это уже коммерческий проект, не потому что он на нем непосредственно кто-то зарабатывает. Любое общество матери погибшего солдата, например, зачем-то возникает... 
ЯП. Таким образом, ты любую цель определяешь как коммерческую. 
АЛ. Я не знаю, что ты подразумеваешь под словом "коммерческий", но то, что создателям некоммерческих ресурсов это выгодно - это да. 
ДС. Выгодный - да. Но здесь остается один шаг до "разумного эгоизма" Чернышевского. Это порочный объяснительный принцип, потому что любое действие человека, которое он совершает, заранее тобой объяснено этой отсроченной выгодой, которую он получит, ну не сейчас прямо, а через год-два. И вот это его стремление к выгоде вообще декларировать как-то опасно. Иначе кого мы завтра увидим среди себя? 
АЛ. В данном случае у нас идет разговор не о жизненной философии, а мы говорим как люди, которые стоят за сценой. И наша задача придумать такие технологии игры, которые будут эффективными. Мы имеем отношение к регулированию этих вещей. Мы можем придумать такие приемы, которые позволят более эффективно доносить какие-то мысли до людей, делать им более понятным окружающий мир. Если мы не будем цинично знать сетку, структуру, то у нас не получится делать какие-то вещи. Дальше, как мы будем использовать это знание, зависит от наших этических норм. Быть таким честным и наивным в науке нельзя. Нельзя резать мышку и думать: "Ах, у нее сейчас отлетела душа!" Наш разговор происходит ровно в этой плоскости. Я не рекламирую сигареты, которые я курю, но я прекрасно понимаю, как может подействовать на людей, положенная в телеэфире на стол пачка сигарет. Зная, как это устроено, я могу контролировать и себя тоже. Может быть, мне с какой-то точки зрения жить тяжелее, потому что я все более детализирую, но я не мешаю другим людям воспринимать жизнь во всей ее полноте, хотя я знаю, как иногда ее можно корректировать, это касается и в первую очередь того, что можно делать через интернет, вообще с помощью дизайна, потому что дизайн- это как раз и есть такое управление сознанием, еще сильнее, чем на уровне текста. Это смысл, который приходит быстрее, чем текст. Человек сначала получает настроение, которым ему надо этот текст воспринимать, а потом читает собственно буквы. Поэтому здесь об идеологии дизайна нужно говорить гораздо раньше, чем с тем, кто напишет текст. Один текст прочитают, а другой - нет. Потому что дизайн был разный. 
ДС. Я согласен - это здесь есть. Ты первый в нашем разговоре использовал слово "влияние". Конечно, интернет это мощнейшее средство оказания влияния, и то, что динамические процессы, которые в нем происходят, являются зачастую разделением сфер влияния. И сейчас, ты говорил о пачке сигарет. Это правило действует, конечно, не на всех, а именно: на тех, кто оказался агентом влияния, именно на него направлены взгляды, именно его пачку сигарет будут изучать простые люди. И вряд ли отреагируют на эту пачку, если она будет в руках человека невлиятельного. И тут хотелось бы тех людей, которые являются такими агентами. Я имею в виду интернет-обозревателей. Как у Экзюпери, приучил к себе аудиторию, регулярными выступлениями. Они могут быть довольно пустыми эти выступления, но регулярными и привлекательными. И тогда обозреватель "наматывает на себя" некоторый пласт общественности, которая теперь начинает слушаться его и вестись. 
АЛ. Я бы здесь тоже не стал бы сильно переживать на этом этапе - обозреватель не имеет никакой силы. У него не много возможностей влиять на аудиторию, пока он не заработает уважение и доверие. Может показаться, что в интернете этот этап отсутствует. Проблема заключается в том, что та трибуна, на которую ты встанешь, может не собрать около себя ни одного человека. У обозревателей в интернете основная масса читателей - бабушки и дедушки, которые только подключились к интернету. Поэтому прежде чем обозреватель, человек, который может влиять на аудиторию, получает эту аудиторию, проходит очень много разных итераций по получению кредита популярности. И когда он получен, и перед тобой уже сидит некая аудитория, то тебе нужно держать ее и влиять на нее так, чтобы она от тебя не разбежалась. Поэтому роль обозревателя становится значимой тогда, когда этот обозреватель со своей аудиторией. Только тогда можно говорить о том, что он что-то свое может с ней сделать. Скорее всего, обозреватель, который работает давно, и которого хорошо знают, не будет неожиданно менять свою точку зрения ради сиюминутной выгоды. 
ДС. Доверие, которым его награждают, возникает оттого, что он честен и люди видят это. Но опасения все-таки возникают, причем у людей религиозно ориентированных, которые в сеть приходят с какими-то религиозными убеждениями. Недавно я столкнулся с совершенно неожиданной точкой зрения, что интернет представляет сильнейшую угрозу церкви. Я не слышал развернутой аргументации, а домысливать не хочу. Но определенный ракурс этой темы я понимаю: вот обозреватель, вот его аудитория, он ее держит, влияет, а в один прекрасный день мы понимаем, что перед нами секта, а во главе стоит ее предводитель. 
АЛ. Как раз у них проблема заключается в другом. Я не клерикал, поэтому к этому вопросу отношусь по-другому. Я считаю, что они посягают на мою свободу. В случае с церковью есть главный обозреватель - Бог. А в случае интернета обозревателей может быть много, нет центральной точки зрения. И, следовательно, есть разные точки зрения. Человек может пойти в любую сторону. Он может выбрать ту область интересов, которая ему нужна, и там будет свой обозреватель, вещающий для этой узкой аудитории. В случае церкви такой возможности нет - все наместники Главного Обозревателя вещают по радио и телеграфу, рассылают телефонограммы, создавая некую общую установку, которая меняется нечасто. Поэтому, конечно, церкви не за что любить Интернет. Я бы на их месте поступал бы совершенно иначе: я создавал церковный интернет. И не пытался бы запретить то, что люди хотят получать, а наоборот, пытался бы туда влезть. Но почему-то самую элементарную идеологическую работу они не осуществляют. 
ДС. В интернете отсутствует единая догма, но присутствует множество ересей, с точки зрения церкви. 
АЛ. Ну, конечно. Если у нас люди серьезно обсуждают проблему 3-х шестерок и выносят ее на государственный уровень, то это просто каменный век. Им надо бегать с каменным топором, а не пользоваться Интернетом. 
ЯП. Но рано ли поздно церковь будет относиться к Интернету как к средству массовой информации - вышли же церковники в телеэфир, выйдут и в интернет-эфир. Они рано или поздно займут эту нишу. Хотелось бы поговорить немного о профессиональных сообществах и об организации профессиональных сообществ. Я бы хотел узнать ваше отношение к методам организации сообществ. Ко мне вот обращаются коллеги с разными идеями. Например, возникала такая дилемма - организация бумажного журнала или периодическое интернет-издание. Что эффективнее: интернет-издание или бумажное? Или они должны дополнять друг друга? 
АЛ. Разумеется, что, если мы говорим о профессиональном сообществе, которое подключено к Интернету и пользуется ежедневно как рабочим инструментом, то выпуск бумажного издания не имеет смысла, т.к. все эти профессионалы будут быстрее получать информацию, и у редакции не будет вопроса, напечатать мнение какого-то человека или нет. Положил текст на сайт, сколько есть информации, столько и влезет. Сколько угодно можно давать ссылок на материалы, которые тут же доступны в собранных электронных библиотеках. Есть широкий доступ к архивным материалам. Разумеется, что для сообщества, возникшего на базе сети, сама сеть является самым естественным инструментом общения. 
ДС. Вопрос Ярослава, насколько я его понял - как организовать сообщество в сети интернет? То есть представим, что аналогичного сообщества вне сети не существует. Или оно не развито и распылено. При этом естественная идея состоит о том, что, если все подключены к сети, то нужно делать ресурс, нужно всех собирать, нужно организовывать проблемные дискуссии. Но практика нескольких лет показывает, что это довольно зыбучая аудитория, которая не удерживается, которая очень много декларирует. Каждый новый участник сообщества начинает с того, что заявляет, что он сейчас сюда внесет огромный вклад. И он исчезает на следующий день. 
АЛ. Надо просто не слушать таких людей. Возьмем в качестве примера web-дизайнеров. Может показаться, что их очень много. В одной Москве заявлено 300 человек. На самом деле, их можно перечислить на пальцах двух рук. А все остальные - это студенты, сидящие дома, у которых нет ничего, кроме своего компьютера и модема по ночам. Такие люди не имеют права голоса в профессиональном сообществе. Они должны сначала показать какой-то результат, прежде чем его допустят к "микрофону". В Интернете эта проблема появляется в тот момент, когда у каждого есть возможность сделать свой сайт, и назвать себя там не частным лицом, а студией. Проверить это нет никакой возможности. Поэтому единственный способ оценки - смотреть на дела человека. В случае с Интернетом у талантливого человека есть больше шансов показать, что он имеет право голоса, если он показывает профессиональный результаты. Тогда он может быть в это общество принят, и получить то, чего у него не было изначально. В некотором смысле это проще делать через интернет. Надо оценивать людей не по словам, а по тому, что они делают. 
ДС. Мы сталкиваемся, кажется, с противоречием - когда интернет становился, в нем декларировалась абсолютная свобода, полная демократия, каждый обладает правом голоса и правом доступа к информации. Авторы таких деклараций - прежде всего студенты, у которых амбиций очень много, а реальных дел пока мало. При этом именно с ними приходится бороться, с их мифами. Когда такой студент появляется в интернете, он считает своей святой обязанностью выложить весь психологический инструментарий, чего делать нельзя из этических соображений, исходя из этики профессионального сообщества. Ему предлагаешь: "Убери! Если ты так хочешь это рассылать, то рассылай закрытой аудитории заранее проверенных профессионалов". И тут же слышишь в ответ: "Как же так! Интернет - это не секретное сообщество, поделенное заборами. Это абсолютно прозрачная среда, и все, что в нем есть, должно быть доступно любой домохозяйке в Германии, или фермеру в США". 
АЛ. При создании профессиональных сообществ необходимо четко разграничить, кого можно пускать туда, а кого нельзя. Это вопрос внутренней этики, и профессионала, которые будут отвечать за те или иные области. Чтобы знания, доходящие до людей, были не во вред, чтобы не делать обмана, не подсовывать людям неправду вместо правды. 
ДС. Получается, что каждый, кто собирается создавать профессиональное общество в глобальной компьютерной сети, должен осознать необходимость жесткой цензуры. И быть готов к тому, что он столкнется, с одной стороны, с мифами, и с другой стороны, с тенденциями профанизации той профессиональной области, которую он поддерживает. Ему нужно набраться сил и терпения. 
АЛ. В первую очередь, этот человек должен быть сам профессионалом. Никто не предполагает, что студенты должны писать учебники. 
ДС. Но не только профессионалом. Это еще и человек определенного темперамента и характера, в смысле жесткости воплощения тех решений, которые он принял. 
АЛ. Он должен понимать, что отвечает за довольно серьезную вещь - за формирование людей. 
ДС. То есть, ответственен не только за себя, но и за тех людей, для которых он работает. 


Послесловие

Читатель, вероятно, обратил внимание, что предлагаемая его вниманию книга написана в нетрадиционной для научного издания манере – помимо достаточно широкого круга проблем (политических, философских, социологических) текст содержит авторские размышления над проблемами современности, литературные приемы. Появление такого рода текстов проявляет, помимо оригинальной манеры мышления автора, еще и характер времени, в котором мы живем – времени, в котором проблемы, относящиеся к различным областям жизни общества, требуют для своего разрешения целостных, междисциплинарных подходов. Проблемы, еще вчера казавшиеся чисто технологическими (например, развитие средств коммуникации), приобретают актуальное социальное значение, требуют в своем анализе средств социологической теории. В то же время сама социологическая теория уже не может полноценно развиваться, не будучи соотносимой с массивом знания не только в гуманитарной области, но и в других областях познания. По этой причине возникает необходимость поиска новых методологических приемов и актуализации традиционно выработанных к условиям возникающего социального мира. В книге обозначен ряд проблем, к решению которых научная мысль движется в последнее время – в частности, это проблема изучения еще только возникающих киберкоммуникативных сообществ. Автор совершенно справедливо считает, что развитие социологической (как, впрочем, и любой другой) теории должно быть направлено на изучение тех проблем, которые еще только возникают, поскольку социальная рефлексия представляет собой одно из средств конструирования будущего. Книга содержит определенные неоднозначные положения, но эта неоднозначность связана с неопределенностью еще только развивающихся процессов, а не с некорректностью авторского научного подхода. Ценным является также и то, что автор в приложении публикует ряд материалов, позволяющих увидеть масштаб и более глубоко осмыслить существующую (но обсуждаемую до последнего времени, к сожалению, только в достаточно узком круге пользователей Интернет) проблематику. Можно сказать, что эта работа является одной из первых в отечественной социологической мысли, где предпринята попытка произвести именно теоретическую рефлексию социальных реалий, обусловленных бурным развитием новых коммуникативных технологий.
Рецензенты

Литература
1.Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. - М., 1999., с,25.
2 -http://www.amazon.com/exec/obidos/isbn=0684829754/intellectualcapia
3.Тарасенко В.І. Інноваційна трансформація в Україні та її результати і наслідки // Українське суспільство на порозі третього тисячоліття. Кол. Монографія / Під ред. М.О.Шульги. – К.; Ін-т соціології НАН України, 1999. – с.51.
4.Кобилюх В. - дослідницька добірка вчительству до проведення першого уроку “Я – громадянин України” // “Освіта” 2-9 серпня 2000 р., с. 4, 5. 
6."The Changing Nature of CIA Analysis in the Post-Soviet World" Speech by John E. McLaughlin, Deputy Director of the CIA Special to washingtonpost.com - Monday, April 2, 2001
7.http://bolizm.ihep.su/article/Internet.NC.html 
8. Интервью с П.Бурдье // Социс N5, 1996 с.47.
9. http://www.soc.pu.ru:8101/publications/pts/divanov.html 
10. см. Social and Organizational Consequences of the Information Revolution -http://www.rand.org/publications/CF/CF154/CF154.chap2.html 
11. The Emergence of Noopolitik Toward An American Information Strategy - http://www.rand.org/publications/MR/MR1033/MR1033.pdf
12. см. об этом http://sap.mit.edu/anneb/cn-thesis/Beamish, Anne 1995
13. http://bolizm.ihep.su/article/Internet.NC.html 
14. И.Ильф, Е.Петров Двенадцать стульев. Золотой теленок. Минск «Беларусь», 1981, с.180-181.
15. http://www.hackzone.ru/attack/book 
16. Robert H'obbes' Zakon. Hobbes' Internet Timeline v2.5.; Barry Leiner. A Brief History of the Internet.; Gregory R. Gromov. The Roads and Crossroads of Internet's History,1996.
17. Henry Edward Hardy. The History of the Net. Master's Thesis School of Communications Grand Valley State University Allendale, MI, 1993.
18. Данные взяты из девятого исследования GVU (апрель 98 года) по адресу: http://www.cc.gatech.edu/gvu/user_surveys/survey-1998-04/reports/1998-04-General.html )
19. Подробнее с результатами исследования Вы можете ознакомиться по адресу http://www.comcon-2.com/. 
20. данные от Данный адрес e-mail защищен от спам-ботов, Вам необходимо включить Javascript для его просмотра. ).
22- Wiener, N., Human Use of the People; cybernetics and community, Houghton Mifflin, Boston, 1950/1954; The second edition Da Capo, NY, 1988, p. 16.
23. http://www.socio.demon.co.uk/magazine/7/issue7.html 
24. http://www.zhurnal.ru/7/manifest.html 
25. "Introduction. In Cyberspace: First Steps.P18. – материал из статьи IS CYBERSPACE A SPIRITUAL SPACE? By Margaret Wertheim http://www.cybersociology.com 
26. Андрей Кураев“В защиту компьютера” //Твоя церковь” № 2, апрель 1999., с.12..
27. http://modus.mobile.ru/reviews/1/99
28. Dewey D. The Essential Writings. -- N.-Y.: Harper Torchbooks, 1977. P. 61
29. Novak M. The Spirit of Democratic Capitalism. -- London: IEA Unit, 1991. -- P. 183.
30. Easton D. A Systems Analysis of Political Life. -- Chicago: University of Chicago Press, 1965. P. 367
31. Эбенстайн В. Государь, государство, общество. //Знание-сила, 1990, N 9. С. 70
32. Toffler A. The Third Wave. -- N.-Y.: Bantam Books, 1994. P. 441
33. Revel J.-F. Democracy Against Itself. -- USA: Free Press, 1993. -- P. 167
34. The Emergence of Noopolitik Toward An American Information Strategy (http://www.rand.org/publications/MR/MR1033/MR1033.pdf 
35. см., например www.cybersociology.com или же http://netscan.research.microsoft.com/netscanRS/CinC_Dashboard.asp, а также; http://www.sscnet.ucla.edu/soc/faculty/kollock/classes/cyberspace и многие другие сайты
36. см. об этом- http://www.socio.demon.co.uk/magazine/6/issue6.html 
37. см., например, об этом в http://members.aol.com/Cybersoc/is2intro.html 
38. см. http://www.rand.org/publications/CF/CF154/CF154.chap7.html 
39. см. Реферативный журнал РАН серия 11 №3-4 1993 с.4-5.
40. См., напр,: The Virtual Bishop // The New Yorker, Mar. 18. 1996., Bеhl A. Die virtuelle Gesellschaft. Еkonomie, Politik und Kultur im Zeichen des Cyberspace. Opladen, 1997; Virtualisierung des Sozialen. Die Informationsgesellschaft zwischen Fragmentierung und Globalisierung. B. Becker., M. Paetau (Hrsg.). / Frankfurt a. M., 1997; Kroker A., Weinstein, M Data Trash. The Theory of the Virtual Class. Montreal, 1994; Иванов Д. В. Виртуализация общества // Социология и социальная антропология. / Под ред. В. Д. Виноградова, В. В.Козловского. СПб., 1997., Иванов Д. В. К пониманию современности: критический вызов // Проблемы теоретической социологии / Под ред. А. О. Бороноева. Вып. 2. СПб., 1996. 
41. http://www.soc.pu.ru:8101/publications/pts/divanov.html
42. см. http://www.soc.pu.ru:8101/publications/pts/divanov.html
43. цит. по http://www.soc.pu.ru:8101/publications/pts/divanov.html
44. см. http://www.sscnet.ucla.edu/soc/faculty/kollock/classes/cyberspace
45. Рассел Б. История западной философии, - М., 1959, с.52.
46. см. об этом на http://www.swiftinteractive.com/white-p1.htm 
47. Интервью с П.Бурдье//Социс 96г. N5, с.48.
48. См. Пилипенко В.Е, Привалов Ю.А., Щербина В.Н. субьективная компонента в социологическом познании / НАН Украины, Институт социологии, Центр социальных экспертиз и прогнозов / Отв.ред. В.Е.Пилипенко. – Киев, 2000. – 129с.
49. Питер Бергер, Томас Луман - Социальное конструирование реальности - М. «Медиум.» 1995 с.с. 190,192.
50. Alexander J. Sociological theory since 1945 L-Hustchinson, 1987 p.97
51. Юзвишин – Информациология М.1995.
52. см. http://www.iiaun.ru/cgi-bin/cgi.exe?PAGE=3_2&LANG=RUS
53. Heylighen F. & Bollen J (1996): "The World-Wide Web as a Super-Brain", in: Cybernetics and System '96 (Austrian Society for Cybernetic Studies.
54. http://pespmc1.vub.ac.be/HEYL.html
55. Stock G. (1993): "Metaman: the merging of humans and machines into a global superorganism", (Simon & Schuster, New York); Russell P. (1995): "The Global Brain Awakens: Our Next Evolutionary Leap" (Miles River Press) ;Turchin, Valentin (1981): "The Inertia of Fear and the Scientific Worldview" (Columbia University Press, New York) На русском: http://orel.rsl.ru/vers_may2000/book_titl/turchin_str.htm; de Rosnay, JoМl (1996) ''Homme Symbiotique Seuil", Paris. 17.de Rosnay, JoМl (1986) "Le Cerveau PlanКtaire", Olivier Orban, Paris. 18.de Rosnay, JoМl (1979) "The Macroscope", Harper & Row, New York. 
56. http://dll.botik.ru/educ/PUSTYN/lib/super/index.ru.html#BM20 
57. http://dll.botik.ru/educ/PUSTYN/lib/super/index.ru.html#BM43 
58. Page Rank (Брин и ПеджBrin S. & L. Page (1998): "The Anatomy of a Large-Scale Hypertextual Web Search Engine," Proceedings of the 7th International World Wide Web Conference, April 1998.). в то время как HITS (Клейнберг Kleinberg J. (1998) "Authoritative sources in a hyperlinked environment", Proc. 9th ACM-SIAM Symposium on Discrete Algorithms.)
59. См. Albrou M. The Global Age. – Cambrige, 1996; Archer M. Sociology for One World // Int. Sociology. – 1992. – N 6(2); Zolo D. Cosmopolis: prospects for world government. Cambrige, 1996; Robertson R. Globalization: social theory and global culture. – L., 1992; Featherstone M. Global culture: an introduction// Global culture: nationalism, globalisation and modernity. – 1990; Waters M. Globalisation. – London, 1995.
60. Судаков В.И Трансформация познавательных функций социологии как фактор развития современной социологической теории // Проблеми розвитку соіологічної теорії: Наукові доповіді і повідомлення першої всеукраїнської соціологічної конференції /Соціологічна асоціація України, Інститут соціології НАН України; М.О.Шульга (наук.ред.) та ін. - К., 2001.,с.29-30.
61. Ручка А.О., Танчер В.В. Курс історії теоретичної соціології. – К., 1995. – с. 217.
62. Погорілий О.І. Соціологічна думка ХХ століття: Навч. Посібник. – К. Либідь, 1996ю - с.5.
63. см. Делез Ж. Логика смысла: Пер. с фр.- Фуко М. Д 29 Theatrum philosophicum: Пер. с фр.-М.: "Раритет", Екатеринбург: "Деловая книга", 1998. - 480 с.
64.Там же, с. 88- 90.
65. см. Бурдье П. Начала. М., 1994., 267стр.; Bourdieu P. Social spase and symbolic power // Bourdieu P. In other words: Essays towards a reflexive sociology. – Stanford (Cal.), 1990. – P. 123-139.
66.Социальные и гуманитарные науки//РЖ РАН серия 11 №3-4, 1993, с5.
67. см. Гіденс Е. Соціологія. – К., 1999.; Agency, institutions and time-spase analises /Advances in Social Theory and methodology. Toward on Integration of Micro- and Macro-Sociology/ Ed. By K.Knorr-Cetina and A.V.Cicoryell, Routlege & Kegan Paul, London, 1981. – P.161-174.
68. Ronald Inglehart. Culture Shift in Advanced Industrial Society. Princeton University Press 1990.
69. Ronald Inglehart. Modernization and Postmodernization. Cultural, Economic, and Political Change in 43 Societies. Princeton University Press, 1997.
70. Одаренко О.В. Парадокси можливих світів у світлі соціологічної теорії (щодо постановки питання)// Проблеми розвитку соіологічної теорії: Наукові доповіді і повідомлення першої всеукраїнської соціологічної конференції /Соціологічна асоціація України, Інститут соціології НАН України; М.О.Шульга (наук.ред.) та ін. - К., 2001.,с.305
71. Арестова О.Н., Бабанин Л.Н., Войскунский А.Е.(1996) Социально-психологическая и демографическая динамика пользователей компьютерных сетей // РЕЛАРН-96. Сб. докладов конференции ассоциации научных и учебных организаций-пользователей сетей передачи данных RELARN. М., 1996. 156 с.
72. Риел Миллер ( Данный адрес e-mail защищен от спам-ботов, Вам необходимо включить Javascript для его просмотра. )
73. Уткин Е. «Дамы и господа, internet-революция началась!» - День, №57, 29 марта. 2001.,с.1.