Социология: методическая помощь студентам и аспирантам

Политическая социология. Главы 5-8. ИСПИ РАН. 2000

PDF Печать E-mail
Добавил(а) Социология   
13.02.11 16:17

ИНСТИТУТ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ РАН
ЦЕНТР ПОЛИТОЛОГИИ


ПОЛИТИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ


МОСКВА
• МЫСЛЬ •
2000

ISBN 5-244-00959-1
© ИСПИ РАН. 2000

Глава пятая

ПОЛИТИЧЕСКАЯ МЕНТАЛЬНОСТЬ

Политическая ментальность является одним из часто употребляемых и вместе с тем неоднозначно толкуемых понятий в современном гуманитарном знании. В последнее время этот термин стал использоваться не только в научном, но и в политическом языке средств массовой информации. Поэтому в поисках ответов на насущные вопросы политики и исследователи с неизбежностью сталкиваются с вопросами теоретико-методологического осмысления и эмпирического анализа феномена политической ментальности.

1. Политическая ментальность в ракурсе социологического анализа
В целом при трактовке понятия «менталитет» очевидным является акцент на его психологических основаниях. Так, например, в опубликованной недавно работе «Ментальность россиян» это понятие опреде¬ляется как некая специфика психической жизни представляющих данную культуру (субкультуру) людей, детерминированная в историческом аспекте экономическими и политическими условиями жизни. Менталитет как область психологической жизни людей проявляется через систему взглядов, оценок, норм, умонастроений, представлений, которые основываются на имеющихся в данном обществе знаниях и верованиях. Последние наряду с доминирующими потребностями и архетипами коллективного бессознательно задают иерархию ценностей и соответственно характерные для представителей данной общности убеждения, идеалы, социальные установки1.
Каковы особенности интерпретации понятия ментальности применительно к сфере политики? В энциклопедическом словаре «Политология» отмечается, что понятие «менталитет» используется главным об¬разом для обозначения оригинального способа мыш¬ления, склада ума или умонастроений социальной группы, слоя, класса. В широком смысле оно охватывает совокупность и специфическую форму организации, своеобразный склад различных психических свойств и качеств, особенностей и проявлений. В более узком, политическом смысле ментальность — «общая для членов социально-политической группы или организации своеобразная политико-психологическая основа, позволяющая единообразно воспринимать и оценивать окружающую политическую реальность, понимать друг друга и действовать в соответствии с определенными устоявшимися в общности нормами и образцами»2.
Следует специально оговорить специфический ракурс подхода к анализу политической ментальности, который задается в значительной степени рамками политико-социологического изучения. В наиболее общем плане, как уже отмечалось, в задачи политической социологии входит изучение и объяснение взаимосвязей и отношений между политикой и обществом, между социальными и политическими институтами, между политическим и социальным поведением. Причем в первую очередь внимание сосредоточивается на тех сторонах сознания, поведения, ментальных структур, которые дают возможность объяснить процессы и явления в области политики. Подобное рассмотрение проблематики политической ментальности современного российского общества диктуется также и тем, что в целом «политическая социология раскрывает отношение общества к государству и институтам распределения и формирования власти, которое проявляется прежде всего в направ¬ленности политического сознания и поведения людей. Политическая социология призвана ответить на вопрос, как осознаются индивидуумом, социальными группами и слоями, партиями и общественными организациями существующая политическая реаль¬ность, система властных отношений, политические права и свободы»3.
Исходя из этого становится понятным, что одним из существенных моментов политической менталь¬ности является процесс отражения в сознании людей сложившихся социальных отношений, формирования схемы восприятия, оценки людьми своего положения в социуме. Таким образом, если говорить о методах изучения политической ментальности, то речь среди прочего должна идти об анализе эмпирических проявлений идеологий.
В этом плане обращает на себя внимание исследовательская традиция школы «Анналов». В трудах ее представителей проблемы исторической ментальности получили основательную разработку. Целесообразно, по нашему мнению, принять во внимание точку зрения о том, что было бы опасно заключать понятие политической ментальности в рамки как чисто психологические, так и истории идей, которой свойственно выводить ментальности из доктрин и интеллектуальных творений ученых людей4. Важно, что в русле этой исследовательской традиции достаточно широко распространены интерпретации, в рамках которых ставится знак равенства между «ментальностями», «картинами мира», «идеологиями»5.
В этой связи представляет несомненный интерес рассмотрение (хотя бы и краткое) подходов к изучению идеологий. Это тем более важно, поскольку методология подходов к эмпирическому анализу политических ценностей и убеждений (опора, на которую необходима при практическом исследовании политической ментальности) в значительной своей части формировалась в связи с прикладными задачами изучения политических идеологий.

2. Структурные компоненты идеологий как составляющие политической ментальности
Известно, что проблемы исследований идеологий прошли через всю историю Нового времени и дошли до наших дней. Причем терминологическое поле использования этого понятия было и остается весьма широким. Показателен в этом плане следующий перечень вариантов интерпретации данного феномена. Идеологию понимают, например, как процесс производства значений, знаков и ценностей в социальной жизни; как совокупность идей, присущих конкретной социальной группе или классу; как идеи, необходимые для легитимации доминирующей политической силы; как ложное сознание, способствующее политическому господству; как систематически разрываемая, искаженная коммуникация; как форма мышления, детерминируемая социальными интересами; как социально необходимые иллюзии; как канал или пространство, в рамках которого актор определяет смысл окружающего его мира; как совокупность убеждений, ориентированных на действие; как семиотическое блокирование6.
В рамках каких конкретных подходов к изучению идеологий интересующая нас проблематика разрабатывалась наиболее активно?
Прежде всего, речь должна идти о получившем довольно широкое распространение аттитьюдо-бихевиористском подходе, где идеология определялась в тер¬минах взаимосвязи между установками (ценностями, идеями, убеждениями) и поведением (мобилизацией, действиями, движениями)7. Следует обратить внимание на предложенные здесь «координатные оси» анализа политических идеологий: когнитивную (знания и убеждения), оценочную (нормы и ценности), прагматическую (планы и цели), социальной базы (группы, общности). Немаловажной также является трактовка идеологии как проявления массовой психологии. В этом случае идеология понимается как субъективная система мышления, которую составляют всевозмож¬ные формы рационализации, совокупности образов и восприятие социальной реальности, эмоционально окрашенное отношение к политическим идеям и действиям8.
Здесь же следует иметь в виду активно разрабатывавшуюся проблему структурных составляющих идеологии. Потребность в ее решении была вызвана среди прочего необходимостью определения таких компонентов идеологии, которые были бы доступны для непосредственного эмпирического изучения. Несмотря на продолжающиеся дискуссии по этому вопросу, можно говорить о наличии в структуре идеологии элементов различного уровня обобщения и систематизации. Можно сослаться в этой связи на опыт выч¬ленения различных уровней идеологии9.
При таком подходе первым выступает уровень, на котором мировоззрение получает более или менее систематическое, последовательное и четко сформулированное выражение. Вторым является уровень так называемой «параидеологии». Здесь получают выражение разнообразные идеологические элементы, однако в значительно менее систематизированном виде. Третий уровень идеологии непосредственно связан с практикой, опытом индивида и нерефлективно вы¬ражается как здравый смысл. По всей видимости, политические ценности, установки, убеждения, как интериоризированные индивидами характеристики социума — эмпирические проявления идеологии, — в наиболее отчетливом виде проявляются на втором и третьем из предложенных выше уровней.

3. Политические установки и ценности
Эмпирические исследования политических установок и ценностей как составляющих идеологий в начале своего появления имели преимущественно описательный характер. В большей части они опирались на концепции и методы, предложенные в начале 60-х годов в США. Широко известными в этой связи являются работы Ф. Конверса, А. Кэмпбелла и других авторов10. Остановимся несколько подробнее на центральных посылках и результатах, которые были получены в ранних работах Ф. Конверса и позднее подтверждены другими авторами.
Здесь идеология определялась как система убеждений, с которой соотносится совокупность индивидуальных установок. Понимание людьми политической реальности, возникающие в этой связи оценки рассматривались в терминах систем убеждений индивидов. Системы убеждений определялись через образующие их элементы и отношения. Причем каждый элемент, по мнению авторов, имеет определенное, не сводимое к другому значение и входит одновременно в более широкую совокупность. Наличие фактора ограничений или внутреннего соответствия системы убеждений приводит к тому, что изменение одного из элементов влечет изменение другого. Отношения между элементами системы убеждений структурируются посредством специфических параметров, определяющих ассоциативные или диссоциативные отношения между ними.
Системные качества убеждений, характеризующие их внутреннюю структуру в целом, определяются тремя факторами: логическими, психологическими и социальными. Наибольшая роль, по Конверсу, принадлежит социальным факторам. Это значит, что природа социально-политической среды, в которую включен индивид, оказывает решающее влияние на формирование систем убеждений. Социальное окружение индивида обеспечивает его информацией о значимости тех или иных сторон политической жизни, о возможных параметрах их оценки, о соотнесении друг с другом.
На основе приведенных посылок системы убеждений изучались с помощью опросных методик, позволявших анализировать эмпирические данные в обобщенном виде. Последнее давало возможность описы¬вать идеологию в терминах системы убеждений нескольких типологических групп индивидов, которые в совокупности представляли исследуемое население. Основные результаты исследований в рамках этой концепции можно сформулировать следующим образом.
Во-первых, составляющие системы политических убеждений «среднего индивида» оказываются не столь взаимосвязанными друг с другом, как это можно было предполагать. Так, американские избиратели в значительной части одновременно разделяли два типа представлений, которые в собственно идеологическом смысле слабо стыкуются между собой. Так, избиратели поддерживали усиление роли государства и правительства по обеспечению различных форм социальной защиты и в то же время выступали за необхо¬димость снижения налогов, «несмотря на то что это приведет к сокращению важных социальных программ»11. Результаты английских исследователей показали, что даже применительно к меньшинству людей, обладающих хорошо артикулированными и стабильными политическими представлениями, логическая взаимосвязь установок оказывается относительно слабой12.
Во-вторых, широко распространено непостоянство политических установок. Поддержка предлагаемых решений тех или иных вопросов может меняться во времени весьма стремительно, в зависимости от хода политических процессов, особенностей социально-экономической ситуации и прочих обстоятельств.
В-третьих, наблюдаются очевидные индивидуальные различия в концептуализации политического выбора. Было изучено, в какой степени при объяснении людьми конкретных явлений из мира политики, проявлений индивидуальной политической активности они опираются на те или иные идеологические категории. При этом выяснилось, что только существенно меньшая часть населения мыслит «идеологически». Оказалось также, что характеристики респондентов отличаются в зависимости от того, на каком уровне исследуются идеологические составляющие структуры сознания. На «операциональном уровне», где выявлялась степень поддержки конкретных прави¬тельственных программ, большая часть американских избирателей проявляли себя как либералы. На уровне «идеологическом» при выявлении представлений о роли правительства в более общем, «концептуальном плане» большинство американцев оказываются консерваторами. На уровне самоидентификации, когда респонденты сами относили себя к либералам или консерваторам, число сторонников каждого идеологического направления оказалось примерно одинаковым13.
Особо следует остановиться на исследованиях политической социализации. Центральная посылка этого направления также заключалась в том, что политические убеждения индивида определяются окружающими его условиями. Особенно активно исследования политической социализации проводились в 60—70-х годах. Изучались разнообразные факторы — агенты социализации, опосредующие первичные контакты детей с окружающей их сферой политики. На больших массивах первичных данных анализу подвергались политические установки детей и в то же время характеристики политического сознания их родителей, сверстников, доминирующих представлений в школе и т. п. факторы14. Среди основных выводов этого направления можно выделить нестабильность политических установок. Кроме того, получило эмпирическое подтверждение то обстоятельство, что лишь в меньшей части наблюдений проявляется значимость факторов непосредственного социокультурного окружения как детерминант политического сознания.
При этом взгляды на содержание и особенности политического сознания претерпевали изменения. Приведенные выше выводы строились на исследованиях 50—60-х годов и стали широко признанными в последующие десятилетия. Позднее были получены данные о большей степени стабильности и последовательности политических ценностей, что дало возможность говорить об известной абсолютизации первоначальных выводов. При этом серьезной критике подвергались исходные методические посылки, инструментарий исследований, характер интерпретации первичных данных15.

4. Психологический базис политических идеологий
Отдельное направление исследований идеологий связано с поиском их психологических оснований. В русле этого направления утверждается, что изучение идеологий в рамках таких дисциплин, как история, политические науки, социология, дает позитивные ре¬зультаты, однако ряд важных составляющих анализа остается за кадром. С одной стороны, идеологии детерминируются реакциями конкретных индивидов на политические и социальные условия. С другой стороны, идеологии как совокупность установок, разделяемых людьми, являются продуктом сознания. Другими словами, идеологии можно рассматривать как явления, имеющие в своей основе психологические составляющие.
Одним из широко известных проектов этого направления является исследование «авторитарной личности», которое проводилось Т. Адорно и его коллегами16. Исходный замысел психологов состоял в поиске личностных характеристик, которые способствуют предрасположенности индивида к приня¬тию фашистской идеологии, а также выявлению особенностей личностной динамики, обусловливающих подобные установки. В ходе эмпирического анализа использовались так называемые F- шкалы. Последние были образованы совокупностью шкал антисемитизма, политико-экономического консерватизма (поддержка сложившегося статус-кво в интересах представителей бизнеса), этноцентризма (идентификации с представителями «своей группы» и неприятия «чужих», например мигрантов или чернокожих). В соответствии с концепцией авторов эти три характеристики коррелируют между собой и объединяются посредством более общего, интегрального показателя личностных диспозиций, определяемого как синдром авторитаризма.
Среди особенностей авторитарных убеждений наблюдались высокий уровень озабоченности проблемами власти; стереотипность мышления; жесткое следование «конвенциональным», т. е. доминирующим, ценностям; неприятие перемен; подчинение власти и поддержка санкций по отношению к нарушителям существующего порядка; положительное отношение к созданию барьеров, минимизирующих «чужое влияние», и некоторые другие характеристики.
Последующие исследования были связаны с видением авторитаризма как проявления сущностных характеристик мышления как левого, так и правого политического спектра, как идеологии в целом. В этой связи была выдвинута концепция догматизма, предложенная М. Рокичем. Для догматически мыслящего индивида свойственна относительно «замкнутая система убеждений», закрытость по отношению к новым идеям, низкий уровень терпимости17. Известны также работы X. Айзенка, посвященные концептуализации и эмпирическому обоснованию жесткого (авторитарного) и мягкого (либерального) типов или стилей мышления в отношении политики18. Анализ проводился в пространстве двух координатных осей: знака политических идеологий (лево-правой) и социально-классовых параметров. Айзенк пришел к выводу, что фактор социально-классовой принадлежности позволяет наиболее точно предсказывать характер политического мировоззрения. Независимо от того, являются ли ориентации респондентов левыми или правыми, представителям ра¬бочего класса в значительной степени свойствен жесткий тип мышления, тогда как представители среднего класса обладают мягким, или либеральным, мышлением.
Впоследствии упомянутые психологические подходы были подвергнуты серьезной критике. В частности, отмечалась неадекватность индикаторов-ценностей, используемых в F-шкалах Адорно19. Повторные исследования фиксировали недостаточную надежность эм¬пирических процедур, когда изменение формулиро¬вок и порядка переменных приводит к существенному изменению результатов в сторону ослабления проявления авторитаризма20. Были подвергнуты сомнению интерпретации, объясняющие политические установ¬ки исключительно личностными и статусными характеристиками21.
Исследования психологических особенностей сознания, опосредующих политические ориентации, продолжались и в дальнейшем. Было выявлено, например, что радикалы зачастую более импульсивны, чаще испытывают потребности в автономии, изменениях. Для консерваторов характерна тяга к порядку, принятию социальной реальности; готовность к помощи оказавшимся в сложном положении; стремление избежать возможных ситуаций, когда наносится вред другому22. Индивиды, разделяющие радикальные на¬строения, оказываются также более мобильными, в большей степени ориентированными на поиск чувственных переживаний. Консервативно ориентированные индивиды зачастую стараются сохранить свою анонимность, среди них шире, чем в других группах, распространена боязнь смерти23.

5. Политическое мышление и механизмы предпочтений
Данное направление получило развитие в 70 — 80-е годы. По сути оно связано с переходом от представлений о несвязанности и непостоянстве политических установок среднего индивида, от представлений, ставящих под вопрос наличие индивидуальной системы политического сознания как таковой, к более тщательному изучению возможных факторов детерминации особенностей политического сознания и мышления.
В исследовании Стимсона стабильность и последовательность политических установок изучалась в связи с дифференциацией так называемых когнитивных возможностей индивидов. Особое внимание; в этой связи уделялось уровню образования и степени политической информированности людей. Было показано, что для лиц с развитыми когнитивными способностями характерной является высокая степень последовательности и стабильности политических установок. Низкие когнитивные возможности не предполагают стройной системы политических предпочтений24.
В ряде работ сделана попытка разрешить следующую проблему. Если большинству людей свойственна крайне невысокая информированность о политике, то каким образом они формируют свое отношение к конкретным вопросам, каков механизм принятия тех или иных политических решений на индивидуальном уровне? Сошлемся в этой связи на известную работу П. Снидермана и его коллег25.
Исходным здесь было предположение о том, что рядовые граждане не обладают «законченным» набором мнений по широкому кругу политических вопросов. Поскольку вынесение суждения является сложным по своей природе феноменом, то оптимизация процесса его принятия предполагает использование специфических схем упрощения. Эти средства упрощения позволяют рядовому гражданину выносить суждения о конкретных политических вопросах, не обладая при этом всей полнотой информации. Среди подобных средств упрощения — эвристик — значительную роль играют эмоционально-оценочные компоненты.
На основе эмпирических исследований было показано, как индивидуальное принятие или непринятие тех или иных вопросов, эмоционально окрашенное отношение к ним влияют на структуру политических убеждений. Отчетливо это проявляется в связи с изучением расовых проблем. Респонденты принимают решение о принятии или непринятии политики, ориентированной на поддержку черного населения, чаще всего в связи с их эмоциональным отношением к этой группе населения в целом. Однако влияние чувств и эмоций может быть как явным, так и не столь очевидным. По мнению авторов, фундаментальным способом, с помощью которого индивиды обес¬печивают субъективную стабильность своих полити¬ческих убеждений, является их соотнесение с индивидуальными эмоционально-оценочными предпочтениями26.
Достаточно активно в последнее десятилетие раз¬рабатывается проблема политического мышления. Одна из наиболее известных в этом плане работа Ш. Розенберга «Смысл, идеология и политика», методологической основой которой является когнитивная психология Ж. Пиаже27. Здесь знания рассматриваются не просто как отражение объективной реальности. Между актом опыта и процессом понимания включается мыслительная активность индивида, предпола¬гающая в свою очередь процесс субъективного описания или интерпретации. Цель последнего состоит в поддержании адаптивных отношений индивида с окружающей его реальностью. Установки и убеждения, по мнению автора, являются производными этого процесса. Их следует анализировать через соотнесение со структурой мышления, с тем, как люди думают.
Результаты эмпирического исследование того, как люди мыслят о международных отношениях и внутренней политике США, позволили сделать вывод о серьезной дифференциации мышления. Причем различия здесь касались не столько степени «включенности» индивида в данные предметные области, сколько самой структуры мышления, типа используемой логики. Были зафиксированы последовательное, линейное и систематическое мышление.
Последовательное мышление присуще индивидам, для которых не свойствен причинный анализ явлений в области политической жизни. В целом предмет политики как таковой имеет для них весьма отвлеченное значение. Мышление при этом строится в категориях индивида, а не группы. Действия других не рассматриваются во взаимосвязи, а интерпретируются в их конкретности. Линейное мышление является более аналитичным. Политика здесь рассматривается как иерархически структурированное пространство, где происходит борьба за власть между индивидами и между группами. Социальные группы определяются в связи с их непосредственными действиями. В рамках этого типа мышления возникает вопрос о полити¬ческой самоидентификации. Для систематического мышления свойственно рассмотрение политики как системы «регуляций», созданных для достижения определенных целей и принципов. Именно в этом свете рассматриваются конкретные политические силы, предпочтения или политические решения. Подобным образом мыслящие индивиды рассматривают себя как свободно действующих и думающих граждан, являющихся одновременно членами больших со¬циальных общностей.

6. Исследования современной российской политической ментальности
Во второй половине 90-х годов в целом ряде исследований отечественных авторов аналитические усилия были направлены на выявление отношения населения к базовым социально-политическим ценностям в постперестроечной России. Вопрос о выясне¬нии доминирующих типов политических ценностей, которые присущи тем или иным социальным слоям или группам, решался на путях построения типологий. Иными словами, делались попытки определения типов политического мировоззрения как ценностной основы политической ментальности. Говоря об особенностях теоретических и эмпирических типологий, следует отметить ряд обстоятельств.
В отдельных работах российских авторов особое внимание было уделено типологии политических ценностей, их теоретическому основанию. В качестве последних зачастую (особенно в конце 80-х — начале 90-х годов) использовались оппозиция «либерализм — консерватизм»28.
Нисколько не умаляя значения подобных исследований, нельзя не обратить внимание на то обстоятельство, что теоретические типологии по своей природе являются идеально-типическими конструкциями, не имеющими в реальности своего конкретного эквивалента. Идеальные типы при этом разрабатываются для того, чтобы сравнить, в какой мере наблюдаемое в реальности явление отличается по своим характеристикам от некоторой идеальной модели. Применительно к анализу реального состояния политической ментальности современного российского общества подобные подходы имеют определенные ограничения. Во-первых, сами типы зачастую не являются исчерпывающими и взаимно исключающими. Во-вторых, при их создании используется небольшое число оснований. В-третьих, критерии, используемые для обоснования типологии, могут быть выбраны весьма произвольно, что в свою очередь скажется на познавательных возможностях теоретических моделей.
Значительно более многочисленными были проекты изучения структуры политических ценностей с применением «жестких» исследовательских практик. Здесь для изучения того, в каком сочетании базовые политические ценности находят отражение в массовом сознании и тем самым образуют реальные типы политической ментальности, применялись различные процедуры многомерной классификации. Показательными в этом плане являются интересные результаты, приведенные в работах Рукавишникова В. О., Лапина Н. И., Шмелева А. Г., Дубова И. Г. и других авторов29.
Какие ресурсы для продвижения в изучении феномена политической ментальности имеются в настоящее время? Целесообразно, по нашему мнению, обратиться к возможностям качественных методов сбора и интерпретации данных. Особенное значение этот исследовательский «ход» приобретает в связи с тем, что в предметном плане политическая ментальность изначально предполагает «понимание», интерпретацию.
Остановимся более конкретно на вопросе о том, чем конкретно могут обогатить качественные подходы исследования политической ментальности?
Заранее оговорим, что мы рассматриваем количественные и качественные методы как взаимодополняющие, а отнюдь не конкурирующие. Тем не менее количественные и качественные исследования серьезно отличаются друг от друга уже по своим целям. Так, количественные подходы к изучению политической ментальности позволяют квантифицировать и выразить в форме конкретных эмпирических индикаторов те или иные ее устойчивые черты. Это в свою очередь позволяет «измерить» исследуемые ценностные ком¬поненты политической ментальности с точки зрения степени их распространенности в выборочной сово¬купности. На этой основе правомерным становится распространение полученных результатов на более широкие по численности группы населения, представ¬ляющие собой генеральную совокупность по отношению к совокупности выборочной.
Отсюда логика количественного исследования, ориентированного на получение репрезентативных данных о характеристиках политической ментальности, определяет и его конкретную методическую специфику. Это означает, что выборка исследования должна состоять из статистически значимого числа наблюдений; методика сбора первичной информации представляет собой структурированное интервью по преимуществу с закрытыми вопросами; в процессе анализа эмпирических данных используются вероятностные математические методы.
Естественно, что любая исследовательская процедура имеет как преимущества, так и недостатки. При исследовании различных компонентов политической ментальности жестко структурированными, количественными методами не всегда удается получить от респондента именно ту информацию, которая необходима. Наиболее часто, как показывает исследовательская практика, это может быть связано со следующими обстоятельствами.
Во-первых, в предметную область эмпирического исследования политической ментальности попадают такие вопросы современной российской действительности, относительно которых в обществе наблюдается серьезная поляризация. Вместе с тем относительно этих же вопросов осуществляется достаточно жесткий нормативный «прессинг» со стороны подавляющего большинства отечественных средств массовой информации. В этой ситуации относительно высокой оказывается вероятность нежелания части респондентов отвечать на предложенные вопросы. Во-вторых, оценочные суждения о тех или иных сторонах политической жизни, а именно они зачастую используются в исследовании в качестве эмпирических индикаторов конкретных политических ценностей, могут предъяв¬лять слишком высокие требования к когнитивным возможностям отдельных респондентов. В-третьих, среди изучаемых составляющих политической ментальности имеются чувственно-эмоциональные компоненты, непосредственная фиксация которых с помощью структурированных опросных методик с за¬крытыми вопросами представляется затруднительной. В-четвертых, использование в ходе исследования политической ментальности данных, полученных только с помощью количественных методов, чревато неполнотой анализа в целом. В этом случае за пределами внимания исследователя могут оказаться важные особенности социально-экономического и политического контекста ситуации, обусловливающие конкретные проявления политической ментальности. В-пятых, немаловажной оказывается и меньшая стоимость качественных исследований.
Перечисленные содержательные «лакуны», возникающие в связи с применением только количественных методов исследования особенностей политической культуры современного российского общества, могут быть минимизированы, по нашему мнению, если обратиться к возможностям качественных методов .
Общим отличием методов количественного и качественного анализов является ориентация последних на выявление глубинных причин оценок и мотивов действий респондента. Особенно ценным такой ракурс анализа является в связи с изучением политической ментальности общества в период кардинальных трансформаций. Цель, на достижение которой направлены качественные подходы, диктует конкретные методические способы их реализации. Исследованию здесь подлежит небольшое, нерепрезентативное число наблюдений; в большинстве случаев используются неструктурированные способы сбора первичной информации, на этапе обработки и анализа эмпирических данных применяются процедуры нестатистической природы. Говоря о качественных подходах к исследованию политической ментальности современного российского общества, следует отдельно упомянуть о проблемах сбора эмпирической информации и интерпретации качественных данных.
Как известно, существуют различные качественные методы сбора первичной информации — прежде всего фокус группы и глубинные интервью. Наиболее адекватным для решения задач диссертационного исследования представляется использование глубинных интервью. Глубинное интервью представляет собой неструктурированное (или полуструктурированное) интервью, когда высокопрофессиональный интервьюер в ходе прямого контакта с респондентом выявляет его мотивы, установки, чувства в отношении предмета исследования. Познавательные возможности глубинных интервью позволяют зафиксировать реальные особенности проявления политической ментальности во всем многообразии и богатстве их проявления. Тем самым мы выходим на уровень того, что лежит за поверхностью конкретных политических оценок и мотивировок и, таким образом, получаем возможность более глубоко понять специфику современной российской политической ментальности.
Преимущества глубинных интервью по сравнению с фокус группами состоят в том, что зачастую здесь достигается более глубокий уровень проникновения в интересующую исследователя предметную область. Наше обращение к возможностям глубинных интервью связано также и с тем, что здесь в отличие от метода фокус групп первичная информация исходит от конкретного респондента, а не от группы (хотя и однородной) в целом. Кроме того, в случае проведения индивидуального глубинного интервью, а не фокус группы устраняется проблема группового давления. Респондент оказывается свободным в изложении своих представлений, мнений, оценок. В такой ситуации повышается вероятность его искренности и полноты высказываний относительно непростых проблем современной политической действительности России.
Вместе с тем не стоит упускать из поля зрения и ряд требований, которым необходимо следовать при использовании этого метода. К последним относятся высокие требования к профессиональным навыкам интервьюеров, а также необходимость больших временных затрат на этапе анализа и интерпретации материалов глубинных интервью.

Цитируемая литература
1 См.: Ментальность россиян: специфика сознания больших групп населения России /Под общей ред. И. Г. Дубова М, 1997. С. 12.
2 Политическая энциклопедия: В 2 т. Т. 1. М., 1999. С. 690.
3 Политическая социология / Под ред. Ж. Т. Тощенко. М., 1993. С. 15.
4 См.: История ментальностей, историческая антропология. М., 1996. С. 36.
5 См. там же. С. 78.
6 Eagleton Т. Ideology: an Introduction. N. Y., 1991. P. 2.
7 Drucker H. M. Political Uses of Ideology. United Kingdom: MacMillan, 1974; Sartori f. Politics. Ideology and Belief System // American Political Science Review. 1969. Vol. 63. P. 398—411.
8 Данная проблематика освещается в следующих работах: Reich W. The Mass Psychology of Fascism. N. Y., l970; Adorno Т., Frenkel-Brunswic E., Sanford N. and Levinson. D. The Authoritarian Personality. N. Y., 1950.
9 Roots M. The Dominant Ideology: Thesis and Its Critics // Sociology. 1981. Vol. 15 (3).
10 Converse P. E. The nature of belief systems in mass publics // Ideology and Discontent / Apter D. (ed.). N. Y., 1964; Campbell A, Converse P. E., Miller W. E. and Stokes D. E. The American Voter. N. Y., 1960.
11 Converse P. E. Op. cit. P. 209.
12 Butler D. and Stokes D. Political Change in Britain. London: Macmilhan, 1969.
13 Free L and Cantril H. The Political Beliefs of Americans. N. Y., 1968.
14 Среди известных в этой области работ можно отметить следую¬щие: Jennings M. К. and Niemi R. G. The transmission of political values from parent to child // American Political Science Review. 1968; Dowse R. E. and Hughes J. A Girls, boys and politics // British Journal of Sociology. 1971.
15 Femia J. Elites, participation and the democratic creed // Political Studies. 1979. Vol. 27. N 1. Nie N., Verba S. and Petrocik J. The Changing American Voter. Cambridge, 1976.
16 Adorno T., Frenkel-Brunswick E., Sanford N. and Levmson D. Ibid.
17 Rokeacb M. The Open and Closed Mind. N. Y, I960.
18 Eysenck Y. U. The Psychology of politics. L, 1954; Idem. Social attitudes and social class // British Journal of Social and Clinical Psyc¬hology. 1971. N 10.
19 Hamilton R. Class and Politics in the United States. L, 1972. Ch. 11.
20 Campbell A, Converse P. E., Miller W. E. and Stokes D. E. Op. cit. P. 512516.
21 Rogin M. The Intellectuals and McCarthy: the Radical Specter. Cambridge, 1967.
22 Joe V. C. Personality correlates of conservatism // Journal of Social Psychology. 1974. Vol. 93. P. 309—310.
23 Wilson G. D. Manual for the Wilson-Pauerson Attitude Inventory. Windsor, 1975.
24 James S., Belief A. Systems: Constraint. Complexity and the 1972; Election // H. F. Weisberg (eds.) Controversies in American Voting Behav¬ior / R. D. Niemi and San Francisco Freeman, 1975.
25 Sniderrnan P. M., Brody R. A, Tetlock Ph. E. Reasoning and Choice. Explorations in Political Psychology. Cambridge, 1991.
26 Ibid. P. 58¾70.
27 Rosenberg Sh. W. Reason, Ideology and Politics. Oxford, 1988.
28 См., напр.: Козлова Н., Рылева С., Степанов Я, Федотова В. Ценностные ориентации — предпосылка программ переустройства общества // Общественные науки и современность. 1992. № 1.
29 Лапин Н. И. Модернизация базовых ценностей россиян // Социс. 1996; Рукавишников В. О. Социология переходного периода // Социс. 1994. № 8—9; Шмелев А Г. Психология политического проти¬востояния: тест социального мировоззрения // Психологический журнал. 1992. № 5: Ментальность россиян: специфика сознания боль¬ших групп населения России / Под общ. ред. И. Г. Дубова М., 1997.

Глава шестая 

ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ

Изучение социологическими методами полити¬ческой деятельности и политического поведения различных социальных групп предполагает выяснение в этом роли массового политического сознания. Хотя участие в политической жизни, в тех или иных политических движениях и может носить стихийный ха¬рактер, значение массового (группового) сознания всегда велико. От его состояния, господствующих в нем идей и настроений зависит чрезвычайно много.

1. Структура и содержание политического сознания
Политическое сознание — одна из основных форм общественного сознания. Как и все остальные (право, искусство, мораль, религия), она имеет свой специфический объект отражения. В качестве такового выступает политическое бытие (политическая деятельность, поведение) социальных субъектов. Основными субъектами политической деятельности являются классы. Именно с момента их исторического возникновения появляется политическая деятельность как таковая. Она предполагает создание специальных институтов (организаций), с помощью которых классы, взаимодействуя, реализуют свои специфические интересы, ведут борьбу за власть, политическое господство, владение ресурсами, территориями и т. д. Господствующие в обществе классы регулируют производство и распределение духовных (идейно-нравственных) ценностей своего времени; а это значит, что их идеи и ценностные ориентиры доминируют в общественном сознании. Это относится ко всем формам общественного сознания, включая политическое.
Классы отнюдь не единственные субъекты политической деятельности. Наряду с ними в этом качестве выступают нации (народности), социально-демографические, социально-профессиональные группы и социальные слои населения.
Социологическое изучение политического сознания предполагает его соотнесение с объектом отражения, т. е. с политической деятельностью (поведением), с теми условиями, в которых она формируется, функционирует, развивается (руководствуясь при этом со¬отнесении принципом единства сознания и деятель¬ности).
Политическая деятельность осуществляется в сис¬теме определенных общественных отношений, имманентных тому или иному общественному строю. Она всегда направлена либо на их развитие (совершенствование), либо на их разрушение (замену). Такого рода направленность политической деятельности придают наиболее активные группы, функционирующие внутри классов и других социальных общностей, имеющих собственные политические интересы.
Политическая деятельность, как и любая другая, включает средства и методы, с помощью которых достигаются поставленные на определенную временную перспективу цели. При этом цели и методы их достижения должны соответствовать общечеловеческим нормам морали и нравственности. Всякое их забвение, нарушение, чем бы оно ни оправдывалось, ведет к огромным политическим и социальным издержкам, к серьезным духовным деформациям.
Политическая деятельность, ориентирующаяся на сверхрадикализм, экстремизм, волюнтаризм, авторитарное подавление оппозиции, инакомыслия, не может привести в конечном счете к позитивным переменам, к утверждению в обществе социальной спра¬ведливости, идеалов и ценностей гражданского общества.
Выяснение природы политического сознания пред¬полагает соотнесение политической деятельности (поведения) как его основного объекта отражения с экономической, ибо последняя является тем фундаментом (первопричиной), который в конце концов определяет изменения в самом политическом сознании. Это не означает, однако, что экономика непосредственно определяет сущность политической деятельности как объекта отражения и тем более специфику способа его отражения в политическом сознании.
Еще бытующие представления о том, что политическое сознание непосредственно и полно отражает экономические отношения, — явное упрощение сложных связей и взаимозависимостей между экономикой, политикой и политическим сознанием. Из весьма распространенного утверждения, что политика есть концентрированное выражение экономики, идущего от В. И. Ленина, отнюдь не следует, что политическое со¬знание непосредственно отражает экономические отношения, экономический базис. Экономические отношения — первопричина появления политики. Они обуславливают направленность и основное содержание политики. Но политика при этом остается относительно самостоятельной (автономной) и в свою очередь воздействует на экономику, стимулируя ее развитие (или затрудняя его).
Политическая деятельность испытывает на себе влияние наряду с экономикой всей суммы социальных, культурных, этнических и других условий, в которых она проистекает, и особенно она зависит от социального расслоения общества и от изменений, про¬исходящих в социальной сфере.
В политическом сознании получает отражение отношение различных групп населения к общественному строю, к системе собственности и власти, к государству, политическому режиму, партиям и общественным движениям. Все это обусловливает сложный, внутренне противоречивый и постоянно изменяющийся характер политического сознания.
Политическое сознание выполняет в обществе специфические функции. Главными среди них являются: политическое целеполагание и политическое программирование. Они теснейшим образом взаимосвязаны. Основной задачей любой политики является вы¬работка системы целей, соответствующей интересам данного класса (группы), а также стратегии и тактики, необходимых для ее реализации. Эти цели и способы их достижения находят свое теоретически обоснованное воплощение в соответствующих программах, заяв¬лениях, декларациях субъектов политической деятельности.
Политическое сознание не только отражает политическую деятельность, но и активно воздействует на нее, формирует определенные требования к ней. В этом состоит его нормативная роль. Его нормотворческая функция заключается в том, что оно формирует определенную систему ценностей (таких, например, как толерантность, демократичность, патриотизм, интернационализм, коллективизм и т. д.). Оно выполняет также и научно-познавательную (когнитивную) функцию, предполагающую систематически осущест¬вляемый анализ политической практики и выявляющий ее определенные закономерности и тенденции (на базе чего вырабатывается политическая стратегия и тактика).
Политическое сознание, как и все другие формы общественного сознания, обладает «памятью». Конечно, в каждый конкретный момент времени оно выражает актуальные стремления и потребности тех или иных субъектов политического действия, но при этом направлено в будущее и вместе с тем покоится на опыте прошлого, на его традициях, обычаях, знаниях. Каждый период исторического прошлого соответствующим образом запечатлен в политическом сознании. Изучая его состояние, следует всегда соотносить последнее с конкретным содержанием четко определенных периодов истории. Без такого экскурса в прошлое трудно правильно оценить настоящее состояние политического сознания.
Следует специально подчеркнуть, что на определенных, особенно переломных, переходных этапах ис¬тории происходит актуализация исторической памяти, прошлое как бы вторгается в сегодняшний день и заставляет по-новому взглянуть на себя, с одной стороны, и оказывает при этом определенное воздействие на дела текущие — с другой. В этих условиях характерные черты политического сознания прошло¬го времени как бы вновь оживают и становятся характерными чертами настоящего. Конечно, это состояние преходяще, и такое столкновение идей, концепций, настроений, связанных с прошлым и настоящим, способно создать конфликтную ситуацию, определенную напряженность в политическом сознании.
По степени и формам отражения сущности и содержания политической деятельности в структуре политического сознания выделяются два диалектически взаимосвязанных уровня: теоретический и обыденный. Для теоретического уровня характерна ориентация на раскрытие закономерностей (тенденций) политической жизни общества и их использование в организации практической полити¬ческой деятельности. Его содержание составляет выработка теорий и концепций, обоснование системы ценностей и политических установок. Этот уровень связан непосредственно с деятельностью идеологов и потому нередко называется политической идеологией. Политическая идеология более подвижна и изменчива, чем политическое сознание в целом, и тем более, чем его такая часть, как обыденное сознание. Субъекты политической деятельности только тогда могут рассчитывать на успех, если их идеологи постоянно анализируют и обобщают социально-экономические и политические явления и вырабатывают соответствующие коррективы для политической стратегии и тактики, если умеют предвидеть изменения в общественных потребностях и расстановке противоборствующих сил. Политическая идеология играет значительную роль в духовной жизни общества, она оказывает влияние на образование, искусство, нравственность. Политическая идеология многообразна. Она прямо и непосредственно обслуживает нужды и цели того или иного класса (социальной группы), отсюда и существует ее классификация, ее подразделение на идеологию буржуазную, идеологию пролетарскую, идеологию мелкобуржуазную и т. д. Пролетарская идеология, или идеология рабочего класса, воплощена в марксизме, в теориях и концепциях социал-демократического толка. Иначе говоря, иде¬ология имеет ярко выраженный классовый характер, и господствующей в обществе является идеология экономически господствующего класса.
На разных исторических этапах фактический статус идеологии различен. На этапе действительной классовой борьбы (а не ее надуманного обострения, по Сталину) ей принадлежит главенствующая роль. Это понятно и оправданно. Однако в нашей стране получилось так, что идеология стала диктовать многое и политике, и общественной науке, не довольствуясь общей ориентацией, а претендуя на монопольное владение истиной. Эта явно гипертрофированная роль идеологии достигла своего апогея в начале 50-х годов и приобрела уродливые формы. Пожалуй, наиболее ярким примером этого явилось «учение» о классовом характере языка. В послесталинское время идеология, провозгласив борьбу с культом личности и его последствиями, сама оказалась непоследовательной и недиалектичной. Она утвердила догматизм в общественной науке, воздвигла жесткие границы научному поиску и выводам научных исследований: все, что выходило за рамки партийных документов (программ, решений съездов КПСС и пленумов ЦК КПСС), отвергалось и подвергалось уничтожающей критике или попросту замалчивалось.
Перекосы идеологической борьбы, выразившиеся в преследовании всякого инакомыслия (борьба с дис¬сидентами отнюдь не только с помощью идейных средств) нанесли значительный урон научному творчеству.
Конечно, проблемы сегодняшнего дня нельзя рассматривать в отрыве от прошлого. Прошлое не исчезает бесследно ни в материальном, ни в духовном произ¬водстве. Кризис экономики, социальная напряженность и нестабильность не могли не отразиться на состоянии массового сознания. Сегодня есть достаточно оснований для вывода и о кризисе массового сознания. Он выражается в хаотичности последнего, его «разынтегрированности», ослаблении роли идеологии, в «идеологической растерянности» кадров, в шараханье из одной крайности в другую, в необоснованном отречении от позитивного, добытого с таким трудом в прошлом, только потому, что это были годы сталинского террора или застоя, в некритическом отношении к опыту западных стран, отходе от интернационализма и коллективизма, резком снижении ответственности и дисциплины, росте анархистских, националистических и религиозно-мистических настроений и т. д.
Эту ситуацию нельзя объяснить утверждением плюрализма (кстати, не всегда правильно понимаемого многими). В основе ее лежит переходное состояние общества, рост социальной нестабильности, взрывоопасной конфликтности (особенно в межнациональных отношениях), неспособность адекватно понять и объяснить происходящее.
Наши теоретики и идеологи много сделали за последние годы в плане выяснения причин культа личности и критики его последствий. Но складывается впечатление, что в принципе нужная работа не сочеталась в должной мере с теоретической разработкой проблем насущных и перспективных. И это не могло не сказаться. Сложность и парадоксальность ситуации в том, что мы начали сначала перестройку, а затем и реформы, иначе говоря переход от старой модели общества к новой, имея довольно абстрактные («контурные») представления об этой новой модели. Мы не выяснили, какие же социальные силы действительно заинтересованы в радикальных, а не в косметических изменениях и каков должен быть характер последних.
Мы не преодолели в полной мере привычку безог¬лядной словесной поддержки всего, что идет сверху (а перестройка и реформы тоже начались сверху). Сего¬дня особенно нужна последовательная борьба как с идеологическим консерватизмом, так и с мифотворчеством. Но борьба путем не замены одних мифов другими, а действительной демифологизации сознания, утверждения в нем научно обоснованных ценностей и идеалов.
Создание правового государства и формирование гражданского общества предполагают разрушение прежних догм и стереотипов, связанных с монополией на власть и на истину узкой группы партийно-государственного аппарата. В однопартийной системе существовал единственный всевластный политический центр, олицетворяющий публичную власть. Это не могло не отразиться на политическом сознании масс, не могло не породить настроений политической зависимости, безынициативности, формализма и перестраховки.
Наряду с обоснованной критикой догматизма и мифологизации политической идеологии сегодня идут откровенные атаки на нее из-за ее обоснования возможности социалистического выбора. Под флагом «деидеологизации» идет настоящая идеологизация, но уже с другим знаком: все, что раньше превозносилось, теперь отвергается и наоборот. При этом критики часто не утруждают себя аргументацией, полагаясь больше на заранее заданные установки, а то и просто апеллируя не столько к разуму, сколько к чувствам людей. Общество не может двигаться без целей, без ясных перспектив, без апробированной временем системы ценностей, а стало быть, без научно обоснованной идеологии.
На нынешнем, переходном этапе обществу нужна новая политическая идеология — идеология обновления политической системы, обеспечивающей становление действительно демократических принципов по¬литической жизни, утверждение социальных и поли¬тических инноваций. Идеология, свободная от догм, иллюзий и мифов (но наследующая все лучшее из прежнего опыта), способная интегрировать разные социальные и национальные группы, аккумулировать политическую энергию и опыт людей.
На нынешнем этапе реформ остро встает вопрос о политическом обеспечении оптимального функционирования и сосуществования разных форм собственности. Новые субъекты хозяйственной деятельности — акционеры, арендаторы, частные собственники — наряду с работниками государственных предприятий должны иметь необходимые политические структуры для формирования, обоснования и отстаивания своих специфических интересов. Создание и развитие специальных политических организаций (партий, ассоциаций, союзов) будет способствовать и соответствующим изменениям в политическом сознании: росту его реального плюрализма, с одной стороны, и весьма вероятному усилению его внутренней конфликтности — с другой. Естественное развитие политического плюрализма, политических теорий и концепций не должно привести к подмене плюрализма эклектикой, т. е. к утрате определенной целостности в понимании закономерностей, целей и ценностей политической жизни, свойственной устоявшейся государственной идеологии. Наличие последней является обязательным условием политической стабильности общества, интеграции общества и государства.
Обыденное политическое сознание, представляющее собой своеобразный сплав знаний, представлений, настроений, чувств, мнений, носителями которых являются разные социальные общности, формируется под влиянием как политической идеологии, так и политической практики.
Внесение передовых, революционных идей в созна¬ние масс как способ его формирования имеет дли¬тельную историю в нашей стране. Он широко применялся в годы подготовки трех русских революций, и особенно в годы подготовки революции социалис¬тической в октябре 1917 г. Он применялся и в последующие годы в форме политического просвещения масс. Его конечная цель — воспитать и сформировать способность масс самостоятельно анализировать ситуацию и делать правильные выводы для политических действий. Этим оно отличается от политического манипулирования сознанием масс, целью которого всегда является достижение быстрого политического эффекта, нужного той или иной политической организации результата любым путем, в том числе и путем психологического давления, рекламы и даже обмана.
Неотъемлемым элементом содержания как теоретического (политической идеологии), так и обыденного (эмпирического) уровней сознания являются политические знания. Они в различной степени представлены в том и другом уровне, но, поскольку в их основе лежит политический опыт, в разной степени осмысленный и систематизированный, они во многом определяют оба эти уровня. Политические знания, отражающие интересы тех или иных классов и групп, нередко отличаются скорее по форме, чем по существу. Так, теоретические знания, разработанные политическими идеологами, преподносятся затем в виде политических призывов и лозунгов и усваиваются обыденным политическим сознанием.
Между политическими интересами и знаниями су¬ществует тесная корреляция. Интересы отчасти зави¬сят от уже приобретенных знаний. В то же время они являются стимулом приобретения новых. Усвоение новых знаний в свою очередь увеличивает способ¬ность адекватно отражать происходящие полити¬ческие изменения, адаптироваться к ним, участвовать в принятии политических решений. (В нашем обществе, например, немало людей, чье политическое сознание сформировалось в более ранние периоды советской истории и плохо поддается воздействию условий и идей, рожденных процессами реформирования). Обыденное политическое сознание, как и идеология, связано с классовыми интересами, но эта связь менее стабильна и последовательна. Если политическая идеология ориентирована, главным образом, на коренные интересы того или иного класса в целом, то обыденное политическое сознание в большей мере отражает дифференциацию этих интересов внутри класса. Иначе говоря, оно носит дифференцированный, более пластичный характер. Вместе с тем на содержание обыденного политического сознания оказывают значительное воздействие не только приобретенные опыт и социально-политическая ситуация, но и различные традиции, обычаи, связанные с образом жизни тех или иных групп населения.
Основным источником формирования обыденного политического сознания является политический опыт масс, их реальное участие в политической деятель¬ности, условия, в которых это участие осуществлялось.
Не вызывает сомнения, что такие качества обыденного политического сознания, как политическая наи¬вность, неустойчивость взглядов и оценок, подверженность иллюзиям, мифам, суевериям, присущи целым группам населения, детерминируются в первую очередь социальными условиями, в которых эти группы находятся. Для преодоления подобного состояния, конечно, нужно время. Можно быстро пробудиться от политической спячки, но быстро освободиться от политических суеверий, а тем более преодолеть недоверие «к верхам» нельзя. Политическое сознание, как и всякое иное, обладает известной инерционностью, да и сама политическая деятельность и социально-экономические условия, в которых она проистекает, явно недостаточно способствуют этому.
На состояние обыденного политического сознания в обществе прямо влияют в современных условиях неудачи экономических реформ, под влиянием которых происходят изменения в самом политическом сознании, в системе социально-политических представлений, взглядов, установок и ценностей разных групп населения. Важным фактором, воздействующим на состояние политического сознания, является политический опыт масс. Этот опыт интенсивно нарастает. В нем есть и позитивные, и негативные моменты. Позитивные — это жажда перемен, открытость, гласность, участие в политических акциях (митинги, демонстрации, акты политического протеста, народная дипломатия), негативные — это возникновение новых иллюзий, популизм, охлократия, поиски врага, воздействие социальной демагогии. Но главное — возросли политическая активность масс, их участие в политической жизни, которая как бы заново открылась для них. И этот опыт — главная гарантия эволюции политического сознания в сторону позитивных перемен.
На этом пути основным препятствием являются та¬кие укоренившиеся черты политического сознания, сформировавшиеся за многие десятилетия, и особенно за годы застоя, как авторитарность, равнодушие, конформизм. Изменения в политической сфере связаны с переходом от авторитарного политического режима к демократическому. И этот переход возможен на пути гуманизации политических отношений, преодоления отчуждения масс от политической деятельности, которое пока еще в полной мере не произошло.
Обыденное политическое сознание остро реагирует на те явления общественной жизни, которые воплощают в себе отступления от тех или иных норм мора¬ли и идеологии. Эти реакции отражаются наиболее полно в общественных настроениях. Общественные настроения — самый изменчивый элемент обыденного политического сознания. На общественные настроения большое влияние оказывают также различного рода трудности, особенно экономического характера, а также политические и национальные коллизии. Так, обострение межнациональных отношений в условиях нашей страны вызвало резкий всплеск общественных политических настроений, в которых отражается тревога, озабоченность масс и их требование к политическому руководству принять все необходимые меры для ненасильственного разрешения воз¬никающих конфликтов. Сложная гамма политических настроений имеет два крайних полюса: пессимизм и оптимизм. Они наиболее явно прослеживаются в соотнесении с перспективами решения насущных проблем и с глобальными перспективами в целом (например, при оценке вероятности утверждения демократии или тоталитаризма, победы на выборах прогрессивных или реакционных сил и т. д.).
Политические знания и настроения создают основные предпосылки для формирования оценочных суждений, лежащих в основе группового (коллективного) и общественного мнения. Последнее образуется как результат группового (массового) общения, интенсивного обмена социальной информацией по актуальным и жизненно важным для людей проблемам.
Групповое и общественное мнения являются важным показателем состояния обыденного политического сознания. Многие исследователи отмечают такую тенденцию в развитии и функционировании общественного мнения, как рост его компетентности. Это свидетельствует о том, что научные знания (теории, концепции) проникают в обыденное сознание, влияют на его характер и общую направленность. Состояние общественного мнения является важным ориентиром при принятии политических решений. Разумеется, такого рода решения должны приниматься прежде всего на основе научных знаний (т. е. приниматься компетентно), но при этом обязательно долж¬но учитываться состояние обыденного политического сознания.
Существенный элемент обыденного политического сознания составляют политические чувства. Они обусловлены характером отношений, в которые включен субъект политического действия. Условием их вза¬имодействия и распространения служит систематиче¬ское участие субъекта в политической жизни в той или иной ее форме. Спектр политических чувств богат — это и патриотизм, и национализм, и солидарность, и классовая ненависть и т. д.
Политические чувства можно в целом подразделить на следующие категории.
1. Чувства политической преданности целям, иде¬алам, ценностям класса (или государства) в целом. Они воплощают в себе и соответствующее отношение к лидерам, олицетворяющим (или защищающим их), к соответствующей символике.
2. Чувства политического послушания. Возникают на основе веры в правильность целей и способов дея¬тельности политической власти или на основе конформизма, привычки «не рассуждать», не проявлять активности и не брать на себя ответственность.
3. Чувства политического отчуждения. Появляются на основе ощущения невозможности лично влиять на политическую жизнь, на принятие важных политических решений на основе восприятия власть имущих как внешней, господствующей над человеком силы, диктующей ему нормы и правила поведения, не учитывающей его мнения и взгляды.
4. Чувства страха перед власть имущими (политическим режимом) имеют наибольшее распростране¬ние в условиях кризиса. Они возникают из-за ощущения незащищенности людей от волюнтаризма и про¬извола властей.
Чувства отличаются от настроений большей устойчивостью и большей подконтрольностью.
Политические знания, настроения и чувства оказывают значительное влияние на формирование политических убеждений субъектов политического действия. Политические убеждения — это всегда синтез знаний, чувств, настроений, выражающий глубокую веру в определенные идеалы и ценности, готовность действовать во имя их осуществления.

2. Социологический анализ состояния политического сознания
Политическое сознание масс постоянно подвержено изменениям. Эти изменения обусловлены многими обстоятельствами как объективного, так и субъективного характера. Их анализ необходим и теоретикам, и практикам, заинтересованным в достижении опре¬деленных политических целей.
Политическая социология как отрасль социологического знания, действуя традиционными для социологии методами, способна дать необходимую информацию об актуальных состояниях политического сознания и происходящих в нем изменениях. Более того, она способна и прогнозировать некоторые из них. Опыт социологических исследований, проведенных в нашей стране в последние годы, позволяет выделить важнейшие направления, «участки» социоло¬гических исследований, своего рода «болевые точки», позволяющие судить о состоянии политического сознания.
С помощью социологических исследований становится возможным определить в каждый конкретный момент доминирующие в политическом сознании масс идеи, представления, настроения и чувства. (Еще выдающийся русский историк В. О. Ключевский ввел в научный оборот понятие «господствующая нота в настроении народных масс», подчеркивая тем самым важность такого рода знания. (Ключевский В. О. Соч.: В 8 т. Т. 3. М, 1957. С. 89)).
Как показывают результаты социологических исследований, в качестве таковых выделяются две до¬минанты политического сознания, сформировавшиеся в последнее время. Первая связана с ожиданиями действительной свободы, демократии и гласности. Она окрашена в оптимистические тона и воплощает надежды россиян на позитивные перемены.
Вторая доминанта представляет собой сформировавшийся в это же время и в известном смысле противостоящий первой «синдром исторического поражения», связанный с провалами социалистического эксперимента, перестройки и реформ. Она рождает в свою очередь настроение пессимизма, вызывает чувства разочарования и социальной обиды у одних, равнодушие и апатию у других, сверхрадикализм у третьих. Этим состоянием политического сознания масс умело пользуются в своих корыстных и амбициозных целях разного рода демагоги и политические авантюристы.
Определение подобных доминант в политическом сознании предполагает в первую очередь постоянно осуществляемый анализ изменений, происходящих в социально-политических представлениях разных групп населения (наибольший опыт такого рода на¬коплен в ходе изучения методами опроса общественного мнения по актуальным проблемам политической жизни страны). Именно в них отражается нормативно-ценностный подход к деятельности политических институтов и организаций, всей политической систе¬мы, принципам и способам ее функционирования.
В социально-политических представлениях отражается с позиций классового (группового) интереса отношение не только к настоящему, но и к прошлому (и во многом к будущему). Это делает правомочным рассмотрение этих представлений в качестве важней¬ших индикаторов состояния политического сознания. Степень распространения тех или иных социально-политических представлений и настроений дает воз¬можность судить о напряженности и характере политического сознания. Важнейшим элементом его социологического анализа является также выяснение политических позиций разных групп населения. В это понятие включаются:
1) убеждения, характеризующие устойчивые взгляды и отношения людей к политической деятельности;
2) предрасположенность к определенным направлениям и формам политической деятельности;
3) эмоциональные реакции на различные виды и формы политической деятельности.
Изучение политических позиций позволяет в известной мере прогнозировать групповое политическое поведение.
По мнению социологов, занимающихся изучением политических позиций, последние не поддаются непосредственному наблюдению. Вывод о наличии той или иной позиции в поведении людей можно сделать на основе анализа их заявлений, выступлений, призывов (вербальные проявления) или на основе прямых политических действий (невербальные проявления). Если для изучения социально-по¬литических представлений возможно широкое применение опросных методов, которые позволяют делать прямые и однозначные выводы, то при выяснении политических позиций чаще прибегают к косвенной интерпретации ответов и их шкалированию. Метод конструирования шкал объединяет содержательные элементы в ответах респондентов в некую целостность, позволяющую обнаружить ту или иную политическую позицию. Например, группировка полученных данных на основе таких шкал, как шкала консерватизма, шкала гласности, шкала либерализма, шкала отношения к политическим ак¬циям и т. д.
Близкой к понятию «политическая позиция» находится категория «политическая ценность». В ней отражаются определенный стандарт (норма), принципиально оправдывающая или отрицающая те или иные элементы политической реальности (политической деятельности). Политические ценности выражают приверженность человека (группы людей) к тем или иным направлениям и способам политической деятельности, объясняют возникновение политических симпатий и антипатий.
Социологический анализ состояния политического сознания предполагает выяснение также социально-психологических мотивов участия разных групп населения в политической деятельности. Эти мотивы подразделяются на две основные группы: эгоцентристские и социоцентристские.
Первые выражают личные стремления и желания индивидов, связанные с их личными целями в сфере политической деятельности. Вторые означают ориентацию на достижение каких-то целей (или благ) для всего общества (или для какой-то его части). Эти мотивы отнюдь не обязательно являются взаимоисключающими. Они нередко дополняют, усиливают друг друга и обусловливают один и тот же способ политического действия.
Сбор и анализ первичной социологической информации, характеризующий основные «составляющие» и показатели политического сознания масс, позволяют сделать выводы, характеризующие его качественное состояние.
В научной литературе различают три уровня развития политического сознания. Первый уровень — наиболее высокий — авангардное (передовое), или, иначе, «репрезентативное», сознание. Оно в наибольшей степени испытывает влияние политической идеологии, достаточно полно отражает основные интересы и потребности общества, класса, группы.
Второй уровень — промежуточный (средний) — непоследовательно отражает интересы и потребности общества и класса, подвержен стихийным колебаниям.
Третий уровень — отсталое сознание. Оно является консервативным, несет в себе отпечаток прежних условий, слабо отражает актуальные потребности и интересы, как общенародные, так и специфические групповые.
Реально в обществе сосуществуют разные качественные состояния политического сознания, «разнесенного» по его субъектам. Однако в каждый конкретный момент времени одно из состояний может преобладать и решающим образом воздействовать на активность и деятельность политического сознания. На формирование и функционирование этого сознания оказывают влияние другие формы сознания (право, мораль, религия, искусство). Эта взаимосвязь исторически обусловлена и различна. Ближе всех стоят к политическому сознанию право и мораль. Именно реакция на нормы права и морали оказывается наиболее сильной и действенной в политическом сознании.
На состояние политического сознания влияют процессы, происходящие не только внутри страны, но и на международной арене. Рост взаимозависимости всех стран и народов, общие угрозы существованию землян и общие сложности на пути человеческого прогресса приводят к «глобализации» всех форм общественного сознания, в том числе и политического. Под их воздействием возникают предпосылки для утверждения в международной политике государств общечеловеческих ценностей как безусловно приоритетных, подчинение эгоистических, местнических, сиюминутных интересов общему интересу выживания и прогресса человечества. Конечно, все это идет не просто. Новым прогрессивным подходам мешают от¬жившие стереотипы, догматическое понимание функции классовой борьбы в современном мире, абсолютизация роли вооруженного насилия в решении проблем безопасности и многое другое, оставшееся от прежних эпох, особенно от эпохи холодной войны. Поворот от конфронтации к взаимопониманию и сотрудничеству означает существенные изменения в политическом сознании и в политике субъектов международного взаимодействия. Таковыми сегодня являются не только государства, но и непосредственно народы, миролюбивые демократические массовые движения, люди доброй воли на всех континентах. Консолидация их усилий способна противостоять любым формам гегемонизма и диктата, любой проводимой с позиции силы политике.

Глава седьмая

СУБЪЕКТЫ ПОЛИТИКИ

Понимание сущности и роли субъектов политической деятельности жестко связано с осознанием особенностей механизма реализации властных полномочий. Вопрос о субъектах политической деятельности встает каждый раз в связи с проблемой действующих во власти лиц, акторов политического пространства; с проблемой политического статуса личности или социальных групп. Власть, по определению политологов, есть способность или возможность производить желаемое воздействие на поведение того или иного объекта, что предполагает наличие актив¬ного субъекта, который влияет на объект какими-либо физическими (материальными) или идеальными (ду¬ховными) методами1. В сфере социальных наук субъ¬ектами и объектами являются люди. Власть подразумевает определенное желание (намерение) со стороны субъекта повелевать и предполагает, что объект (другой человек) воспримет определенное отношение и последует желаемому поведению, но при этом вовсе не обязательно, чтобы объект осознал смысл данной ситуации, т. е. он может следовать определенному кур¬су, не понимая, что тот ему навязан. Другими словами, в социальных науках власть — это «отношение властности» (между субъектом и объектом).
Вопрос о субъектах политики связан с вопросом о субъективном и объективном. Если речь идет о субъ¬екте, то всегда имеется в виду познающий, обладающий сознанием и волей, активно действующий индивид или социальная группа, а понятие «объект» определяет то, на что направлена деятельность субъекта. Таким образом, в качестве субъектов политики вы¬ступают носители целенаправленной политической деятельности в определенном политическом про¬странстве.
Признавая гражданина субъектом права, государ¬ство определяет его правовой статус, характеризующий его положение по отношению к государству, его органам, другим лицам. Поскольку политическая социология имеет дело не столько с правовыми, сколько с политическими отношениями, она рассматривает специфику и проблемы политического статуса личности или социальных групп. Субъекты политики име¬ют свои особые функции, не сводимые к функциям правовым, хотя действия этих субъектов и регулиру¬ются правовыми отношениями и нормами. Все это говорит о том, что вопросы о субъектах права и политики — разные вопросы.
Помимо государства люди входят объективно, т. е. независимо от своей воли, в определенные общности, как бы находя себя в них, или же по своей воле вступают в те или иные объединения. К первым относятся нации, различные этнические группы, классы. Ко вто¬рым — партии, союзы, блоки, различные группы давления, в том числе и коллективы. Все они тем или иным образом включаются в систему политических отношений и, естественно, в систему субъектов политики.
Для дальнейшего анализа целесообразно использовать понятие «субъективность». Критерием или источником субъективности служит наличие политических интересов (объективных и субъективных), а также стремлений к их отстаиванию — организованность, наличие руководящих органов и лидеров, способных проводить эти интересы в жизнь.
При всей важности этого аспекта рассматриваемой проблемы в ней более важен, хотя менее исследован, другой аспект, связанный с ролью рядовой, или массовой, личности, не выполняющей никаких руководящих политических функций, но которая не может быть выключена из политической жизни.
Чтобы лучше понять сущность и роль субъектов политики, необходимо обратиться к некоторым особенностям механизма осуществления политической деятельности. Как уже говорилось, под субъектами политики понимаются люди и организации, обладающие политической (государственной) властью или стремящиеся к ней. Исходя из этого, следует различать понятия «субъект политики» и «политический субъект». К политическим субъектам могут быть отнесены те люди и организации, политическая деятельность для которых не является основной и главной, но которые в той или иной степени участвуют в политической жизни и влияют на нее. Однако в определенных условиях они могут выполнять функции субъектов политики и даже активно на нее влиять. Русская православная церковь не является субъектом политики, но у нее есть определенные политические ориентации.
Каждый из субъектов политики (органы государственной власти и управления, лидеры, политические партии и движения и т. п.) имеет свои интересы, реализация которых составляет смысл его участия в политической жизни. За каждым из субъектов стоят определенные социальные (социально-демографиче¬ские, национальные, профессиональные, возрастные и пр.) группы.
Субъект политики, таким образом, — это конкретно-исторический носитель многообразной политической деятельности, направленной на завоевание, защиту или использование власти с целью реализации своих коренных интересов.
В качестве субъектов политики могут выступать как индивиды, так и социальные общности, самостоятель¬но вырабатывающие и реализующие программы действия, направленные на достижение посредством сознательной деятельности определенных политических целей.
Политическая жизнь общества в связи с этим может рассматриваться как системное взаимодействие различных субъектов политики, каждый из которых в определенной политической ситуации может быть не только субъектом, но и объектом. В самом общем плане каждый социальный субъект, оказывая воздействие на другие социальные группы, общество, сам в то же время выступает объектом воздействия со стороны других субъектов. Преображаясь в общественных отношениях, он также воздействует на себя и свою группу.
Политика в строгом политическом значении представляет собой взаимоотношения субъектов по поводу государственной власти, ее функций, методов и целей. Эти взаимоотношения могут быть рассмотрены в различных координатах: во-первых, как вертикаль¬ные и, во-вторых, как горизонтальные. Общество можно условно представить в виде пирамиды, вершину которой составляет государство и его органы, а основание — народ. Сверху вниз от субъектов влас¬ти к их объектам идут мощные импульсы. Здесь складываются политические отношения управления и подчинения. Другие, горизонтальные, отношения между людьми преимущественно не политические, социальные. Но они при определенных условиях могут быть политическими. В этих отношениях отсутствует прямое, властное соподчинение. Горизонтальные отношения часто называют гражданскими, а общество, где такие отношения доминируют, гражданским. Очевидно, не лишена смысла постановка вопроса о субъектах гражданского общества, и прежде всего о гражданине как личностном и субъекте. Необходимо иметь в виду, что политические и неполитические (социальные) отношения никогда не вы¬ступают в качестве абсолютно независимых друг от друга, в чистом виде они существуют только теоретически.
Если говорить о системе субъектов политики, то в первую очередь в эту систему входит народ. По определению ст. 3 Конституции Российской Федерации (1993), народ является «единственным источником власти». И далее: «Народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления».
К субъектам политики относятся государство и его органы — непосредственные носители властных функций в обществе, социально-политические институты, политические партии, союзы и другие объединения. При этом основным критерием субъектности, необходимым ее атрибутом служит наличие политических интересов и целей, стремление к их отстаиванию.
Чаще всего субъекты политики коллективны по своей природе. Вместе с тем огромную роль в политической жизни играют и отдельные личности, и прежде всего политические лидеры. Проблема значимости личности, государя, героя и «толпы» в реализации властных функций в политике неоднократно поднималась в социально-философской, социологической и политологической теориях, рассматривающих вопросы о роли выдающихся личностей, лидеров, «героев» и народных масс (различной степени общности) в истории, в общественно-политической жизни и о характере взаимоотношений между ними. Актуальность и значимость проблемы обостря¬лась в периоды кризисных состояний общества (революций, войн и т. п.), когда особенно важными становились ответы на вопросы, как и в какой мере способны влиять на ход и направление событий отдельные личности, лидеры, «герои», вожди, а в какой — социальные группы, классы, широкие народные массы; кто и в какой мере несет ответственность за происходящее в политике, обществе.
Теории «героев», отдельной личности как первоисточника права и морали, движущей силы истории и «толпы» как пассивной, неспособной к творчеству, инертной массы в систематизированной форме появ¬ляются в середине XIX в. и в различных вариантах развиваются в XX в. Их разработка связана с именами М. Штирнера в Германии, Т. Карлейля в Англии, П. Лаврова и Н. Михайловского в России.
Главной движущей силой, согласно П. Лаврову, выступают критически мыслящие люди, передовая интеллигенция. Н. Михайловский в работе «Герой и тол¬па» также провозглашает творцом истории личность, поскольку условия и способ жизни народа опустошают его сознание, лишают его воли, превращают на¬род в непросвещенную слепую «толпу». Н. Михайловский, впервые выявивший потенциал «закона подражания», утверждал, что «герой» своим примером может поднять и повести народ на подвиг или на злодейство.
Противопоставляемый народу, «толпе» «герой» обожествлялся в «культе героев» (Т. Карлейль); в образе «сверхчеловека» (Ницше). Он ввиду своей исключительности получал моральное право на насилие. Культ героев становится одним из главных постулатов теоретической концепции XIX — начала XX в.
В дальнейшем под влиянием мировых войн, выхода на арену политической жизни масс (толп, классов, народов), научно-технической революции, урбаниза¬ции, развития средств массовой информации, расширения практики тоталитаризма происходит пере¬смотр и уточнение содержания понятия «толпа», возникает тенденция отождествления «героя» и «толпы», теряет свое значение вера в героев, настает период, который характеризуется, по мнению исследователей, доминированием понятия «массы». Массы принимают на себя функции героев и устанавливают свой диктат, а герои, вожди, лидеры превращаются в инструмент их воли.
Эволюция этих общественных изменений подробно описана в работах Г. Тарда «Общественная мысль и толпа», Г. Лебона «Психология толпы», Ортеги-и-Гасета «Восстание масс», Д. Рисмэна «Одинокая толпа». Главной заслугой Тарда, анализировавшего особен¬ности психологических процессов в больших группах, изучавшего процесс формирования общественного мнения, стало выделение двух типов больших социальных групп — толпы и публики. В толпе — большой группе людей, взаимодействующих непосредственно, он видел лишь отрицательные стороны; поведение толпы иррационально, деструктивно. По мнению Тарда, XX век является веком не толп, а космополитической публики — людей, опосредованно соединенных средствами массовой информации. С точки зрения Тарда, толпа — социальная группа прошлого, будущее принадлежит публике. Отмечая у толпы нетерпимость, чувство безнаказанности, болезненную восприимчивость, склонность к крайностям, он полагал, что мир пойдет по пути интеллектуализации, если место толпы займет публика.
Лебон, фактически один из первых заявивший о наступлении «эры толпы», полемизируя с Тардом, утверждал, что толпа способна не только на разрушения, но и на героизм и самопожертвования. Всеми своими достижениями, утверждал Лебон, народы обязаны деятельности социальных элит. Разделяя изобретателей и вождей масс («узколобых» людей одной идеи), он утверждал, что именно вторые творят ситуацию, навязывая массам, руководствующимся не разумом, а эмоциями, свои идеи с помощью убеждения, заражения, повторения.
В классическом труде Ортеги-и-Гасета «Воспитание масс» (1930) суть проблемы рассматривается следующим образом: массы сейчас исполняют те общественные функции, которые раньше принимало на себя аристократическое меньшинство. Одновременно массы перестали быть послушными, не покоряются меньшинству, не идут за ним, не уважают, а, напротив, вытесняют его. Вследствие этого обще¬ство остается без героев, деградирует, деморали¬зуется. Исходя из противодействия духовной «элиты», творящей культуру, и «массы» людей, довольствующихся бессознательно усвоенными стандартными понятиями и представлениями, Ортега-и-Гасет характе¬ризовал XX в. идейно-культурным разобщением «эли¬ты» и «масс» и производной от этого общей дезориентацией. Выход он видел в аристократизации общества.
В теории и практике марксизма-ленинизма проблема взаимодействия субъектов политики — героев и толпы — представлена концепцией народных масс и революционизаторов классового (массового) сознания. В политической социологии вместо понятий «толпа» и «герои» широко употребляются понятия «лидер», «элита», «партия», «массы», «массовое сознание», «массовое общество».
Исследования политики как феномена социальной жизни показали, что костяком ее, зримым и наблюдаемым для граждан страны, являются политические лидеры как в самой стране, так и за рубежом. Они — наиболее признаваемый, наиболее интересующий всех элемент политической жизни.

1. Лидеры и лидерство
Наработки по этой проблеме в политической социологии, по общему мнению специалистов в этой области, крайне незначительны — «лидерство в одних сегментах населения (студенты, военные и бизнесмены) изучалось интенсивно, в то время как в других (политики, рабочие лидеры и лидеры преступного мира) подвергалось относительному забвению», — отмечал Р. Стогдилл в работе «Настольная книга по лидерству: обзор теории и исследований». Начавшийся с середины 70-х годов подъем интереса к проблеме был, по мнению тех немногих политологов, которые занимались проблемой, — Дж. Пейджа, Мак Г. Бернса, Б. Келлермана и др., также малоплодотворным.
Это выражается, в частности, в отсутствии общепринятого понятия и характеристик лидерства. Ситуа¬ция эта определяется многогранностью проблемы: фокусируя внимание на личности лидера, нельзя упускать из виду роль его окружения; интерпретируя специфику поведения лидера, невозможно отказываться от особенностей его роли в различного рода институ¬циональных структурах; изучая характерные черты лидера, нельзя упускать из виду разнообразие преследуемых им целей, способов их достижения и достигаемых результатов.
По сути же лидерство — это власть, осуществляемая способностью одного (или нескольких) лица, находящегося «на вершине», заставлять других предпринимать какие-либо действия. Отношения власти всегда есть отношения неравенства. «Отношения власти, осуществляемые в контексте лидерства, — по мнению французского политолога Ж. Блонделя, — отмечаются особым неравенством, поскольку лидеры способны заставить всех членов своей группы (а в случае с нацией — всех граждан) делать то, что в другом случае они бы не делали. Данная способность лидера, за небольшим исключением, долговременна, может осуществляться продолжительное время»2.
Отсюда, продолжает Ж. Блондель, «возможно определить политическое и особенно общенациональное политическое лидерство как власть, осуществляемую одним или несколькими индивидами с тем, чтобы побудить членов нации к действиям».
Политическое лидерство представляется исследователям этого феномена одним из наиболее эффективных способов побуждения людей к совместной деятельности во имя улучшения своей судьбы, а отсюда к их сплочению для реализации общих целей.
Степень влиятельности лидеров, результативность их деятельности прямо связаны с характером среды, в которой они действуют. Более того, отдельные исследователи утверждают, что их возможности ограничиваются тем, что эта среда «позволяет» им сделать. Эффективность деятельности лидеров определяется их личностными характеристиками, истоками их власти, методами осуществления власти, институциональными инструментами, помогающими (или ограничивающими) действиям лидеров.
Одним из инструментов, с помощью которого политические лидеры осуществляют свою власть, является их «положение», определяющее их законную и конституционную позицию. Поскольку, однако, само по себе «положение» может быть занято по-разному (по конституционному положению, в результате переворота, вследствие неопределенной ситуации), а полномочия лидера, занявшего это положение, уменьшаются (или увеличиваются) законодательством и повседневной практикой, этот показатель имеет лишь самое общее определение.
Важен, кроме того, характер отношений между ли¬дерами и их непосредственным окружением (прежде всего с правительством) и с нацией в целом.
Исследование феномена лидерства в современной политической социологии в определенной мере осложнено строгим определением понятия «лидер¬ство», что объясняется прежде всего сложностями его перевода с английского. Так, например, отсутствует прямой эквивалент понятия «лидер» во французском языке. Употребляемое здесь понятие «шеф» имеет более автократичный смысл, говорит если не о прямой иерархии, то хотя бы о командной структуре, которая включает в себя и понятие «лидер». Недавно появивше¬еся слово «decider» (тот, кто принимает решение) свя¬зано прежде всего со сферой принятия решений. Точно так же не выдерживают «испытания на прочность», не вписываются в контуры понятия «leader» и слова «giede» (проводник), «dirigent» (руководитель).
Лидерство — это поведенческое понятие, поэтому понятия, ассоциирующиеся с занятием определенного положения в конкретной структуре, не полностью раскрывают его. Лидер — это тот, кто влияет на группу независимо от того, является ли он ее формальным главой. Лидеры есть не только в неформальных образованиях, но реальный лидер конституировавшейся организации может не занимать формальной позиции в группе.
Предлагаемое разграничение очевидно и значимо. Расширяя рамки понятия «лидерство», оно делает его более гибким. В то же время оно создает и определенные трудности, потому что на практике существует связь между лидерством и занимаемым положением.
В практике политической социологии это разгра¬ничение необходимо. С одной стороны, различение «реального» лидерства от чисто формального занятия должности в связи с тем, что формально перекрывающие друг друга понятия «лидерство» как «способ поведения» и «лидерство» как «вершинное положение» полностью не совпадают (в Великобритании, например, королева не является политическим лидером, в СССР генеральный секретарь ЦК КПСС был не только политическим лидером в партии, но и в стране). С другой стороны, должностное влияние, поскольку формальное положение и реальная власть практически всегда взаимовлияют друг на друга; недопустимо игнорирование должности.
Операционализация понятия лидерства предполагает учет того, что лидерство — это продолжительное, а не просто случайное использование власти; отсюда лидерство должно осуществляться, как правило, в контексте хорошо организованных групп. Кроме того, политическое лидерство есть особый вид власти, поскольку она направлена на широкий круг вопросов и проблем. Политические лидеры осуществляют свою власть над сферой, включающей международные дела, оборону, экономическое и социальное благосостояние людей, культуру и искусство. Поэтому полити¬ческое лидерство — одна из самых высоких и самых охватывающих форм власти.
Способность лидера побуждать, а не принуждать других к действиям зачастую дает основание для рассмотрения лидерства как противоположности принуждению. Однако в реальности существует целая шкала градаций между мягким давлением и грубым принуждением, поэтому признак этот не рассматривается как определяющий.
По мнению исследователей, интерес к анализу лидерства оправдан с политической точки зрения только в той степени, в какой признано влияние лидеров на развитие общества.
Общая классификация политического лидерства в связи с этим должна начинаться с определения сте¬пени влияния, оказываемого в реальности (или потенциально) на общество.
Попытки классификации типов лидеров в современной политической социологии основаны на совокупности большого числа переменных величин:
— степень влияния лидеров на общество: а) лидеры «герои» (или лидеры «злодеи»);
б) «должностные лица», «менеджеры», обычные люди, почти не оказывающие влияния на ход событий3. Дж. Мак Г. Берне, исходя из этого же основания, делит лидеров на две категории: преобразователей и дельцов4. Точка зрения о том, что ход истории определяется только «героями», «великими людьми», бытует со времен Плутарха, хотя основания подобного рода дихотомии до сих пор не подтверждены;
— институциональные и поведенческие характеристики, по Бернсу, — лидерство, вытекающее из партийно-политической деятельности, ведет в нормальных условиях к «деловому» лидерству; в революционных — лидерство становится преобразующим.
Специфические особенности политического лидерства определяются:
— личностными чертами лидера, включающими не просто «характер» (активно-позитивный, пассивно-позитивный, пассивно-негативный), «личность» лидера (энергичность, напористость, способность быстро вникать в проблему и т. п.), но и целый ряд элементов, которые могут быть определены как «социологиче¬ские» (социальное происхождение лидера, его карьера и т. п.) и раскрывать личностные различия в политике или степени влияния;
— инструментами, которые лидеры имеют в своем распоряжении — группы, партии, законодательные органы, одним словом, все, что может содействовать или противодействовать начинаниям лидеров. Сюда же относятся и средства массовой информации, организа¬ционный (дезорганизационный) потенциал которых, хотя и окончательно не выясненный, признается все¬ми политическими социологами. В самом общем пла¬не возможности используемых лидерами инструментов определяются характеристиками среды — полити¬ческой реальности, в рамках которой действуют лидеры. Это и степень централизации (децентрализации) системы, и мера лояльности в целом и т. д.;
— особенностями среды, в рамках которой действуют лидеры. Ж. Блондель определяет среду как шахматную доску, на которой лидеры играют и должны играть.
В узком смысле слова среда охватывает тот круг проблем, решать которые пытается лидер. Типология этих проблем обширна и разнообразна. Основами ее могут быть: масштабность проблем (общество в целом или отдельная группа населения); их состояние («кризисное» — «способность» и т. п.).
Если классификация лидерства в первую очередь должна основываться на классификации действий ли¬деров, то вторым необходимым шагом является анализ того, каким образом среда видоизменяет динамику действий лидеров, дифференцируя возможное и не¬возможное.

2. Человек как субъект политики
С развитием демократических тенденций в обществе на первый план в политике выходит проблема личности. Человек становится субъектом политики в процессе освоения социально-политических функций и развития самосознания, т. е. осознания своей сущности и уникальности в качестве субъекта деятельности и индивидуальности, но не иначе как члена общества.
Если речь идет о политической активности коллективного, совокупного субъекта политики, то многие наблюдатели отмечают, что в современных условиях достаточно широкие слои народа не воспринимают себя в качестве субъектов политической жизни, смотрят на политику глазами не участников, а зрителей.
Отвечая на вопрос, при каких условиях личность и народ могут быть действительным субъектом политики, нельзя не затронуть проблему политической ак¬тивности населения, его политическую культуру и сознание, что необходимо для правильного понимания и оценки политической ситуации и критического восприятия попыток манипулирования их сознанием со стороны различных субъектов политики. Другим фак¬тором приобщения широких масс народа к политике являются условия, в которые поставлены люди. Условия могут стимулировать политическую деятельность, могут подавлять ее и могут придавать ей определен¬ную направленность. Часто это связано с развитостью демократических институтов. Система выборов в органы политической власти может быть организована по-разному, но именно через выборы избиратели вли¬яют на власть. То же можно сказать и о системе непосредственной демократии — референдумах или об опросах, в ходе которых изучается общественное мнение по тем или иным политическим вопросам. Наряду с этими двумя группами условий есть и другие. К ним нельзя не отнести, например, менталитет народа, его традиционное отношение к власти и людям, власть осуществляющим.
Одним из важнейших условий политической субъективности личности является ее взаимодействие с другими людьми. Трудно представить человека в качестве субъекта политических отношений, если он действует в одиночку, исключая, конечно, террористическую деятельность или другие подобные акты. Человек, не обладающий властными правами и функциями, сам по себе субъектом быть не может, хотя определенные политические действия с его стороны возможны, но они малоэффективны. Поэтому люди, стремящиеся к политическому участию, объединяются в группы, партии, союзы, организуют совместные акции и осуществляют другие политические действия совместно с другими людьми.
В роли совокупных коллективных субъектов политики могут выступать социальные группы, обладающие способностью к политическому целеполаганию. Основными субъектами политики выступают большие социальные общности — классы и слои, народы, нации; средние и малые группы, объединяющие людей по демографическому, территориальному, образовательному, производственному, профессиональному и корпоративному признаку.
К последним со всей очевидностью следует отнести политические элиты и бюрократию, а также представителей теневой экономики и групп социального риска. Любая общность становится совокупным субъек¬том политики, когда, самоорганизуясь и осознавая свои интересы, она не только оказывается в противостоянии или же в позитивном взаимодействии с другими социальными группами, но и вступает в конфликт либо сотрудничество с существующей политической властью.
К категории совокупных субъектов политики относятся также и социально-политические институты, которые обеспечивают возможность как отдельным гражданам, так и социальным общностям упорядочен¬ие удовлетворять свои интересы в сфере политики. Они стабилизируют отношения, регулируют поведение индивидов и групп, обеспечивая согласованность, интегрированность их действий. Социальные инсти¬туты представляют прежде всего системы учреждений, в которых определенные лица, назначенные или из¬бранные членами социальных групп, получают полномочия для выполнения общих и безличных управленческих функций с целью удовлетворения общественных и индивидуальных потребностей, а также регулирования поведения других членов групп.
Политические институты — это учреждения или система учреждений, организующих и обслуживающих процесс осуществления политической власти, обеспечивающих ее установление и поддержание, а также передачу политической информации и обмен деятельностью между властью и другими сферами политической жизни. Такими институтами являются государство, политические партии и политизированные общественные движения. К наиболее общим функциям политических институтов относятся:
— консолидация общества, социальных групп в целях реализации их коренных интересов посредством политической власти;
— выработка политических программ, выражающих устремления этих социальных общностей, и организация их осуществления;
— упорядочение и регулирование действий общностей в соответствии с политическими программами;
— интеграция других социальных слоев и групп в поле общественных отношений, выражающих интересы и соответствующие устремления общности, создавшей институт;
— защита и развитие системы общественных отношений, ценностей, соответствующих интересам представляемых общностей;
— обеспечение оптимального развития и направленности политического процесса на реализацию приоритетов и преимуществ соответствующих социальных сил.
Политические институты обычно возникают на базе тех или иных неинституционализированных общностей или групп и отличаются от предшествующих структур созданием постоянного и оплачиваемого аппарата управления. Этому аппарату свойственны разделение функций, служебная иерархия, а также определенный нормативно фиксированный статус.
Каждый институт как субъект политики реализует политическую активность через деятельность своих лидеров, руководителей различных уровней и рядовых членов, взаимодействуя с общественной средой в целях удовлетворения конкретных и вместе с тем постоянно меняющихся с течением времени индивидуальных и групповых социально-политических интересов.
Совокупные субъекты играют определяющую роль в политическом процессе, тем не менее первичным субъектом политики, ее «атомом», несомненно, является индивид, личность. В нашей политической практике личность не всегда признавалась самостоятельным и свободным субъектом политических действий. В роли таких субъектов прежде всего выступали народные массы, политические общности, объединения. Личность, как правило, могла участвовать в политической жизни в качестве члена официальных структур с определенной регламентацией политических функций. Однако на самом деле именно потребности каждого конкретного человека, его ценностные ориентации и цели выступают «мерой политики», движущим началом социально-политической активности народных масс, наций, этнических групп и других общностей, а также организаций и институтов, выражающих их интересы.
Статус субъекта политики не имманентен, он не существует как изначально присущий какому-либо индивиду или социальной общности.
Политические качества не даны человеку изначально. Всякий индивид является потенциальным субъектом политики, но не каждый становится таковым реально. Чтобы стать политическим субъектом, человек должен обрести в политике свою сущность и существование. Иными словами, он должен практически освоить политический опыт, осознать себя в качестве субъекта политического действия, выработать свою позицию в политическом процессе и сознательно определить свое отношение к миру политики, степень участия в ней.
Реализация человеком своей политической сущности тесно связана с его индивидуальными особенностями и преломляется через структуру личности, в которой в качестве составляющих могут быть выделены социальная, психологическая, биологическая и духовная подструктуры.
Аналогичным образом происходит становление и социальной общности как совокупного субъекта политики, цели и действия которого отражают коллективное сознание индивидов, объединенных в данной группе или организации на основе исторически сложившихся устойчивых общественных связей. Деятельность совокупного субъекта есть интегративный результат взаимодействия составляющих его индивидуальных субъектов и в соответствии с известным законом системности отличается от простой суммы их персональных качеств некоторыми новыми кооперативными параметрами. При этом коллективное сознание совокупного субъекта, отражаясь в определенных идеях, концепциях, программах политической деятельности, может в известной степени противостоять личностному сознанию индивидов, представленных в социальной группе или организации и вынужденных считаться с совместно выработанными требованиями, принципами и ограничениями. Рассмотрение политического процесса как результата взаимодействия различных организованных групп людей, предпринятое в 20-е годы XX в. американским исследователем Артуром Ф. Бентли («Процесс управления», 1908), положило начало новому направлению социологии. Оно исходило из групповой природы политики и поставило в центр внимания группы (организации, ассоциации) различного рода, создаваемые для защиты интересов и оказания давления на общественную власть с целью добиться от нее приня¬тия решений, соответствующих интересам так называемых «групп давления», «групп интересов».
Определяя различия между политическими партиями и группами давления, обычно указывают на то, что первые преследуют цель осуществления власти, вторые ограничиваются оказанием влияния на власть, оставаясь при этом вне ее. В своей деятельности группы давления различаются по признаку: цели — группы, отстаивающие материальные интересы (protective groups), и группы, поддерживающие прежде всего идеологические, моральные принципы (promotional groups); рода — частные группы, общественные группы; структуры — массовые (типа профсоюзов) и кадровые (с ограниченным числом членов) группы, главным образом с закрытой структурой. Определение феномена групп давления включает в себя необходимость сочетания трех элементов: существования организованной группы, защиты интересов и осуществления давления. В соответствии со степенью специализации и организованности групп Г. Алмонд и Г. Пауэлл выделяют четыре типа групп интересов: спонтанные — стихийные, эфемерные и часто ориентированные на насилие (например, манифестации, бунты); неассоциативные — неформальные, непо¬стоянные и ненасильственные группировки, форми¬рующиеся на основании родственных связей, вероисповедания и пр. и характеризующиеся отсутствием непрерывности существования, четкой организационной структуры; институциональные — формальные организации — партии, собрания, администрация, ар¬мия, церковь, наделенные и другими кроме выражения интересов функциями, но обладающие способностью жить этими интересами (например, сплоченная группа офицеров, руководящий орган партии и т. п.); ассоциативные — добровольные, специализирующиеся на выражении интересов организации, — профсоюзы, группировки деловых людей или промышленников, этнические или религиозные ассоциации граждан, группы борцов за гражданские права. Эти группы обладают степенью организованности и специализации, характерной для эффективных групп давления.
Различия в общественных сферах деятельности позволяют выделить среди них пять типов групп:
1) организованные группы в экономической сфере и в сфере трудовых отношений (предпринимательские ассоциации, союзы потребителей, профсоюзы);
2) организованные группы в социальной сфере (объединения ветеранов, общества инвалидов, благотворительные союзы);
3) организованные группы в сфере досуга и отдыха (спортивные союзы, союзы филателистов и т. д.);
4) организованные группы в сфере религии, науки и культуры (церкви, секты, научные ассоциации, союзы художников, писателей, артистов и т. д.);
5) организованные группы в политической сфере (экономические движения, движения за мир, за права женщин, национальные меньшинства и т. д.).
В функции группы давления входят артикуляция (выражение) интереса, формулирование требований, предъявляемых политикам; передача информации о настроениях и требованиях масс властям; влияние на законодательные процессы; способствование в ходе контактов с властями выработке эффективных законов.
Следующей функцией групп интересов является агрегация интересов, т. е. согласование посредством дискуссий множества частных требований и установление между ними определенной иерархии. Данную функцию группы интересов выполняют наряду с политическими партиями. Для групп интересов это означает необходимость выбирать лишь те функции, которые имеют особое значение для достижения поставленных группой коллективных целей и обладают наилучшими шансами для выполнения.
Значима и такая функция групп давления, как интеграция, заключающаяся в приближении интересов, которые различные группировки представляют вовне, к мнениям их рядовых членов. Руководство группы объясняет смысл предпринимаемых действий рядовым участникам и призывает их действовать в соответствии с достигнутыми соглашениями. Тем самым укрепляется консенсус в обществе.
Группы давления могут также служить функциональной заменой партий, если последние оказываются неспособными осуществлять агрегирующую функцию в обществе. Влияя на власть, эти группы своей деятельностью воздействуют и на партии, поддерживающие или контролирующие ее. В качестве издержек воздействия групп интересов исследователи называют общественный протекционизм как результат требований групп сохранить достигнутые позиции и права; управленческий застой как следствие блокирования, органи¬зованными группами инициатив правительства; отрицание коллективной дисциплины; нарушение равновесия между различными интересами. Различаются открытая и скрытая деятельность групп давления. Если речь идет о давлении, оказываемом на власть, то открытая деятельность выражается в информировании, консультировании или носит характер угроз. Скрытая же (латентная) — в шантаже, использовании финансовыми группами кредитов и денег для подкупа, коррупции. Опасность закрытого влияния групп интересов состоит в том, что они могут выйти за рамки присущих им функций, связанных с передачей требований и воздействием на власть, и начать осуществлять собственно властные полномочия под прикрытием офи¬циальных государственных институтов.
Воздействуя на общественное мнение, группы давления используют методы как принуждения (забастов¬ки, создание помех для общественного порядка), так и убеждения (пропаганда и информирование). Решение этой проблемы — реализация принципа открыто¬сти, гласности в деятельности государственных органов. Этот принцип включает в себя право граждан на получение информации и право средств массовой ин¬формации на свободу слова. Открытость деятельности государственных органов становится условием эффективности и качества их работы.
Эффективность деятельности групп интересов за¬висит от ресурсов, которыми они обладают. Наиболее важные ресурсы — количественный состав и организация. Хотя масштаб организации и имеет значение, но он может быть компенсирован другими факторами или ресурсами, например организованной сплоченностью. Неассоциированные группы, в которых отсутствует элемент формальной организации и сплоченности, обычно слабы, их численность неадекватна производимому ими эффекту.
Другой важный ресурс, особенно характерный для влиятельных экономических групп в промышленно развитых странах, — это владение собственностью или экономическая власть. Группы интересов, представляющие бизнес, например, оказывают влияние благодаря возможности создавать или сокращать рабочие места, ведущие профсоюзы влияют посредством организации забастовок.
Важная роль принадлежит и таким ресурсам, как информация, квалификация, опыт. Группы интересов, имея нужные знания и подготовленных экспертов, особенно влиятельны в тех случаях, когда политический вопрос предполагает решение сложных технических проблем.

3. Политические партии
Группы интересов могут обеспечить успешное функционирование системы социального представи¬тельства лишь в единстве с политическими партиями. Различия между ними относительны, часто трудно уловимы. Некоторые группы интересов со временем развиваются в политические партии. Так, например, в Великобритании в конце XIX в. тред-юнионы были важными группами интересов и в 1900 г. помогли сформировать лейбористский комитет по выдвижению рабочих в парламент. В 1906 г. этот комитет стал лейбористской партией.
Партия, или, как называл ее Р. Доуз, «самая политическая из всех общественных организаций»5, является наиболее показательным представителем специализированных организованных групп интересов.
Первоначально термином «партия» определялись легальные группировки, отстаивающие свои позиции наряду с заговорщицкими группами — фракциями и клиентеллами. По мере развития института партий и расширения его функций ученые начинают обсуж¬дать и изучать природу и функции, структуру и причины возникновения партий. Одни полагают, что партии создаются вследствие воплощения естественного для человека духа противоречия (Гоббс); другие пытаются понять их сущность, раскрывая природу «политического» (Макиавелли, Моска) или «партийного» (Юм, Михельс, Дюверже); третьи отыскивают социально-классовые детерминанты деятельности партий (Маркс) и т. д. По многим вопросам эта полемика далека от своего завершения. Исторически появление партий относится к концу XVII — началу XVIII столетий и пришлось на тот период, когда выполнение ряда управленческих функций предполагало расширение состава политической элиты, а ее рекрутирование стало делом избирательного корпуса. Теперь те, кто хотел сохранить (или приобрести) власть и влияние, должны были обеспечить себе определенную поддержку масс. Законными формами борьбы с монархами за ограничение их прав, а также средствами артикуляции интересов различных групп избирателей и стали партии.
Представляя собой не сплоченные группировки, нацеленные на борьбу за власть, а различного рода клубы, литературно-политические образования, являвшиеся формой объединения единомышленников (например, «Реформ Клаб», возникший в Англии в 30-х годах XIX в.), формируясь по преимуществу как общественно-политический институт, партии с трудом завоевывали свой правовой статус и авторитет в общественном мнении. Деятельность первых протопартий практически повсеместно воспринималась как источник кризиса и «раскола» общества. Естественно поэтому режимы, которые только искали свое политическое лицо, пытаясь интегрировать общество на новых для него идеях, воспринимали результаты деятельности партий крайне негативно. Т. Гоббс, например, считал главной задачей государства борьбу против партий как организаций, обладавших по отношению к нему (государству) преступными замыслами.
Важной причиной такого отношения к партиям было и повсеместное распространение убеждений в том, что только государство является выразителем народного суверенитета (либеральная традиция) и общей воли общества (феодально-аристократическая и монархическая традиции). Поэтому деятельность любых учреждений, осуществлявших посреднические функции между властью и народом, оценивалась по преимуществу негативно.
По мере развития буржуазной государственности партии укрепили свой политический и правовой статус, стали восприниматься как необходимый и неотъемлемый элемент политической жизни общества, как необходимый и активный субъект политики.
Громадное разнообразие конкретных условий в тех или иных государствах, специфика местных традиций, обычаев, нравов отразились в богатстве путей и форм возникновения партийных организаций. Обобщая современный и исторический опыт, можно гово¬рить о трех основных способах образования партий:
— партии, образованные «сверху», представляют собой организации, сформированные на базе различ¬ных парламентских групп, отдельных политических элит, групп давления, объединений партийных бюрократов (вышедших из своих партий по идейным причинам или в результате их раскола);
— партии, образованные «снизу», формируются, как правило, на основе общественных (профсоюзных, кооперативных) движений, выражающих потребность артикуляции интересов социальных слоев (классов), конфессиональных групп, этнических общностей, или же в результате объединения приверженцев той или иной идеологии, или вокруг лидера. Чаще всего такие партии характеризует большая дисциплинированность их членов, довольно сильная идейная приверженность своим принципам и идеалам, в их деятельности меньше проявляется влияние властей и официальных институтов;
— «комбинированный» способ характерен для возникновения партий в результате соединения встречных усилий элитарных кругов и рядовых граждан (например, объединение парламентских групп с гражда¬нами и комитетами по поддержке того или иного кандидата или политического лидера).
Природа, сущность и функции партии — предмет междисциплинарного интереса. Если при социологическом анализе на первый план выступает способность партии удовлетворять потребность людей в ассоциации друг с другом, то с точки зрения политической науки партия является социализированной, организационно оформленной группой, объединяющей наиболее активных приверженцев тех или иных целей (идеологий, лидеров) и служащей для борьбы за завоевание и использование политической власти в обществе6.
Становление политических партий как необходимых элементов политической структуры общества отражало процесс приобщения к политике все более широких кругов населения, осознающих общность своих интересов. Политическая партия — это есть устойчивая политическая организация, объединяющая лиц с общими социально-классовыми, политико-экономическими, культурно-национальными интересами и идеями.
В политической системе партии выполняют ряд функций. Главные из них формулируются следующим образом:
1. Определение цели. Разрабатывая идеологию и программы, партии стремятся выявить направляющие стратегии и убедить граждан в возможности альтернативных действий.
2. Выражение и объединение общественных интересов. Выражать интересы могут и группы, однако лишь партии сводят их воедино в такой форме, которая оказывает непосредственное влияние на решение центральных государственных органов.
3. Мобилизация и социализация граждан. Партии стремятся усилить политическую активность граждан и создать основу долгосрочной политической деятельности. Однако здесь их значение уменьшается, и эту функцию все больше берут на себя средства массовой информации.
4. Формирование правящей элиты и состава прави¬тельства. Эта функция имеет сегодня центральное значение.
Функции партии, которые наиболее ярко демонст¬рируют ее место в политическом процессе, выражают необходимость решения ею групп задач внутренних и внешних. К внутренним функциям относятся набор членов, пополнение партийной кассы, регулирование имущественных и иных отношений между первичны¬ми структурами, партийной элитой и рядовыми членами партии и т. д. Осуществление же внешних, основополагающих для партии функций в политическом процессе предполагает:
— борьбу за завоевание и использование полити¬ческой власти в интересах той или иной группы на¬селения на основе реализации собственной программы решения как внутренних, так и международных проблем;
— обеспечение связи масс с государственными структурами, институционализацию политического участия граждан и замену стихийных форм общественно-политической активности населения форма¬лизованными, подверженными контролю формами, борьбу с политической апатией и пассивностью граждан;
— отбор и рекрутирование политических лидеров и элит на всех этажах политической системы, участие с их помощью в управлении делами общества;
— согласование собственных интересов, целей, программ с другими участниками политического процесса;
— осуществление политической социализации граждан.
Основным способом осуществления этих функций служат выдвижение партией своих кандидатов на выборах в законодательные органы государства и борьба за их избрание путем развертывания пропагандистских кампаний, нацеленных на завоевание обществен¬ного мнения.
Для современной политической социологии наиболее актуально изучение следующих функций политических партий:
— социально-политическое просвещение и сплочение граждан на основе общности интересов;
— разъяснение массам политической и социально-экономической ситуации, в которой живет общество, и предложение платформы действий. В этих целях партия взаимодействует с другими политическими силами;
— участие в борьбе за власть и создание программ деятельности государства;
— формирование в парламенте партийной фракции как звена между партией и органами власти. Через фракцию партия выступает со своими законодательными инициативами;
— разработка принципов и форм отношений с другими партиями: формирование избирательных блоков, тактика сотрудничества (или блокирования) с другими партиями в парламенте и т. д.;
— организация оппозиции государственным органам, давление на них, если их политика не отражает интересов тех слоев, которые представляет партия;
— посредничество между гражданским обществом и политической властью;
— подготовка и выдвижение кадров для аппарата государства, профсоюзов, общественных организаций;
— работа с молодежью с целью ее вовлечения в активную политическую, социально-экономическую деятельность.
Полнота реализации этих функций различна в разных обществах, она зависит от уровня развития общества, социально-классовой сущности партии, ее статуса в механизме власти, профессионализма и самоотверженности ее лидеров.
Изучение природы, функций и возможностей политических партий в марксистской традиции широко представлено работами К. Маркса и Ф. Энгельса, В. И. Ленина.
Немарксистское политико-социологическое направление партии представлено в начале XX в. работами русского исследователя М. Острогорского, немец¬ких исследователей М. Вебера и одного из основателей политической социологии, Р. Михельса.
В настоящее время исследования политических партий (Г. Бкордо, К. фон Байме, Ф. Гогель, М. Дюверже, Дж. Лапаломбара, Р. Маккензи, Дж. Сартори, Л. Эпштейн и др.) составляют особые разделы и концепции политической социологии и политической науки, такие, как концепция «правления партией», «партийного государства».
Рассматривается эта проблематика и в рамках изу¬чения демократии, политических организаций, государственного управления, поведения избирателей, политического участия и т. д.
Партии и партийные системы в современном мире анализируются социологами под различными углами зрения, с различных позиций. Их типологизирование производится по различным основаниям. По признаку социального носителя «интересов, выражаемых партиями», различаются «классовые» политические партии, носители того или иного слоя (рабочие, кресть¬янские, помещичьи, средних слоев, буржуазии), и «избирательные», или межклассовые, а также партии промежуточных слоев.
Практика показала, что партия не может достичь существенного влияния в стране, если она опирается только на один слой или один класс. Возникает необходимость для партии объявить себя и стать выразителем интересов всех слоев и всех классов данной страны. К этой мысли пришли и социал-демократические и коммунистические партии. Отсюда основанием типологии может являться общенародная или общена¬циональная (в западноевропейском смысле) их природа. От этого типа партий следует отличать националистические партии, ссылающиеся на узкоэтнические, националистические основания.
Особого внимания заслуживает политическое основание деятельности партии. Партии определяют себя прогрессивными, демократическими, революционными, либеральными, радикальными, республиканскими, монархическими и т. п. Политическое определение может, таким образом, касаться способа политического и экономического устройства, формы правления, формы действия и т. д.
Следующая группа партий опирается на идеологические основания. Это — социалистические, коммунистические, национально-демократические и т. п. партии.
В результате процесса персонализации политики возникают партии, которые характеризуются приверженностью к лидеру: Сталин, Мао Цзэдун, Чаушеску, Гитлер, Перон, де Голль, Тэтчер. Эта тенденция в достаточно сильной степени проявляется в партиях самого разного типа.
В странах с развитой парламентской системой рас¬пространено парламентское основание партий: парламентская, анти- (или «вне-») парламентская партия. Сюда же в принципе относится определение партии «правой» и «левой», которое заимствовано именно из парламентского лексикона, «конституционной» и т. п.
В последнее время усиливается и глобальное основание партии, когда на первое место выдвигаются такие глобальные ценности, как социальный прогресс, социальная справедливость, процветание, демократия, свобода, сохранение окружающей среды. К глобальным основаниям относится и цель переустройства общества.
Возможна типология партий и по признаку условий приобретения партийного членства. Французский социолог М. Дюверже выделяет по этому основанию кадровые, массовые и строго централизованные партии. В кадровых партиях, ориентированных на участие политиков и элиты, в основе организационного строения лежит комитет (лидеры, активисты), а партийный состав формируется вокруг него.
Массовые партии представляют собой централизованные организации с уставным членством. Хотя и здесь важную роль играют лидеры и аппарат партии, большое значение в них придается общности взглядов и идеологии; эти партии более организованны.
В строго централизованных партиях ведущим, организующим началом является идеологический компонент. Они отличаются строгой дисциплиной, высокой организованностью действий, культом вождей.
Значимое внимание уделяется в политической социологии и изучению партийных систем — политических структур, состоящих из совокупности политических партий разного типа с их стойкими связями и взаимоотношениями между собой, с государством и другими институтами власти, характером, условиями деятельности, взглядами на основные ценности политической культуры общества и степенью согласованности этих взглядов в ходе реализации принятых ими идеологических доктрин, форм и методов практической политической деятельности. В политической науке партийная система характери¬зуется как неотъемлемая составная часть общества в целом, характер которой определяет разновидность политического режима, механизм и эффективность функционирования демократических институтов общества.
Одним из распространенных подходов к типологии партийных систем является выделение одно-, двух- и многопартийных систем. Основными видами их в современном мире являются: однопартийные (СССР, Китай, Куба), с партией-гегемоном (страны бывшего соцлагеря); с доминирующей партией (Япония, Индия в отдельные периоды своей истории); двухпартийные (США, Канада, Великобритания); уме¬ренного плюрализма (Германия, Бельгия, Франция).
В цивилизованном демократическом государстве главным критерием определения количества партий считается число партий, получивших в результате участия в демократических, прямых, всеобщих выборах свое представительство в парламенте. Как правило, характер парламентского большинства, построенного на различных комбинациях основных партий, представленных в парламенте, меняется после каждых выборов. Соответственно происходит смена правительственных кабинетов. Чаще всего в мировой политической практике используется партийная система умеренного плюрализма, характеризующаяся наличием трех — пяти партий, из которых ни одна не преобладает и не может самостоятельно создать правящую коалицию. Поэтому они вынуждены идти на заключение соглашений, компромиссов в отношении формирования правительства согласно количеству полученных депутатских мандатов в парламенте или местном самоуправлении.
Довольно распространена поляризованная партийная система, в соответствии с которой борьбу за политическую власть ведет большое количество партий. При наличии большого количества партий (это особенно характерно для посттоталитарных обществ), как правило, создаются блоки или коалиции на время предвыборной борьбы. Обычно такие соглашения недолговременны, не гарантируют политической стабильности в обществе, но играют определенную роль в формировании его партийно-политической структуры, развитии демократических процедур в управлении обществом, повышении уровня политической и правовой культуры населения.
Многопартийность — необходимое состояние демократического общества, поскольку она позволяет преодолевать монополию одной партии на власть, внедрять в практику и сознание людей альтернативность мышления и действий.
Становление многопартийности в нашей стране сопряжено со многими трудностями: не сложившимися рыночными отношениями, низким уровнем демокра¬тической и политической культуры масс, отсутствием сильных и авторитетных партий общенационального масштаба; разбросом и резким противостоянием нарождающихся партий, внутрипартийных фракций, борющихся Друг с другом недемократическими методами; сложностью национальной структуры; неопределенностью форм государственного устройства и т. д.
Ясно, что появление множества партий еще не свидетельствует о наличии многопартийности. Речь может вестись лишь о ее становлении, законодательном оформлении. Пока различного рода партии больше заботятся о включении своих представителей в государственные структуры, чем о выражении и защите интересов социальных групп, слоев гражданского общества. Концепции этих партий не разработаны, представлены в общем виде. Явно выражены личностные и властные амбиции их лидеров, больше озабоченных произнесением речей, проведением встреч, чем практической работой.
Политическая практика свидетельствует, что в обществах с политической и экономической стабиль¬ностью наметилась тенденция к сокращению количества партийных блоков и партий.

Цитируемая литература
1 См.: Политическая энциклопедия: В 2 т. Т. 1. М., 1999. С. 205 — 207.
2 Блондель Ж. Политическое лидерство: путь к всеобъемлющему анализу / Пер. с англ. М., 1992. С. 20.
3 Tucker R. С. Politics as Leadership. N. Y, 1981. P. 16.
4 Burns J . Mc Gregor. Leadership. N. Y., 1978. .  
5 Dowser R. Political sociology. N. Y., 1983. P. 7.
6 См.: Политическая энциклопедия: В 2 т. Т. 2. М., 1999. С. 208—210.

Глава восьмая 

ПРОТЕСТНОЕ ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ


1. Понятие протеста в различных теоретических концепциях
В ряду базовых составляющих политического поведения и деятельности следует выделить протестные действия. Варианты последних могут быть различными — от «мягких», таких, как подписание петиций и воззваний, до «жестких» (радикальных), зачастую предполагающих проявление насилия. В перечисленные формы политической активности обычно оказываются включенными не столь значимые с точки зрения репрезентативности по отношению к общему числу населения группы людей. Вместе с тем эта активность оказывается неотъемлемым фактом современной политической жизни страны.
Понятие «протест» — социальный или собственно политический — зачастую охватывает достаточно широкий круг явлений. Исследователями отмечается, что к социальному протесту может быть отнесено и «оспаривание», «отрицание» всей социальной деятельности, самих принципов общественно-политической жизни, и возмущение существующими порядками и институтами власти в целом, и выступления лишь против определенных тенденций в их политике или способов ее осуществления. Часто общее понятие «социальный протест» относится к характеристике явлений, различных по своей массовой базе, по своему социально-классовому облику, и по своей силе, по своей интенсивности, и по специфике возбуждающих их факторов (см. подробнее: Вайнштейн Г. И. Массовое сознание и социальный протест в условиях современного капитализма. М., 1990. С. 25).
Рассматривая получившие значительное распространение подходы к дефиниции протеста, следует в первую очередь остановиться на тех, в основе которых лежат соображения нормативного характера. Здесь протест определяется как форма «нетрадиционного» политического поведения. При этом критерием различения традиционной и нетрадиционной поли¬тики в целом является наличие и соответственно отсутствие правил и законов, способствующих регулярному представлению интересов различных групп.
Традиционная политика предполагает существование широкого круга нормативных документов, являющихся неотъемлемым элементом функционирования такого механизма регулярного выражения интересов, как, например, выборы. В случае нетради¬ционных форм политического поведения отсутствуют какие-либо нормы, способствующие регулярному проведению митингов протеста, политических демонстраций, бойкотов, забастовок, занятию административных зданий и т. п. Хотя последнее отнюдь не означает отсутствия множества нормативных документов, ограничивающих или запрещающих проведение подобных акций.
Значимость правового регулирования при различе¬нии политики выборов и представительства и политики протеста проявляется в связи с противопоставлением «рутинной», обычной политики, с одной стороны, и политики, предполагающей неизбежность наруше¬ния общественного порядка, с другой.
Иное основание для дефиниции протеста использу¬ется авторами, разрабатывающими проблематику политического конфликта. По формам проявления конфликт разделяют на протест и восстание. При этом протест рассматривается как форма проявления политического конфликта, предмет которого касается конкретных действий и политики властей. В большинстве случаев протестное поведение оказывается не столь продолжительным и включает такие формы, как демонстрация, всеобщие забастовки, уличные столкновения и прочие действия, связанные с нарушением общественного порядка. По сравнению с протестом восстания касаются более фундаментальных вопросов типа «кто правит», «с помощью каких средств» и, как правило, предполагают проявление вооруженного насилия между представителями политического режима и его оппонентами.
Какие факторы лежат в основе политического протеста?
В современной социологической литературе (так же как и в политологической) среди причин протеста, которые выделяются на уровне макроанализа, важная роль отводится показателям социального самочувствия и динамике социальных ожиданий населе¬ния.
В этой связи следует подробнее остановиться на феномене депривации, являющемся одним из центральных элементов во многих объяснительных моде¬лях конфликтов и сопряженных с ними протестных действий. Под депривацией понимается субъективное чувство недовольства, которое проявляется по отношению к своему настоящему. Впервые концепция депривации, точнее, относительной депривации была введена в научный оборот Стауффером, а затем получила развитие в работах Мертона и Руинсимана.
Исходной здесь является посылка, что личностные стремления, надежды, требования определяются системой соотнесения — совокупностью идей и наблюдений, на основе которых индивид выносит свои суждения о конкретной ситуации. Так, субъект А будет находиться в состоянии относительной депривации по отношению к объекту X (чаще всего понимаемому как определенный уровень социального благополучия, благосостояния) в случае, если:
1) субъект не обладает X;
2) субъект хочет обладать X;
3) субъект сравнивает свое положение с некоторыми другими субъектами, обладающими X;
4) субъект рассматривает как реальное и осуществимое свое обладание X.
К основным элементам модели относительной депривации относятся: субъект депривации; система соотнесения или социальных сравнений; внешние воз¬действия, нарушающие прежнюю систему социальных сравнений; частота и уровень депривации.
Рассматривая в качестве субъекта некоторую социальную группу, схематично функционирование механизма депривации можно описать следующим образом. Под влиянием внешних воздействий происходит нарушение сложившейся системы оценок, зачастую сопровождающееся расширением возможностей социальных сравнений и их выражения. Результаты социальных сравнений усиливают чувства неравенства и неудовлетворенности. Важно при этом, что зачастую реальный уровень благосостояния группы остается в течение всего периода сравнений стабильным. Вместе с тем в результате сравнений он оказывается ниже некоторого идеального уровня. Последний оценивается в группе как вполне достижимый при условии некоторой институциональной перестройки и перераспределения средств и благ внутри общества.
Итак, растущие расхождения между ожиданиями, детерминированные социальными сравнениями, и реальностью приводят к усилению неудовлетворенности. При этом отмечается, что ожидания имеют тенденцию к линейному росту. Однако зависимость, описывающая степень удовлетворения ожиданий, имеет нелинейный характер. Причем нелинейность эта связана с отставанием реальных возможностей по удовлетворению ожиданий от роста последних. На определенном этапе абсолютная величина расхожде¬ний становится настолько значительной, что приводит к явлениям фрустрационного порядка. В свою очередь это способствует возникновению мотиваций по включению субъекта депривации в ту или иную форму участия в протестных действиях. На уровне субъекта цель этих действий состоит в снятии препятствий для реализации первоначальных ожиданий.
Описанная модель депривации является некоторой идеальной конструкцией. Применительно к конкретному социуму линейная зависимость «депривация — протест» оказывается не столь однозначной. Причем ее определяющие параметры связаны со степенью стабильности и благосостояния общества в целом.
Например, результаты исследований английского общества 70-х годов показали, что относительная депривация была распространена здесь не столь широко и наблюдалась в первую очередь среди представителей рабочего класса, не достигших пенсионного возраста. При этом исследователями была зафиксирована статистическая связь, хотя и не слишком высокая, между неудовлетворенностью своим материальным положением и политическим протестом. Вместе с тем протестный потенциал оказался свойствен группам со средним уровнем удовлетворенности своим положением; очевидной также была тенденция к протесту среди представителей молодых возрастных групп.
Был сделан вывод, что в стабильных социально-экономических системах мотивация к протесту имеет многофакторный характер и не является жестко дете¬рминированной уровнем относительной депривации (рассматриваемой прежде всего в терминах материального благосостояния). В качестве центрального фактора, определяющего различные формы политического участия, в том числе протестного поведения, был определен уровень образования. Существенно более высокие показатели депривации наблюдаются в условиях, когда политическая и социально-экономическая ситуация характеризуется высокой степенью нестабильности.
Выражение намерения участвовать в тех или иных формах протеста имеет как политические, социально-экономические, так и культурные основания. Поэтому важной стороной анализа протеста должно быть изучение особенностей политической культуры. Исследователи отмечают, что политическая культура выступает одним из существенных факторов, определяющих политическое поведение населения. Отношение к правительству и политикам, особенности участия в выборах, протестное поведение в значительной степени могут быть объяснены в связи с анализом господствующих в обществе политических идей, традициями отношения к сфере политики в целом. Следует иметь в виду и то обстоятельство, что различия в национальных политических культурах зачастую проявляются независимо от типа господствующего политического режима.

2. Отношение населения к различным формам протеста
Представляют несомненный интерес результаты социологических исследований, проведенных в 1993 г. (год всплеска активности протестного движения с применением насилия как со стороны протестующих, так и со стороны властей) и год спустя .
Фокус анализа сосредоточивался на сфере политического сознания личности. При этом индивидуальное политическое сознание рассматривалось в связи с деятельностью социально-профессиональной общности, к которой индивид принадлежит. В качестве индикаторов протеста использовались зафиксированные на вербальном уровне факты реального или потенциального участия в сборе подписей и подписании воззваний; в митингах и манифестациях; в забастовках, в насильственных действиях (по отношению к представителям других политических сил, властей). Кроме того, использовался индикатор активного протеста как реакции на сложившуюся жизненную ситуа¬цию. Совместному с перечисленными индикаторами анализу подвергались переменные, характеризующие отношение респондентов к властям, лидерам, политическим партиям, отражающие мировоззренческие установки респондентов, их социальное самочувствие, уровень материального благосостояния в прошлом, настоящем, будущем, социально-демографические по¬казатели. При анализе эмпирических данных наряду с традиционными статистическими процедурами ис¬пользовался метод множественной линейной регрессии.
Групповые особенности протестной активности. В ходе исследований респондентам было предложено высказать свое отношение к различным типам протестной активности, начиная с «мягких» и кончая радикальными протестными формами. При этом шкала участия была следующей: «принимал участие», «мог бы принять участие», «не буду участвовать нико¬гда». Полученные распределения оценок приведены в табл. 1.
Таблица 1. Отношение к формам протестной активности 
(в % от числа опрошенных)
Виды участия
Принимал участие Мог бы примять
участие Не буду участвовать
никогда

1993 1994 1993 1994 1993 1994
Подписание воззваний 13,3 13,2 32,6
26,6 48,4 48,3
Участие в митингах 6,8
7,9
25,2
20,6
61,1
58,5

Участие в забастовках 1,2
1,6
17,3
17,7
71,8
63,8

Насильственные действия (по отношению к представителям других политических сил, властей) 0,7
0,9
6,3
7,7
83,0
75,5


Приведенные данные показывают, что около половины опрошенных вообще не были склонны принимать участие в перечисленных формах протеста. Вместе с тем очевидным является отличие в отношении людей к различным формам протеста. Если о своем реальном или потенциальном участии в «мягких» формах протеста (воззвания, митинги) высказались соответственно 44 и 32% респондентов, то на аналогичное участие в протесте, предполагающем насильственные действия, указали только 8% респондентов. В целом подавляющее большинство москвичей отвергает насилие как форму политического протеста.
Каким образом готовность к участию в тех или иных формах протеста соотносится с другими пере¬менными?
В табл. 2—4 приведены средние медианные значения четырех форм протеста в различных подгруппах респондентов. (Здесь и далее групповые особенности протестной активности обсуждаются применительно к данным, зафиксированным в 1993 г.)
Таблица 2. Средние значения протестной активности в социально-демографических группах*

Вид участия Пол Возраст, лет 
В целом
мужской женский До 30 30-50 старше 50 
Подписание воззва¬ний 0,61
0,59
0,51
0,59 0,64
0,60

Участие в митингах 0,48
0,43
0,31
0,32 0,45
0,41

Участие в забастовках 0,26
0,15
0,29
0,21 0,12
0,21

Насильственные действия (по отношению к представителям других политических сил, властей) 0,13
0,04
0,19
0,06 0,03
0,09


* Приведены медианные значения протестной истинности со следующими школьными признаками: 2 — «принимал участие», 1 —«мог бы принять участие», 0 — «не буду принимать участие никогда».

Большинство приведенных в таблицах величин оказалось меньше 1,0 (среднего значения шкалы «мог бы принять участие»). Это означает, что баланс высказанных оценок по конкретной группе смещен к протестному неучастию, а не к активной в него включен¬ности. Последнее отражает общую тенденцию низкого уровня поддержки протестных действий в целом. Вместе с тем зафиксированы очевидные отличия в протестной активности различных респондентов.
Как следует из табл. 2, мужчины в большей степени, чем женщины, предрасположены к активному участию в большинстве форм протеста. Причем отличия эти нарастают от «мягких» форм к более жестким и наиболее ярко проявляются в отношении насильственных действий.
В различных возрастных группах населения реальное или потенциальное участие в подписании воззваний оказывается практически одинаковым. Лица в возрасте 50 лет несколько активнее, чем более молодые респонденты, настроены на участие в митингах. В то же время на участие в забастовках или насильственных действиях в большей мере ориентированы лица в возрасте до 30 лет.
В табл. 2 не приведены распределения в профессиональных и образовательных группах населения. Здесь отличия еще менее существенны. Исключением являются два обстоятельства. Лица с высшим образованием более активны в подписании воззваний. В социально-профессиональном плане отличия касаются группы студенчества, представители которого наиболее активны в отношении всех форм протеста.
Существенно большим разбросом характеризуются протестные показатели в группах населения, отличающихся по материальному достатку, с различной динамикой материальных условий жизни, отношением к безработице (см. табл. 3).

Таблица 3. Среднее значение протестной активности в группах с различной материальной обеспеченностью 
и социальным самочувствием*

Виды участия Уровень дохода Материальное положение Обеспокоены стать безработными
1 2 3 4 лучше такое же хуже да отчасти нет
Подписание воззваний 0,45 0,58 0,62 0,81 0,44 0,52 0,67 0,77 0,71 0,46
Участие в митингах 0,29 0,40 0,42 0,48 0,24 0,39 0,45 0,55 0,49 0,32
Участие в забастовках 0,10 0,21 0,22 0,26 0,15 0,13 0,25 0,33 0,21 0,19
Насильственные действия (по отношению к представителям других политических сил, влас¬тей) 0,05
0,09
0,10
0,08
0,03
0,03
0,12
0,15
0,09
0,06

* Приведены медианные значения протестной активности со следующими шкальными признаками: 2 — «принимал участие», 1 — «мог бы принять участие», 0 — «не буду принимать участие никогда».

Среди респондентов с различным уровнем доходов величина протестной активности (по всем ее формам) отклоняется от среднего значения на треть и более. Наименьший уровень участия демонстрируют представители наиболее высокодоходных групп. Таких, по данным исследования на период июня 1993 г., было около 10% населения. Средний уровень протестной активности был присущ лицам со средними (или относительно средними) доходами, их оказалось подавляющее большинство — 80%. Остальные 10% населения относились к группе с наиболее низкими доходами и демонстрировали соответственно наивысшую готовность к участию в про¬тесте.
Результаты исследования свидетельствуют, что наряду с величиной материального достатка важными в связи с анализом протеста являются самооценки изменения материального благосостояния по сравнению с тем, что было несколько лет назад. Медианные значения участия в протестных действиях в группах, у которых уровень жизни изменился в лучшую или худшую сторону, оказались весьма различными. Как можно было предполагать, наименьшую активность проявили лица, чей уровень благосостояния улучшился, и наоборот.
Также сильно разнящимися оказываются протестные показатели среди респондентов с разной степенью обеспокоенности возможностью стать безработным. Чем сильнее люди обеспокоены такой возможностью, тем с большей вероятностью они будут проявлять протестую активность. Причем это относится ко всем формам протеста, как «жестким», так и «мягким».
В ходе исследования было рассмотрено, насколько отличаются средние значения протестной активности в группах с различной степенью включенности в по¬литику и разнящимися идеологическими ориентациями (см. табл. 4).

Таблица 4. Средние значения протестной активности в группах с
различной степенью включенности в практику и различными идеологическими ориентациями*

Интерес к политике/Знакомство с программами партий/Приватизация земли/Приватизация крупных предприятий/Отношение к суждению о свободе Отношение к индивидуализму/ Отношение к суждению о рынке

Виды участия/высокий низкий/да нет/положительно отрицательно/положительно отрицательно/положительно отрицательно/положительно отрицательно/положительно отрицательно

Подписание воззваний 0,71
0,48
0,89
0,47
0,50
0,80
0,59
0,65
0,72
0,56
0,76
0,58
0,78
0,55
Участие в митингах 0,53 0,24
0,74
0,27
0,37
0,62
0,39
0,46
0,52
0,38
0,54
0,41
0,56
0,39

Участие в забастовках 0,25
0,15
0,32
0,15
0,16
0,39
0,20
0,24
0,25
0,20
0,20
0,23
0,31
0,18

Насильственные действия (по отношению к представителям других политических сил, властей) 0,10 0,06 0,13 0,06 0,06
0,18
0,13
0,07
0,08
0,09
0,08
0,10
0,09
0,07


* Приведены медианные значения протестной активности со следующими школьными признаками: 2 — «принимал участие», 1 — «мог бы принять участие», 0 — «не буду принимать участие никогда».

Выяснилось, что такие переменные, как «интерес к политике» и «знакомство с программами политических партий и движений», существенно дифференцируют респондентов. Чем в большей степени люди включены в политику, тем большим протестным потенциалом они обладают. (Конечно, это не означает, что последний будет обязательно реализован.)
На участие в протестных действиях оказывают влияние и некоторые мировоззренческие характеристики. Наиболее сильно отличались средние значения всех форм протестных действий среди положительно и отрицательно относившихся к приватизации земли. В отношении участия в подписании воззваний и в митингах респонденты разделялись в связи с их согласием или несогласием с оценочными суждениями о свободе и неравенстве; принципом индивидуализма; суждением о рыночной экономике. К середине 1993 г. тенденция оказалась следующей: лица, разделявшие позиции госсоциалистической идеологии, в большей степени были склонны к выражению нерадикальных форм политического протеста.
Компоненты регрессионной модели протестного участия. Какие из рассмотренных переменных являются более, а какие менее важными с точки зрения их связи и влияния на показатели протеста? Для ответа на поставленный вопрос необходимо по опытным данным изучить влияние совокупности независимых переменных на результирующий признак — протестное поведение. Данные табл. 1 показывают, что отношение населения к первым трем формам протеста (воззваниям, митингам, забастовкам) описано так называемым «скошенным» нормальным распределением, что позволяет применить к решению задачи методы регрес¬сионного анализа. В качестве независимых в процеду¬ру были включены все индикаторы из блоков, характеризующих материальное благосостояние, социально-демографические признаки и политико-идеологиче¬ские ориентации респондентов .
В результате расчетов были выявлены индикаторы, составляющие адекватную модель множественной линейной регрессии для каждой формы протестной активности. В силу существенной корреляции между первыми тремя формами политического протеста (исключая насильственные действия) регрессионные уравнения для них оказываются сходными. В этой связи приведем лишь одно уравнение, описывающее зависимость участия в митингах от других переменных.

Участие в митингах +
Знакомство с программами партий + Самооценка уровня жизни +
Свобода и неравенство + 
Интерес к политике + 
Обеспокоенность безработицей
Коэффициент Beta 0,25 -0,10 +0,11 +0,11 +0,09
Muitiple R = 0,37; R square = 0, 13

Величина приведенных коэффициентов свидетельствует, что объяснительные возможности модели оказываются не слишком высокими. Тем не менее уравнение регрессии показательно в том плане, что высвечивает совокупность факторов наиболее значимых по своему влиянию на результирующий признак. Наибольшей предсказательной силой при объяснении участия населения в митингах обладает признак знакомства респондентов с программами партий и политических движений. Затем примерно с равным весом следуют переменные: самооценка уровня материального благосостояния за последние 6—7 лет; отношение к принципам свободы и экономического неравенства; интерес к политике; обеспокоенность возможностью стать безработным.
Таким образом, участие в митингах (равно как и подписание воззваний, участие в забастовках) сопряжено с влиянием трех основных факторов: включенность в политику, самочувствие в сферах материального благосостояния и трудовая занятость, ориентация: на определенные идеологические ценности.
Специфика радикального протеста. Рассмотрим в этой связи трехмерное распределение, приведенное в табл. 5.

Таблица 5. Ориентации социально-демографических групп на участие в насильственных действиях*

Возраст, лет Пол Уровень дохода
До 30 лет мужской 0,15 0,25 0,35 0,35
женский 0,00 0,07 0,14 0,30
30-50 мужской 0,03 0,09 0,15 0,20
женский 0,00 0,00 0,01 0,03
Старше 50 лет мужской 0,00 0,05 0,07 0,00
женский 0,00 0,03 0,02 0,00

* Приведены медианные значения протестной активности со следующими шкальными признаками: 2 — «принимал участие», 1 — «мог бы принять участие», 0 — «не буду принимать участие никогда».

Совместное распределение показателей возраста, пола и уровня дохода фиксирует, что наиболее предрасположены к проявлению насилия мужчины в возрасте до 30 лет. При этом определенные различия вносят градации уровня дохода, хотя в целом здесь во всех доходных категориях этой возрастной группы установка на участие в радикальном протесте сохраняется относительно высокой. Аналогичная тенденция наблюдается в группе мужчин в возрасте от 30 до 50 лет. Однако в этой группе уровень радикального протеста оказывается меньшим.
Во всех группах женщин по сравнению с группой мужчин ориентация на радикальный протест существенно ниже. При этом она практически отсутствует среди женщин всех возрастов с наиболее высокими доходами. Низкий уровень радикального протеста проявляют также женщины старше 30 лет практически во всех доходных группах.
Обращаясь к данным табл. 3, можно отметить, что в большей степени радикальный протест присущ тем, кто ощущает ухудшение своего материального положе¬ния за последние 6 — 7 лет. Это относится и к респондентам, обеспокоенным перспективой остаться без работы,
Обращает на себя внимание еще одна особенность. В табл. 4 приведены данные, свидетельствующие о том, что большинство идеологических индикаторов дифференцировало респондентов в отношении участия в подписании петиций, митингах, забастовках. В отношении проявления насильственных действий этого в большинстве случаев не происходит, т. е. на радикальный протест в одинаковой степени были ориентированы лица, разделяющие как либеральные, так и госсоциалистические взгляды.
Выше отмечалось, что показатель протестного по¬ведения зачастую зависит от динамики наличных социально-экономических и политических условий. Известно, что с момента начала «шоковой терапии» ощущалось усиление экономического неблагополучия — инфляции, роста цен, снижения доходов большинства населения. Какой в этот период была динамика ради¬кального протеста?
В соответствии с полученными данными на свое реальное или потенциальное участие в насильствен¬ных действиях по отношению к представителям властей или других политических сил указали 11% опрошенных москвичей в июне 1991 г., 7% — в 1993 г., 9% — в 1994 г. Примем также во внимание и величину друго¬го индикатора, свидетельствующего о том, что доля радикально настроенного населения в Москве оказывалась в последние два года не столь многочисленной и более или менее постоянной. В качестве реакции на ухудшающиеся условия жизни были готовы идти на баррикады в прямом смысле этого слова соответственно б и 8% опрошенных в 1993 и 1994 гг.
О динамике протестной активности. Отвечая на вопрос, каковы основные причины, детерминирующие конкретное содержательное наполнение показателей протеста, обратим внимание на следующие обстоятельства.
Как было показано выше, в середине 90-х годов наблюдался процесс падения интереса широких слоев населения к феномену политики в целом, который в свою очередь сопровождался уменьшением протестной активности. Результаты социологических иссле¬дований в Москве показали, что в начале 90-х годов еще продолжала оставаться достаточно высокой политизация сознания населения. Доля тех, кто «очень интересовался» или «интересовался» политикой, составляла тогда 87% опрошенных; «мало» или «вообще не интересовались» политикой 12% респондентов. К середине 1993 г. доля тех, кто «мало» или «вообще не интересовался» политикой, возросла в 3 раза (против 1991 г.) и составила 37%.
За этот же период параллельно с усилением политической апатии наблюдалось уменьшение доли лиц, проявивших желание участвовать в протестных акциях. Так, ориентация на реальное или потенциальное использование таких протестных форм, как митинги и забастовки, сократилась в 1,7 — 2 раза. Показательно, что об аналогичных тенденциях свидетельствуют результаты исследований социодинамики массовых политических действий в Москве, полученные другими авторами.
Рассматривая отмеченные тенденции, целесообразно среди прочего принять во внимание некоторые содержательные особенности массовых политических настроений последнего десятилетия XX в.
Напомним, что в сознании широких слоев общества первые перестроечные годы рисовались как нечто такое, что должно дать быстрый и ощутимый позитивный результат в решении многих проблем, и прежде всего самых насущных. На формирование именно такого образа радикальных изменений была направлена перестройка.



 
Понравился ли Вам сайт
 

Яндекс цитирования

Союз образовательных сайтов
Home Главная Учебники по социологии и не только Книги по социологии Политическая социология. Главы 5-8. ИСПИ РАН. 2000