Социология: методическая помощь студентам и аспирантам

Стилистика и культура речи 2.

PDF Печать E-mail
Добавил(а) Социология   
19.01.11 04:31

Т.П. Плещенко, Н.В. Федотова, Р.Г. Чечет

СТИЛИСТИКА И КУЛЬТУРА РЕЧИ

Глава 1 НОРМА ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА

§1. Определение нормы.
Динамическая теория нормы
Термин «норма» по отношению к языку прочно вошел в обиход и стал центральным понятием культуры речи. Академик В.В. Виноградов ставил изучение норм языка на первое место среди важнейших задач русского языкознания и области культуры речи .
В современной лингвистике термин «норма» понимается в двух значениях: во-первых, нормой называют общепринятое употребление разнообразных языковых средств, регулярно повторяющееся в речи говорящих (воспроизводимое говорящими), во-вторых, предписания, правила, указания к употреблению, зафиксированные учебниками, словарями, справочниками.
В исследованиях по культуре речи, стилистике, современному русскому языку можно найти несколько определений нормы. Например, у С.И. Ожегова сказано: «Норма - это совокупность наиболее пригодных («правильных», «пред¬почитаемых») для обслуживания общества средств языка, складывающаяся как результат отбора языковых элементов (лексических, произносительных, морфологических, синтаксических) из числа сосуществующих, наличествующих, образуемых вновь или извлекаемых из пассивного запаса прошлого в процессе социальной, в широком смысле, оценки этих элементов» . В энциклопедии «Русский язык» читаем: «Норма (языковая), норма литературная - принятые в общественно-речевой практике образованных людей правила произношения, грамматические и другие языковые средства, правила словоупотребления».
Широкое распространение получило определение: «...норма - это существующие в данное время в данном языковом коллективе и обязательные для всех членов кол¬лектива языковые единицы и закономерности их употреб¬ления, причем эти обязательные единицы могут либо быть единственно возможными, либо выступать в виде сосуществующих в пределах литературного языка, вариантов» .
Ю.Н. Караулов обращает внимание еще на один аспект при определении нормы: «Норма, учитывающая как системный, так и эволюционный аспекты языка, невозможна без третьей координаты - личностной, т.е. языкового сознания» .
Для того чтобы признать то или иное явление норма¬тивным, необходимы (по меньшей мере!) следующие условия: 1) регулярная употребляемость (воспроизводимость) данного способа выражения, 2) соответствие этого способа выражения возможностям системы литературного языка (с учетом ее исторической перестройки), 3) общественное одобрение регулярно воспроизводимого способа выраже¬ния (причем роль судьи в этом случае выпадает на долю писателей, ученых, образованной части общества).
Приведенные определения касаются языковой нормы. Однако, если мы признаём дихотомию язык - речь, то необходимо говорить и о речевой норме. Понятие речевой нормы тесно связано с понятием функционального стиля. Если языковые нормы едины для литературного языка в целом, они объединяют все нормативные единицы незави¬симо от специфики их функционирования, то речевые нормы устанавливают закономерности употребления языковых средств в том или ином функциональном стиле и его раз¬новидностях. Это ¾ функционально-стилевые нормы, их можно определить как обязательные в данное время зако¬номерности отбора и организации языковых средств в зави¬симости от ситуации, целей и задач общения, от характера высказывания. Например, с точки зрения языковой нормы правильными считаются формы в отпуске - в отпуску, дверьми дверями, читающий ученик - ученик, который читает, Маша красива - Маша красивая и т.п., однако выбор той или иной конкретной формы, того или иного слова зависит от речевых норм, от коммуникативной целесообразности.
Литературный язык соединяет поколения людей, и поэтому его нормы, обеспечивающие преемственность культурно-речевых традиций, должны быть как можно более yстойчивыми, стабильными. Норму, хотя она и отражает по¬ступательное развитие языка, не следует механически выводить из языковой эволюции. Л.И. Скворцов ввел в оборот понятие динамической нормы, включая в него и признак потенциальных возможностей реализации языка. Он указывает, что различают два подхода к понятию нормы: таксономический (классификационный, описательный) и динамический. Языковая норма, понимаемая в ее динамическом аспекте, есть «обусловленный социально-исторически результат речевой деятельности, закрепляющей традиционные реализации системы или творящей новые языковые факты в условиях их связи как с потенциальными возможностями системы языка, с одной стороны, так и с реализованными образцами - с другой» .
Динамическая теория нормы, опираясь на требование относительной устойчивости, совмещает в себе и учет продуктивных и не зависящих от воли говорящих тенденций развития языка, и бережное отношение к тем речевым навыкам, которые были унаследованы от предшествующих поколений .
Понимание динамической природы нормы включает как статику (систему языковых единиц), так и динамику (функционирование языка). При этом функциональный аспект нормы особенно интересен, так как связан с таким явлением, как вариантность: «Норма не может быть задана конечным набором фактов, а неминуемо выступает в виде двух списков - обязательного и допустимого (дополнительного). Это источник нормативной вариантности, т.е. вариантов в пределах нормы» .

§2. Вариантность норм
Варианты (или дублеты) - это разновидности одной и той же языковой единицы, обладающие одинаковым значением, но различающиеся по форме. Некоторые варианты не дифференцируются ни семантически, ни стилистически: úначе - инáче; скирд - скирдá; цехи ¾ цеха; сáжень - сажéнь. Однако подавляющее большинство вариантов подвергается стилистической дифференциации: звáла - звалá, бухгалтеры - бухгалтера, обусловливать - обуславливать, машу - махаю (вторые варианты по сравнению с первыми имеют разговорный или просторечный оттенок).
Как и за счет чего возникают варианты? Какие явления можно считать вариантными, а какие нет? Какова судьба вариантных способов выражения? Эти и другие вопросы постоянно находятся в поле зрения ученых.
Известно, что язык непрерывно меняется. Это очевидно. Сопоставим текст, написанный около 150 лет назад, с совре¬менным, чтобы увидеть перемены, произошедшие в языке за это время:
Но только что сумрак на землю упал, 
По кóрням упругим топор застучал, 
И пали без жизни питомцы столетий! 
Одежду их сóрвали малые дети, 
Изрублены были тела их потом, 
И медленно жгли их до ýтра огнем.
(М. Лермонтов)

Зевеса, мечущего громы, 
И всех бессмертных вкруг отца, 
Пиры их светлые и дóмы 
Увидим в песнях мы слепца.
(Н. Гнедич)

В приведенных контекстах представлены явления, расходящиеся с современными нормами по определенным признакам: фонетическим, лексическим, морфологическим и др. Постоянные, непрерывные языковые изменения, которые происходят в небольшие промежутки времени, мало заметны. Стадия варьирования и постепенная замена конкурирующих способов выражения обеспечивают менее ощутимый и не столь болезненный сдвиг нормы, в немалой степени способствуя существованию известного парадокса: язык изменяется, оставаясь самим собой.
Л.В. Щерба в свое время писал: «...в нормативной грамматике язык зачастую представляется в окаменелом виде. Это отвечает наивному обывательскому представлению: язык изменялся до нас и будет изменяться в дальнейшем, но сейчас он неизменен» . Функционирование языка предполагает языковые изменения, замену одной нормы другой. В.А. Ицкович представляет процесс смены норм следующим образом. Новое попадает в язык вопреки существующим правилам. Оно появляется обычно за пределами литературного употребления - в просторечии, в профессиональной речи, в разговорно-бытовой и т.д. Потом постепенно закрепляется в литературном языке . Схематически это можно представить так:
Норма Не норма
1.  
2.  
3. Варианты норм
4. 
5.

Схема 1. Смена норм современного русского литературного языка

Вначале явление X1 - норма, явление Х2 находится за пределами КЛЯ (употребляется в разговорной речи, в просторечии, в профессиональной речи). На втором этапе происходит постепенное сближение этих двух явлений, уже начинает употребляться и в КЛЯ, в устной его разновидно¬сти. Третий этап характеризуется тем, что два явления употребляются наравне, сосуществуя как варианты нормы. Затем на четвертом этапе происходит «сдвиг» нормы: вариант Х2 постепенно вытесняет вариант X1, последний употребляется только в письменной речи КЛЯ. И на конечном этапе мы наблюдаем смену норм: явление Х2 - единственная форма КЛЯ, а XI находится уже за пределами нормы. По этой схеме происходило, например, изменение окончаний именительного падежа множественного числа у слов лектора ¾ лекторы, фактора ¾ факторы, смотрителя ¾ смотрители, циркуля - циркули, ефрейтора ¾ ефрейторы и др. В 70-х гг. XIX в. нормативными были формы с оконча¬нием -а(-я), потом постепенно они заменились формами с окончанием -ы(-и). Интересным является то, что у этих и подобных существительных норма изменялась дважды: ис¬конное окончание -ы(-и) заменилось на -а(-я), а потом снова вытеснило собой эту, новую тогда, норму. Данная нами схема показывает наиболее обычный процесс смены норм. Но так бывает не всегда.
В развитии вариантности выделяется еще несколько тенденций (см. работы Л.К. Граудиной, В.А. Ицковича и других исследователей).
Первая ¾ тенденция к стилистическому размежеванию вариантов (дифференциация по стилистической окрашенности, маркированности). Такое стилистическое расслоение произошло, например, в 70¾80-е гг. XIX в. с большинством неполногласных и полногласных вариантов (хладеющий - холодеющий, позлатить - позолотить, средина - середина и пр.). Еще в начале XIX в. они (и им подобные) считались стилистически нейтральными. Позже эти пары резко разошлись, размежевались: неполногласные варианты стали употребляться в поэтической речи и приобрели черты возвышенной поэтической лексики. Усиление контраста в стилистической окрашенности видим мы также и у произносительных вариантов на заднеязычные согласные. В XVIII - начале XIX в. нормой считалось «твердое» произношение согласных, часто это находило и орфографическое отражение. У К.Н. Батюшкова, например, наблюдаем такую рифму:
В сей хижине убогой 
Стоит перед окном 
Стол ветхий и треногий 
С изорванным сукном.
И далее:
Но ты, о мой убогой 
Калека и слепой, 
Идя путем-дорогой... 
Накинь мой плащ широкой, 
Мечом вооружись 
И в полночи глубокой 
Внезапно постучись...
(«Мои пенаты»)
Несколько позже П.А. Вяземский уже употреблял дру¬гие формы на заднеязычные согласные, которые получили широкое распространение сегодня:
Север бледный, север плоский, 
Степь, родные облака -
Все сливалось в отголоску 
Где слышна была тоска...

...А теперь, где эти тройки? 
Где их ухарский побег? 
Где ты, колокольчик бойкий, 
Ты, поэзия телег?
(«Памяти живописца Орловского»)
В наши дни «твердое» произношение заднеязычных согласных наблюдается лишь в сценической речи (и то непоследовательно, чаще у актеров МХАТа старшего поколения): действует устойчивая тенденция сближения написания и произношения. Таким образом, во второй половине XX в. соотношение форм с «твердым» и «мягким» произношением заднеязычных согласных иное по сравнению с тем, что было в XVIII - начале XIX в. 
Наряду с такой стилистической дифференциацией языковых средств наблюдается и противоположная тенденция ¾ нейтрализация книжной и разговорной окраски. Например, еще в XIX в. у единиц измерения физических величин в ро¬дительном падеже множественного числа было обычным окончание -ов (амперов, вольтов, ваттов). Затем (очевидно, под действием закона экономии) произошел сдвиг нормы: нейтрализовалась форма с нулевой флексией (ампер, ватт, вольт), в современном языке у большинства технических единиц измерения она стала господствующей: ом, ватт, кулон, ампер, эрг, герц. Начался этот этап, по мнению Л.К. Граудиной, в 80-е гг. XIX в. и закончился в первом десятилетии XX в., т.е. со сменой одного поколения физиков другим. У таких же единиц измерения, как грамм, килограмм, в родительном падеже множественного числа Нулевая флексия распространена в устной форме в разговорном стиле, а в письменной, вследствие жесткой редактор¬ской правки, до сих пор нормированными считаются фор¬мы на -ов: граммов, килограммов. Таким образом, процесс "сдвигов" в соотношении вариантов не бывает прямолиней¬ным, он часто проходит неравномерно и неодинаково.
Классифицируются варианты в зависимости от разных признаков. По принадлежности к языковым типам единиц выделяются варианты:
1) произносительные (було[ч']ная - було[ш]ная, же[н']щи-на - же[н]щина, до[жд]м - до[ж’]м и под.); 
2) словоизменительные (тракторы - трактора, в цехе - в цеху, гектар - гектаров и под.);
3) словообразовательные (резание - резка, прошивание - прошивка, набивание - набивка и т.д.);
4) синтаксические: а) предложного управления (ехать на трамвае - ехать трамваем, высота в 10 метров - высота 10 метров, замечания по адресу кого-либо - замечания по адресу кого-либо); б) беспредложного управления (ждать самолema - ждать самолет, не могут прочесть книгу - не могут прочесть книги, два основные вопроса - два основные вопроса и др.);
5) лексические (кинофильм - кинокартина - кинолента, интернациональный - международный, экспорт - вывоз, импорт - ввоз и т.д.) .
Необходимо отметить, что фонетические, словообразовательные и грамматические варианты, по существу, представляют собой семантические дублеты, лексические же варианты стоят несколько обособленно. Как отмечает Л.К. Граудина, классификация вариантов по их принадлежности к| языковым типам единиц вряд ли целесообразна; она интересна только с точки зрения относительной частоты вариантов одних типов сравнительно с другими. P.M. Цейтлин классифицирует варианты по видам стилистических соотношений между членами пар, выделяя, с одной стороны, группы пар вариантов, в которых один из членов резко стилистически окрашен (блато - болото, брещи - беречь, шлем - шелом), а с другой - пары, в которых варианты наиболее близки друг к другу в стилистическом отношении (краткий - короткий, беспрестанный - бесперестанный и под.).
Такой подход к вариантам большинством исследователей признается плодотворным. К примеру, М.В. Панов считает, что в основу классификации вариантов должны быть положены типы стилистической оппозиции. При этом не важно, варьируются ли синтаксемы, лексемы, морфемы фонемы. Главными являются стилистические закономерности, управляющие их функционированием в речи.
В процессе языкового развития число вариантов, по мнению большинства исследователей, заметно и непрерывно сокращается. Это происходит вследствие повышения все общей грамотности населения, усиления влияния на культуру речи средств массовой информации и пропаганды, нормализаторской деятельности языковедов, постоянной унификации в области орфографии и орфоэпии, усиления книжных стилей языка ¾ речи и т.п.

§3. Типы норм. Понятие речевой ошибки
В лингвистической литературе последних лет различают два типа норм: императивные и диспозитивные.
Императивные (т.е. строго обязательные) - это такие нормы, нарушение которых расценивается как слабое владение русским языком (например, нарушение норм склонения, спряжения или принадлежности к грамматическому роду). Эти нормы не допускают вариантов (невариативные), любые другие их реализации рассматриваются как неправильные: встретился с Ваней (не с Ванем), звонят (не звонят), квартал (не квартал), моя мозоль (не мой мозоль), мыть голову шампунем (не шампунью).
Диспозитивные (восполнительные, не строго обя¬зательные) нормы допускают стилистически различающиеся или нейтральные варианты: иначе - иначе, скирд - скирда, гренки - гренки (разг.), мышление - мышление (устаревающее), вихриться - вихриться (допустимо), коричневый - коришневый, кусок сыра - кусок сыру, зачетная книжка - зачетка, поехало трое студентов - поехали трое студентов. Оценки вариантов в этом случае не имеют категориче¬ского (запретительного) характера, они являются более "мягкими": "так сказать лучше или хуже, уместнее, стилистически более оправданно" и под. Например, в устной речи актеров фраза Я работаю на театре получила широкое распространение (как и наречие волнительно: Все это очень волнительно). В письменной речи уместнее употребить фразy Я работаю в театре. Моряки говорят компас, рапорт, в то время как общелитературная норма компас, рапорт.
Следует помнить, что наряду с вариантами, допускаемыми диспозитивными нормами литературного языка, существует и множество отклонений от норм, т.е. речевых ошибок. Такие отступления от языковых норм могут объясняться несколькими причинами: плохим знанием са¬мих норм (Мы хочем читать; С двадцать двумя ребятами мы ходили в кино; Оденьте на себя пальто); непоследовательностями и противоречиями во внутренней системе языка (так, причиной распространенности неправильных ударений типа звала, рвала, очевидно, является литературное ударение на корне в формах звал, звало, звали; рвал, рвало, рвали. Ненормативная форма лектора существует, наверное, потому, что в системе языка есть нормативные формы доктора, лагеря и т.д.); воздействием внешних факторов - территориальных или социальных диалектов, иной языковой системы в условиях билингвизма (Мы живем под мирным небом, не слышно в ы б у х о в орудий, залпов снарядов).
Еще несколько лет назад все отступления от нормы литературного языка (кроме орфографических и пунктуационных) считались "стилистическими ошибками", без всякой дальнейшей их дифференциации. Такая практика признана порочной. Ошибки необходимо дифференцировать в зависимости от того, на каком речевом уровне они допущены. Хотя единой оптимальной классификации речевых ошибок нет, но большинство исследователей выделяют речевые ошибки на фонетическом, лексическом и грамматическом уровнях (с дальнейшей их дифференциацией, например, "ошибка в произношении согласных звуков", "смешение паронимов", "контаминация", "ошибки в склонении числительных" и т.д.) . Собственно "стилистическими" считаются такие ошибки, которые связаны с нарушением тре¬бования единства стиля (одностильности), т.е. стилистические ошибки рассматриваются как разновидность речевых: Туристы жили в палатках, к у ш а т ь варили на костре; Настя с б е с и л а с ь, а Актер повесился; В начале романа мы видим Павла обыкновенным рабочим парнем, который увлекается г у л я н к а м и; О т в е т с т в е н н о с т ь за младшего братишку была в о з л о ж е н а на меня.

§4. Нормализация и кодификация
С вопросами норм, их вариантности тесно связаны понятия нормализации и кодификации. Часто термины "нормализация" и "кодификация" употребляются как синонимы . Однако в исследованиях последних лет эти термины и понятия разграничиваются.
В.А. Ицкович предлагает считать нормализацией не простое описание нормы, или ее кодификацию в строгом смысле слова, а лишь "активное вмешательство в языковой процесс, например, введение определенных терминов и отказ от других, как нежелательных по каким-нибудь причинам" . Однако при таком подходе к нормализации и коди¬фикации несколько теряется разграничение этих двух яв¬лений. Более четкое решение этого вопроса находим у Л.И. Скворцова: "Противополагаясь по степени активности (или "осознанности") друг другу, понятия "кодификация" и "нормализация" оказываются в отношении соподчиненности: последняя является частью первой. На практике "нормализация"... называется обычно "стандартизацией" (в широком смысле слова: установление ГОСТа, упорядочение терминосистемы, официальное переименование и т.п.)" .
По мнению Л.К. Граудиной, термином "нормализация" обозначается комплекс проблем, предполагающих освеще¬ние следующих аспектов: "1) изучение проблемы определения и установления нормы литературного языка; 2) исследование в нормативных целях языковой практики в ее отношении к теории; 3) приведение в систему, дальнейшее совершенствование и упорядочение правил употребления в случаях расхождения теории и практики, когда появляется необходимость укрепления норм литературного языка" . Термин "кодификация" Л.К. Граудина считает более узким и специализированным по сравнению с термином "нормализация" и использует его в тех случаях, когда речь идет о регистрации правил в нормативных трудах.
В новом учебнике для вузов "Культура русской речи" (под ред. Л.К. Граудиной и Е.Н. Ширяева) указывается следующее: "Кодифицированные нормы литературного языка - это такие нормы, которым должны следовать все носители литературного языка. Любая грамматика современного русского литературного языка, любой его словарь есть не что иное, как его кодифицирование" .
Наиболее оптимальным является определение нормализации как процесса становления, утверждения нормы, ее описания, упорядочения языковедами. Нормализация представляет собой исторически длительный отбор из языковых вариантов единых, наиболее употребительных единиц. Нормализаторская деятельность находит свое выражение в кодификации литературной нормы - ее официальном признании и описании в виде правил (предписаний) в авторитетных лингвистических изданиях (словарях, справочниках, грамматиках). Следовательно, кодификация - это выработанный свод правил, который приводит в систему нормированные варианты, "узаконивает" их.
Таким образом, то или иное явление, прежде чем стать в КЛЯ нормой, переживает процесс нормализации, а в случае благоприятного исхода (широкого распространения, об¬щественного одобрения и т.п.) закрепляется, кодифицируется в правилах, фиксируется в словарях с рекомендатель¬ными пометами.
Становление нормы КЛЯ ¾ это многомерное явление, часто противоречивое. К.С. Горбачевич по этому поводу за¬мечает: "...объективный, динамический и противоречивый характер норм русского литературного языка диктует необ¬ходимость сознательного и осторожного под¬хода к оценке спорных фактов современ¬ной речи... К сожалению, не во всех научно-популярных книгах и массовых пособиях по культуре речи обнаружи¬вается научно-обоснованное и в достаточной мере дели¬катное решение сложных проблем литературной нормы.
Наблюдаются факты и субъективно-любительской оценки, и случаи предвзятого отношения к новообразованиям, и даже проявления администрирования в вопросах языка. Действительно, язык принадлежит к числу тех феноменов общественной жизни, относительно которых многие счи¬тают возможным иметь свое особое мнение. Причем эти личные мнения о правильном и неправильном в языке вы¬сказываются нередко в самой безапелляционной и темпераментной форме. Однако самостоятельность и категорич¬ность суждений не всегда означает их истинность" .
С явлением нормализации тесно связано так называе¬мое антинормализаторство - отрицание научной нормали¬зации и кодификации языка. В основе взглядов убежден¬ных антинормализаторов лежит поклонение стихийности в развитии языка. Писатель А. Югов, например, выдвинул теше о том, что "русский язык сам собой правит", ему не нужны нормы, нормативные словари. В книге "Думы о русском слове" он писал: "Нормативная лексикография - пережиток". И далее: "Считаю неоспоримым следующее историческое обстоятельство: так называемые литературные нормы русского языка, и ныне действующие (вернее, злодействующие), - они установлены "сверху", в императорской России. Это - классовые нормы" .
Следует помнить, что антинормализаторство может расшатывать сложившуюся относительно устойчивую систему норм русского литературного языка, систему функциональных стилей.
С вопросами развития норм русского литературного языка, их становления тесно связано не только антинормализаторство, но и еще одно (более известное) явление - пуризм (от лат. purus ¾ чистый), т.е. неприятие всяких нов¬шеств и изменений в языке или прямое их запрещение. В основе пуристического отношения к языку лежит взгляд на норму как на нечто неизменное. В широком смысле пуризм ¾ это излишне строгое, непримиримое отношение к любым заимствованиям, новшествам, вообще ко всем субъ¬ективно понимаемым случаям искажения, огрубления и порчи языка. Пуристы не хотят понимать исторического разви¬тия языка, нормализаторской политики: они идеализируют в языке прошлое, давно закрепленное и испытанное.
Г.О. Винокур подчеркивал, что пуризм хочет только то¬го, чтобы правнуки непременно говорили так, как в старые и лучшие годы говаривали прадеды. В.П. Григорьев в статье "Культура языка и языковая политика" высказал мысль о том, что с новым в языке пуристы мирятся только в том случае, если это новое не имеет конкурента в старом, уже существующем и отвечающем их архаическим вкусам и привычкам, или если оно выравнивает, унифицирует языковую систему в соответствии с их утопическим представлением о языковом идеале. В книге "Живой как жизнь" К.И. Чуковский приводит много примеров тому, когда видные русские писатели, ученые, общественные деятели от¬рицательно реагировали на появление в речи тех или иных слов и выражений, которые затем стали общеупотребитель¬ными, нормативными. Например, князю Вяземскому слова бездарность и талантливый казались низкопробными, уличными. Многие неологизмы первой трети XIX в. объявлялись "нерусскими" и на этой почве отвергались: "В русском языке нет глагола "вдохновил", - заявляла "Северная пчела", возражая против фразы "Русь не вдохновила его"... Ученому-филологу А.Г. Горнфельду слово открытка, возникшее на рубеже XIX-XX вв., казалось "типичным и препротивным созданием одесского наречия". Примеры подобного неприятия пуристами нового многочисленны.
Однако несмотря на неприятие любых новшеств и изменений в языке, пуризм вместе с тем играет роль регулятора, защищающего язык от злоупотребления заимствованиями, чрезмерного увлечения новшествами и способствующего устойчивости, традиционности норм, обеспечению исторической преемственности языка.
Выбор рациональных нормативных изменений (решений) не может основываться только на интуиции лингвиста или простого носителя языка и его здравом смысле. Современные ортологические исследования сейчас особенно ну¬ждаются в систематически разработанных прогнозах.
Термин "прогноз" вошел в научный обиход сравнительно недавно. Выделяется 4 метода лингвистического прогноза:
1) метод исторической аналогии (например, огромный наплыв заимствований в наше время нередко с норматив¬ной точки зрения сопоставляется с аналогичным процессом во времена Петра I);
2) экспертный метод прогнозирования, связанный с оценкой происходящих сдвигов профессионалами и экспертами-лингвистами (например, экспертные оценки терминологических стандартов и широкая деятельность лингвистов, связанная с унификацией терминологии в производственной и научной сфере);
3) метод, связанный с прогнозированием поведения системных единиц в тексте (на основе изучения законов порождения текста);
4) метод перспективного прогноза нормы употребления языковых единиц на базе моделирования временных рядов.
Системный подход прогнозирования особенно четко применяется к явлениям грамматической вариантности. Причем в модели системного прогноза должны быть представлены такие аспекты, как сочетание "ошибочного" и "правильного" в употреблении языковых вариантов, объективные и субъективные факторы, влияющие на это упот¬ребление, относительная автономность отдельных грамматических категорий и пути взаимодействия категорий с грамматической подсистемой и системой в целом. При этом оказываются важными и внешние, и внутренние факторы. И прогностике их называют экзогенными показателями (вызываемыми внешними причинами) и эндогенными показателями (вызываемыми внутренними причинами) .

Глава 2 ПРАВИЛЬНОСТЬ РЕЧИ
Правильность считается главным коммуникативным качеством речи, так как она лежит в основе других качеств, является их необходимым условием. Как отмечает Б.Н. Головин, «нет правильности - не могут «сработать» другие коммуникативные качества - точность, логичность, уместность и т.д.» .
Правильность речи можно определить как соответствие ее языковой структуры принятым в данное время литературным нормам. Она базируется на твердом фундаменте норм, достаточно полно и последовательно отраженных в грамматиках, справочниках, словарях, учебных пособиях.
В данном пособии рассматриваются лишь отдельные, наиболее важные и трудные случаи, связанные прежде всего с вариантностью языковых единиц на фонетическом и грамматическом уровнях языковой системы, с наиболее распространенными в речи отступлениями от литературных норм, в частности - отступлениями, обусловленными белорусско-русской интерференцией.

§1. Нормы произношения и ударения
Как известно, в понятие произношения входят характер и особенности артикуляции звуков речи, звуковое оформ¬ление отдельных слов, групп слов, отдельных грамматиче¬ских форм. На характер произношения существенное влия¬ние оказывают стили произношения. Обычно гово¬рят о трех из них: книжном, разговорном и просторечном. Если в книжном стиле слова поэт, сонет, ноктюрн произ¬носятся без редукции [о], то в разговорном - со слабой редукцией: п[/\]эт, с[/\]нет, н[/\]ктюрн. Если в разговорном стиле мы скажем [у т'иэ б'а] ¾ (у тебя), [тол'къ], то в просторечии эти же формы прозвучат по-иному: [у т’эа] или [у т’а], [тoкъ].
Стили произношения тесно связаны между собой: некоторые явления, возникая в одном, переходят в другой. На¬пример, побуквенное произношение [ч’н] в отдельных слонах возникло в книжном стиле, но сейчас оно оценивается как просторечное (сравни: [скуч’нъ] и книжн. [скушнъ]). Раньше произношение долгого твердого [ж] в словах вожжи, дрожжи и др. считалось просторечным (рекомендовалось произносить [во ж’и], [дрож’и]), теперь же оно считается нейтральным.
С указанными различиями не надо смешивать произно¬сительные различия, обусловленные темпом речи. Следует отличать беглую речь, для которой характерны быстрый темп и меньшая отчетливость, меньшая тщательность артикуляции звуков, и отчетливую речь, с более медленным темпом, с большей тщательностью артикуляции, четким произношением звуков .
Произносительные различия связаны со стилями речи и но многом обусловлены ими. Для разговорного стиля характерен, как правило, быстрый темп речи; книжный стиль (публичная лекция, выступление по радио, телевидению и т.д.) влечет за собой медленный темп, четкость дикции.
Нормы произношения гласных и согласных звуков, сочетаний звуков, отдельных грамматических форм, заимствованных слов подробно описаны в разделе "Орфоэпия" учебного пособия по современному русскому языку под редакцией профессора П.П. Шубы , поэтому ниже будут даны лишь те речевые формы, в которых чаще всего нарушается правильность речи. В случае затруднения можно обращаться также к орфоэпическим словарям русского языка. По этой же причине в настоящем пособии последовательно не описывается система ударений в русском языке, а освещаются лишь те моменты, которые необходимо иметь в виду в условиях белорусско-русского двуязычия.
Гласные под ударением. Часто в живой речи ударный [э] неправильно заменяют звуком [о]. Следует произносить афера, бытие, гололедица, опека, современный, хребет, сие, а не афёра, опёка, совремённый и т.д. Нельзя ударный звук [о] подменять звуком [э]: маневры, околесица, безнадежный', надо говорить манёвры, околёсица, безнадёжный.
Безударные гласные. Неверным является произношение [а] и [о] в первом предударном слоге как [ы]: [мы]шина, [шы]ры, вместо        [м/\]шина, [ш/\]ры.
После мягких шипящих [ч’] и [ш’] гласный а в пер¬вом предударном слоге передается звуком [иэ]: [ч’ иэ - сы], [ш’ иэ]дить. Произношение [и] в этой позиции устарело. Неверным является и произношение [а]: [ч’а]сы, [ш’a]дить. После [ж], [ш], [ц] на месте [э] в первом предударном слоге произносится звук, средний между [ы] и [э]: [жыэна], [цыэна], [шыэптун]. Неправомерно в этой позиции произносить [ы] или [а].
Произношение согласных. Часто в русской речи бело¬русов нарушается современная норма при произношении согласного звука [г]: взрывной звук заменяется фрикативным [-]. Это противоречит литературной норме. Фрикативное [-]сохраняется в русском языке в междометиях [/\gа], [gоп], [эgэ] и в слове бухгалтер (на месте сочетания [хг]).
Долгий шипящий [ш] произносится, например, в словах щука - [ ш’ у]ка, щель - [ ш’эл’], щи - [ ш’ u]. Допускается современными нормами в этих случаях [ш’] со слабым призвуком [ч’]: [ш’ч’укь], [ш’ч’и], [ш’ч’эл’]. Противоречит литературной норме произношение [шч] или [ш]: [шчукъ], [шукъ].
Аффриката [ч] - звук всегда мягкий: [ч’ашкъ], [ч’удъ], [м’ач]. Произношение [чы]таешь, сту[чы] в русском языке - явное отклонение от нормы.
Оглушение согласных [г] и [в] на конце слова следует выделить особо, так как по отношению к этим звукам в условиях белорусско-русского билингвизма часто допускает¬ся нарушение норм литературного языка. В соответствии с нормой на месте [г] в этой позиции произносится звук [к]: друг - [друк], бег - [бек] и т.д. Нередко в речи белорусов (и представителей южнорусских говоров) в конце слова мож¬но встретить звук [х]: пирог - пи[рох], денег - де[н’ьх]. Этот звук сохранился по традиции лишь в слове бог [бох]. Нa месте [в] в конце слова произносится губно-зубной согласный [ф]: коров - ко[роф], любовь - лю[боф’] и т.д. Эта норма нередко нарушается белорусами и представителями южнорусских говоров: данный звук заменяют неслоговым |ў] или билабиальным [w]: коро[ў] или кopo[w], здоро[ў] или здоро[w].
Особенно часто в речи белорусов нарушается произно¬шение мягких губных согласных на конце слова: вместо мяг¬ких губных произносят твердые, а на месте вь ― [ў] или [w]: | вос’ьм], [гoлуп] или даже [голуб], [кроў] или [кpow] и т.д.
В русском языке различают звуки [р] и [р’]: [рад] и |р’ад], [ро]в и [p’o]в и т.д. Выработка навыков произноше¬ния [р’] представляет собой сложный процесс, в результате которого возможно возникновение новых ошибок: произношение [р’] там, где в русском языке должно быть [р]: [кр’а]сный, [р’ам]ка вместо [крас]ный, [рам]ка, появление дополнительной так называемой йотовой артикуляции ― [р’] заменяется твердым [р] с последующим [j]: no[pja]док, бу[pjъ] и т.д. В условиях белорусско-русского билингвизма чаще всего наблюдается произношение твердого [р] там, где должен быть мягкий [р’]: б[ра]кнутъ вместо б[р’а]кнуть, б[ры]гада вместо б[р’и]гада.
В русской речи белорусов нарушается еще одно правило: мягкие [т’] и [д’] произносятся с очень слабым свистя¬щим фрикативным элементом, который говорящими практически почти не ощущается: [т’]ишина, писа[т’], [д’]ело, [д’]ень. В белорусском же фрикативный элемент представлен гораздо сильнее: вместо [т’] и [д’] произносят [т’с] и [д’з] или даже [ц’] и [д’з’]. Это явление, носящее название цеканья и дзеканья, переносится белорусами и в русскую речь.
Акцентологические нормы. Акцентологические нормы в белорусском и русском языках во многом несходны и потому трудны для усвоения. Это объясняется подвижностью и разноместностью ударения в обоих языках. К сожалению, билингвы-белорусы воспринимают фонетические явления русского и белорусского языков как идентичные, не замечая различий . В результате этого в устной речи белорусов наблюдаются разнообразные акцентологические ошибки. Отклонения от литературной нормы проявляются: у суще¬ствительных (сравни русские и белорусские: заход ― захад, лопух ― лопух, ремень ― рэмень и др.); у прилагательных (болевой — бoлевы, босой — босы, малый — малы, старенький ― старэнькi и т.д.); у глаголов (кидать ― кiдаць, плести ― плeсцi, проходить ― праходзiцъ и т.д.); у причастий (экзаменованный — экзаменованы, прочитанный — прачытаны и др.); у наречий (доверху — давeрху, дочиста — дачыста, никуда ― нiкуды, смешно ― смешна и т.д.).
Акцентуация числительных в русском и белорусском языках в основном одинакова. Однако необходимо иметь в виду, что числительные одиннадцать, четырнадцать, шесть¬десят имеют в белорусском языке другое ударение: адзiнаццацъ, чатырнаццацъ, шэсцъдзесят. Собирательные чис¬лительные четверо, пятеро, шестеро, семеро, восьмеро, девятеро, десятеро в русском языке имеют ударение на первом слоге, а в белорусском ― на втором: чацвёра, пяцёра, шасцёра, сямёра, васьмёра, дзевяцера, дзесяцера. А по¬рядковые числительные ― шестой, седьмой, восьмой, наоборот, в русском языке употребляются с ударением на втором слоге, а в белорусском ― на первом: шoсты, сёмы, восьмы.
Следует также помнить, что в восточнославянских язы¬ках при склонении и спряжении в тех или иных формах иногда меняется место ударения. Поэтому определять осо¬бенности акцентологических систем русского и белорусского языков сопоставлением только начальных форм нельзя, не¬обходимо сопоставление парадигм . При этом, конечно, наиболее трудными для усвоения являются слова, которые отличаются местом ударения не во всей парадигме, а в од¬ной или нескольких формах:

Рус. Бел. Рус. Бел.
нога нага Ед. число 2-е лицо
ноги нагi гнёшь Гнеш
ноге назе Мн. число 2-е лицо
гнёте гняце
ногу нагу  
ногой нагой  
о ноге аб назе  

Приведенные случаи свидетельствуют о том, что надо внимательно следить за правильностью акцентуации как в русском, так и в белорусском языках.

§2. Грамматические нормы
Грамматическая система, как известно, обладает относительно большой устойчивостью и слабой восприимчивостью к влиянию социальных факторов. Литературные нормы на грамматическом уровне, по сравнению с нормами на других уровнях языковой системы, легче поддаются регламентации; они обстоятельно изучены и кодифицированы. Однако и грамматические категории подвержены историческим изменениям, которые приводят к сдвигам в нормах, их неустойчивости, возникновению разнообразных грамматических вариантов . Таковыми являются равноценные нормативные варианты: ставень - ставня, цехи - цеха; нормативные варианты, стилистически неравноценные: пять - пять грамм, подытоживать - подытоживать (первые - книжные, вторые - разговорные); нормативные, семантически неравноценные варианты: до дома - до дому, (поезд) двигается - движется; современный и устаревший (или устаревающий): санаторий - санатория, профессоры - профессора, ТАСС сообщил - ТАСС сообщило; литературный и просторечный или диалектный: мурлычет - мурлыкает, ляг - ляжь, шоферы - шофера. В условиях белорусско-русского билингвизма употребление в русской речи просторечных или диалектных вариантов может поддерживаться влиянием белорусского языка.

2.1. Морфологические нормы
Немало колебаний и затруднений в области морфологии вызывает образование и употребление различных грамматических категорий и форм имен существительных, прилагательных, числительных, местоимений и глаголов.
Колебания в грамматическом роде имен существительных. Равноценных нормативных родовых вариантов в современном русском языке немного: скирд - скирда, эполет - эполета, унт - унта и др. Некоторые из них различаются степенью употребительности: вольер - вольера, арабеск - арабеска, клипс - клипса, идиом - идиома, перифраз - перифраза (чаще употребляются формы женского рода), жираф - жирафа, бутс - бутса, лангуст - лангуста (чаще - мужского рода).
В русском языке в XIX - начале XX в. вариантные формы рода охватывали значительно большее количество слов: ботинок - ботинка, зал ¾ зала, рельс - рельса . В грамматическом роде таких слов в современной речевой практике нередко встречаются колебания, хотя нормативной является одна форма, а вторая противопоставлена ей как ненормативная (устаревшая или просторечная): зал, рельс, плацкарта, санаторий, ботинок и др. - нормативные формы; зала, рельса, санатория - устаревшие; плацкарт, ботинка - просторечные.
Распространенными являются колебания в грамматиче¬ском роде существительных, употребляющихся преимущественно во множественном числе (туфли, пимы, сандалии, погоны и т.д.); современной норме соответствует одна форма: туфля, пим, сандалия, погон и т.д.
Некоторые параллельные формы мужского и женского рода различаются семантически: пролаз (тесный проход) - пролаза (‘пройдоха’), округ (‘подразделение государственной территории’) - округа (‘окрестность, окружающая местность’). Здесь уже не родовые варианты, а слова-омонимы.
Одной из причин ошибочного определения родовой при¬надлежности имен существительных в условиях белорусско-русского двуязычия является несовпадение в грамматиче¬ском роде существительных в русском и белорусском языках. Так, русским словам женского рода с мягкой основой мозоль, сажень, боль, медаль, полынь, дробь, степь, запись и др. в белорусском языке соответствуют слова мужского рода: мозоль, сажань, боль, медаль, палын, дроб, стэп, заniс. Расхождения в роде наблюдаются и у некоторых однокоренных существительных с разными родовыми окончаниями: яблоко - яблык, туфля - туфель, посуда - посуд, тополь - тополя, салат - салата и др. Интерференция обычно проявляется в нарушении согласования членов предложения: золотой медаль, горький полынь и т.д.
Родовые варианты охватывают некоторые имена существительные, употребляющиеся для обозначения лиц женского пола: преподаватель - преподавательница, переводчик - переводчица, лаборант - лаборантка, корреспондент - корреспондентка, закройщик - закройщица и т.п. Данные параллельные формы стилистически нейтральны, однако в официальных документах, номенклатурных наименованиях для обозначения лиц женского пола следует использовать существительные мужского рода. Существительные женского рода с суффиксами -ш(а) и -их(а) типа инструкторша, кассирша, дворничиха, врачиха характеризуются стилистически сниженным, пренебрежительным оттенком и находятся за пределами литературного языка.
Колебания в роде неизменяемых имен существи¬тельных характерны прежде всего для иноязычных по про¬исхождению слов, представляющих исключение из общих правил. Сюда относятся слова мужского рода, обозначаю¬щие названия языков (хинди, суахили, урду, бенгали), ветров (сирокко, торнадо), слово пенальти, а также такие существительные женского рода, как кольраби, салями, авеню, иваси, цеце и др. Данные исключения из правил объясняются активным влиянием слова с родовым понятием: хинди ¾ язык, пенальти - одиннадцатиметровый штрафной удар, кольраби - капуста и т.д.
Неизменяемые заимствованные слова, обозначающие названия животных и птиц, обычно мужского рода, но если они указывают на самку, то в контексте употребляются как существительные женского рода: Кенгуру прыгала медленно, так как в сумке у нее был детеныш.
Отступления от общих правил и колебания в роде заимствованных неизменяемых существительных обусловлены противодействием формального признака слова ассоциативной мотивированности рода.
К числу исключений из правил относится слово кофе, попавшее в разряд существительных мужского рода благодаря своей связи с более старой формой кофей. В современной разговорной речи и даже в печати это слово употребляется в среднем роде: бразильское кофе, сгущенное кофе с молоком. Такое употребление отмечено "Русской грамматикой" (М., 1980. Т. 1. С. 469), "Орфоэпическим словарем русского языка" (М., 1983. С. 224) и другими словарями как допустимое в разговорной речи. Вполне вероятно, что со временем оно будет единственно нормативным. Подтверждением этому может служить изменение катего¬рии рода у других несклоняемых существительных: какао (у Федина - горячий какао), контральто (у Горького - сочный, сильный контральто), рагу (у Пастернака - французский рагу).
Колебания в роде наблюдаются также у неизменяемых топонимов (в названиях рек, озер, городов и т.д.). Здесь сказывается влияние аналогии, употребление названия в разных значениях, тенденция относить неизменяемые иноязычные слова, обозначающие неодушевленные предметы, к среднему роду и т.д. Например, пятиглавый Бештау (под влиянием названия соседней горы Машук), Второе Баку (название места добычи нефти, а не города), Большие Сочи, Новые Дели (по аналогии с названием типа Малые Мытищи).
Колебаниям в роде подвержены отдельные аббре¬виатуры, оканчивающиеся на согласный и заключающие в себе стержневое слово женского или среднего рода (ТАСС, НОТ, ЖЭК, ВТЭК), а также инициального и смешанного типов с основой на гласную (РОЭ, районо, облоно, гороно, сельпо). Норма для ряда аббревиатур данного типа неустойчива , здесь можно говорить лишь о тенденции ее развития. История языка показывает, что в подобных конф¬ликтных ситуациях побеждает внешняя грамматическая форма. Примером могут служить аббревиатуры бриз, вуз, загс, нэп, БАМ и другие, прочно перешедшие в разряд слов мужского рода.
Вариантность падежных окончаний. Наиболее частотны колебания в падежных окончаниях имен существитель¬ных мужского рода на твердый согласный. Первое место по частоте занимают формы именительного падежа множественного числа, второе - родительного множественного, третье - родительного единственного, четвертое - предложного падежа единственного числа. Остальные колеблющиеся надежные формы составляют в речи незначительный процент.
В родительном падеже единственного числа вариантные формы на -у(-ю) могут образовываться только у существительных мужского рода, называющих неодушевленные предметы, не поддающиеся счету. Сюда относятся вещественные в партитивном значении (кусок сыру, тарелка супу, литр квасу), отдельные отвлеченные, указывающие на неполный объем признака (много смеху, крику, визгу, шуму, страху), а также существительные с предлогами из, от, с, без при обозначении удаления откуда-либо, причины, отсутствия чего-либо (выйти из лесу, поднять с, полу, умереть с голоду, уйти без спросу) и существительные в составе фразеологических оборотов (спасу нет, спуску не давать, хватить лишку). Выбор формы определяется не только грамматическим значением родительного падежа (партитивное - непартитивное значение), но и синтаксической конструкцией. В глагольно-именных сочетаниях нормативной продолжает оставаться форма на -у(-ю): купить сахару, съесть винограду, нарезать сыру. В именных сочетаниях возможно употребление обеих форм: (килограмм) сахара - сахару, (гроздь) винограда - винограду. В таких случаях формы на -а(-я) являются стилистически нейтральными, общелитературными по употреблению, а формы на -у(-ю) - стилистически сниженными, разговорными. Наличие определения при существительном способ¬ствует укреплению флексии -а(-я): кусок российского сыра, стакан фруктового сока.
Наиболее последовательно формы на -у(-ю) в современном употреблении сохраняются в двух случаях: в уменьшительных существительных с количественным значением (лучку, кофейку, медку) и в составе фразеологизмов (обычно наречного характера), особенно у тех существительных, которые вне фраземы вообще не употребляются (дать деру, сбиться с панталыку, сладу нет, удержу не знать); существительные же, употребляющиеся и вне фразеологизма, в составе фраземы могут выступать в обеих формах (с размаху ¾ с размаха, комар носу не подточит - комар носа не подточит, не давать проходу - не давать прохода).
Нормативна форма на -у(-ю) в количественно-выделительном значении в позиции главного члена в предложениях типа Народу тьма!; Снегу намело!; Дыму полно; Весу пудов пять; Квасу!
В белорусском языке формы на -у(-ю) употребляются значительно шире, чем в русском. Они образуются от существительных, обозначающих все отвлеченные понятия (разуму, абавязку, адпору, болю, задору), и от существительных со значением пространства, места, объема, размера (захаду, гарызонту, краю, лугу, стэпу, прастору, тылу), при этом употребление формы на -у(-ю) не ограничивается партитивным значением. Сравни: сделан из металла ¾ зроблены з металу, нет контроля - няма кантролю, вывоз песка - вываз пяску. Это является одной из причин колебаний в употреблении форм родительного падежа единственного числа существительных мужского рода в условиях белорусско-русского билингвизма.
В предложном падеже единственного числа у существительных мужского рода основным явля¬емся окончание -е. Вариантное окончание -у возможно лишь и сочетаниях с предлогами в и на в обстоятельственном значении места, реже - состояния или времени действия: в цеху, в снегу, на берегу . Затруднения обычно возникают в употреблении имен существительных, одинаково легко принимающих флексию -е и флексию -у: в отпуске/у, в цехе/у, в аэропорте/у и др. Литературная норма в данном случае допускает обе формы, однако они дифференцируются стилистически. Так, формы в цехе, в отпуске имеют нейтральную окраску, а в цеху, в отпуску - разговорную; формы на береге, на бале, в саде, в стоге, на борте, на шкафе и т.п. носят оттенок устарелости.
Для русского языка характерна тенденция к сокращению количества слов, принимающих окончание -у. Так, у слов остров, терем, песок, холм и других, широко употреблявшихся с флексией -у в литературном языке XIX в., сейчас закрепилось окончание -е. Данный процесс у ряда лексем сопровождается смысловым размежеванием вариантных форм, онаречиванием и фразеологизацией предложных сочетаний с окончанием -у, в то время как в грамматически свободных сочетаниях используется форма на -е. Сравни: номер на доме - работа на дому, в строевом шаге - на каждом шагу, в яблочном соке - вариться в собственном соку.
В русской речи белорусов окончание -е часто заменяет¬ся окончанием -у под влиянием белорусского языка, где, во-первых, флексия -у свободно употребляется в сочетани¬ях с предлогом аб (аб цэху, аб сцягу, аб подзвiгу), а во-вторых, круг слов с этим окончанием значительно шире по сравнению с русским языком: его принимают не только не¬одушевленные, но и одушевленные имена существительные, причем независимо от характера основы (аб сыну, мужу, дзеду, таварышу, вучню).
В русской речи билингвов возникают ошибки при обра¬зовании формы творительного падежа единственного числа существительных мужского рода на -а: Ванем, Сашем, Петем (по аналогии с белорусскими формами).
Колебания в образовании форм именительного падежа множественного числа чаще всего наблюдаются у двусложных заимствованных (и некоторых русских) слов с основой на сонорный согласный: катер, бункер, вексель, китель, тенор, крейсер, трактор, сектор, токарь и т.д. Для большинства трехсложных слов нормативно традиционное окончание -ы(-и); колебаниям подвер¬гаются прежде всего слова латинского происхождения на -тор {инспектор, корректор, прожектор). Формы на -а(-я) у дву- и трехсложных существительных закрепляются в русском языке неравномерно, избирательно, норма устанавливается в словарном порядке с учетом индивидуальных при¬знаков и сложившегося узуса той или иной лексемы. Слова, употребляющиеся в современном русском языке с окончанием -а(-я), не имеют четких семантических и морфологических характеристик; основная их примета - акцентологическая: это слова с ударением в единственном числе на основе, а во множественном - на окончании. Поэтому не могут быть признаны нормативными встречающиеся в речи формы на -а(-я) существительных с неподвижным типом ударения. Сюда относятся слова с приставкой вы- (выговор, выезд, выгон, выход и т.д.) и слова французского происхождения на -ер, -ёр (шофер, актер, режиссер, офицер и др.).
У односложных существительных варианты в пределах литературной нормы отмечаются лишь в отдельных словах: цехи - цеха, годы - года (но: годы чего - войны, молодости; 60-е годы; в твои годы). У остальных же односложных слов нормативно либо окончание -а (бока; дома, луга и т.д.), либо -ы (планы, торты, порты, фронты, супы, штабы и т.д.), хотя в речевом употреблении таких слов часто встречаются отступления от норм.
У многосложных слов под действием тенденции к ритмическому равновесию, как правило, сохраняется традиционное окончание -ы(-и): архитекторы, библиотекари, трансформаторы, конденсаторы и т.д.
Речевые ошибки возникают при употреблении флексии -ы(-и) или -а(-я) без учета стилистических или семантических особенностей соответствующей формы. В речи белорусов разграничение таких форм осложняется тем, что в белорусском языке закрепилось унифицированное окончание именительного падежа множественного числа -i(-ы): гарады, дырэктары, прафесары, берагi, плугi, штэпселi.
Нормативные варианты в родительном падеже множественного числа свойственны тем существительным, у которых родовые варианты являются равноправными: скирд - скирдов и скирда - скирд, идиома - идиом и идиом - идиомов. Вариантные формы образуют и существительные, в роде которых наблюдаются колебания: георгин - георгинов и георгина - георгин, рельс - рельсов и рельса - рельс и т.д. Первые из этих форм общелитературные, сфера употребления вторых ограничивается просторечием, профессиональной речью.
Колебания в образовании форм родительного падежа множественного числа наблюдаются у отдельных групп существительных мужского рода на твердый согласный, служащих названиями мер и единиц измерения, овощей, фруктов, плодов, а также парных предметов. У большинства единиц измерения в родительном падеже прочно закрепилось нулевое окончание (ампер, ватт, вольт, кулон, герц, эрг и т.д.). Вариантные формы наблюдаются у существительных грамм, килограмм, гектар. Формы на -ов употребляются преимущественно в письменной речи, нулевое же окончание допустимо в разговорной. Для существительных - названий овощей, фруктов, плодов общелитературным является окончание -ов (апельсинов, баклажанов, бананов, лимонов и т.д.). Однако в устной речи распространена нулевая форма, особенно у существительных апельсин, мандарин, помидор. Область ее употребления ограничивается разговорной речью, причем и здесь она допустима лишь в стандартных количественных сочетаниях со словами, обозначающими единицы измерения: тонна помидор, килограмм апельсин. В других же сочетаниях и в разговорной речи нормативным для данных слов является окончание -ов: купи мандаринов, запах апельсинов, ящик из-под помидоров.
Для существительных - названий парных предметов или предметов, состоящих из двух или нескольких частей , нормой является нулевая флексия: ботинки - ботинок, погоны - погон, шорты - шорт, чулки - чулок и т.д.; исключение носки - носков. В современной речи широко используется форма носок, которая не противоречит языковой системе, а поэтому может быть признана нормативной. На правах разго¬ворного варианта она уже включена в некоторые словари .
В белорусском языке шире, чем в русском, распространены вариантные окончания родительного падежа множественного числа: дрэў - дрэваў, наций - нацыяў, вiшань - вiшняў, песень - песняў, форм - формаў и т.д. Под влиянием белорусского языка в русской речи белорусов встречаются ошибки типа партизан(ов), солдат(ов), письм(ов).
Синонимия полных и кратких форм прилагательных. Полные и краткие формы качественных прилагательных могут быть синонимичными лишь в предикативной функции. Данные формы различаются стилистически: краткие носят книжный характер, полные - разговорный или нейтральный. Кроме того, для краткой формы характерен оттенок категоричности, для полной - смягченности: он смелый (справедливый, глупый и т.д.) - он смел (справедлив, глуп). Поэтому в тех случаях, когда даются обобщения в категорической форме (в пословицах, научных положениях, описаниях, определениях), обычно используются краткие прилагательные: Молод годами, да стар умом; Русский народ талантлив; Иванов принципиален, настойчив, инициативен. Для полных и кратких прилагательных характерны также семантические и грамматические различия. Семанти¬ческие различия заключаются в том, что полные формы выражают признак постоянный, безотносительный, пассивный, а краткие ¾ временный, относительный, активный: река спокойная - река спокойна, мать больная - мать больна, груз тяжелый - груз тяжел (он может быть легким для взрослого, но тяжел, например, для ребенка). Однако в мной речи для обозначения постоянного, безотносительного признака, свойства или качества используются краткие прилагательные, так как здесь определения, описания даются в категорической форме: фтор ядовит; кислород бесцветен. В некоторых случаях полные и краткие прилагательные резко различаются своей семантикой: Ребенок глухой от рождения - Он глух к мольбам матери; Отец еще жив - Мальчик очень живой.
Грамматическое различие полных и кратких прилагательных в предикативной функции выражается в том, что краткая форма обладает способностью к синтаксическому управлению: Вы сильны душой, Вы смелым терпеньем богаты (Н. Некрасов); Всякому мила своя сторона. Полные же прилагательные такой способностью, как правило, не обладают, однако к ним может примыкать зависимый компонент: Небо красное от пожара; Лицо синее от холода; Люди сильные духом. К тому же от прилагательных красный, синий, голубой и некоторых других краткая форма ограничена в употреблении или вообще не образуется.
Вследствие стилистических, семантических и граммати¬ческих различий полные и краткие прилагательные не мо¬гут использоваться как однородные сказуемые; в качестве однородных употребляются либо только полные, либо толь¬ко краткие формы: Октябрь на редкость холодный, ненастный (К. Паустовский); Сила моряков неудержима, настойчива, целеустремленна (Л. Соболев).
Ошибки в образовании и употреблении форм имен прилагательных. Формы имен прилагательных характе¬ризуются богатой системой синонимических соответствий: синонимия простых (синтетических) и сложных (аналитических) форм сравнительной и превосходной степеней сравнения (глубже - более глубокий, глубочайший - самый глубокий - глубже всех - наиболее глубокий); притяжательных прилагательных и форм косвенных падежей существительных (варенье из малины - малиновое варенье, ветер с севера - северный ветер, книга брата - братова книга); синонимия притяжательных прилагательных, различающихся суффиксами (отцов - отцовский, мужний - мужнин, соколиный - соколий, вражий - вражеский). При употреблении синонимичных форм в речи следует учитывать их семантические и стилистические оттенки. Так, простая форма сравнительной степени (интереснее, сильнее) стилистически нейтральна, она употребляется во всех стилях; сложная (более интересный, более сильный) - свойственна книжной речи. Простая форма превосходной степени имеет книжную окраску, сложная - нейтральную. Сфера употребления конструкций типа лермонтовские стихи, отцов наказ, мужнин, костюм ограничена разговорной речью, в нейтральной же, особенно в книжной, употребляются конструкции стихи Лермонтова, отцовский наказ, мужний костюм. Конструкции братова книга - книга брата, малиновое варенье - варенье из малины и т.д. различаются семантически: первое сочетание в каждой паре имеет более общее значение, второе - более конкретное. Для выражения значения принадлежности лицу в письменной речи употребляются преимущественно имена существительные в родительном падеже (тетрадь Тани, комната сестры). Иногда параллельные обороты расходятся в своих значениях настолько, что взаимная их замена невозможна. Сравни: семья старшего бра¬та ¾ братская помощь, любовь матери к сыну - материнская любовь. Употребление параллельных оборотов без уче¬та их семантических и стилистических различий приводит к речевым ошибкам.
За пределами литературной нормы находятся встречаю¬щиеся в речи формы простой сравнительной степени типа бойчее, звончее, богатее, слаже, сладче, красивые, длиньше и др. Это просторечные формы, литературные их варианты ¾ бойче, звонче, богаче, слаще, красивее, длиннее.
Формы сравнительной степени с приставкой по-, вносящей добавочное значение ‘несколько, немного’ (побольше, посильнее, повыше), допустимы лишь в разговорной речи, в книжной же следует употреблять конструкции немного больше, несколько сильнее.
При употреблении форм сравнительной степени должен быть указан объект сравнения: Сейчас нет задачи важнее, чем выполнение плана (из газет); И нет ничего сложнее внутреннего мира человека (В. Тендряков).
Предложения типа Эта комната более чистая и светлая не соответствуют нормам литературного языка.
Распространенными ошибками является образование:
1) сравнительной и превосходной степеней сравнения путем соединения аналитической и синтетической форм: более сильнее, самый сильнейший;
2) плеонастических сочетаний типа несколько поподробнее (форма поподробнее имеет значение ‘несколько, немного’);
3) форм сравнительной степени от относительных прилагательных: более синонимический ряд, более разговорный вариант. Такие формы допускаются в произведениях художественной литературы, где их употребление стилистически мотивировано: Мы хороним самого земного изо всех прошедших на земле людей (В. Маяковский); В такой непроглядный вьюжный вечер успех решался не тем, кто железней или метче, а удачливей кто (Л. Леонов);
4) форм превосходной степени путем присоединения к прилагательным в форме положительной степени приставки нам-: наивыгодный, наиприятный.
В результате интерференции в условиях белорусско-русского двуязычия иногда вместо краткой формы используется полная по аналогии с белорусским языком, где ограничено употребление кратких форм прилагательных. Например: Шкаф хороший, но наша квартира для него низкая (вместо низка). Сравни в белорусском: Шафа добрая, але наша кватэра для яе нiзкая. При простой сравнительной степени зависимое слово ошибочно употребляется в винительном падеже с предлогом за: Брат моложе за сестру (вместо моложе сестры).
Вариантность в сочетаниях числительных с существительными. В сочетаниях числительных с существительными вариантные формы, различающиеся обычно стилистической окраской, и отступления от литературных норм наблюдаются в конструкциях:
1) "сложное количественное числительное с элементом сто в творительном падеже + существительное": с двумястами (тремястами, четырьмястами и т.д.) жителями (книжн.) - жителей (разг.);
2) "два (три, четыре) и более + существительное". В соответствии с литературной нормой существительное зависит от числительного и употребляется в родительном падеже единственного, а не множественного числа: два и более метра, три и более окна, четыре и более листа. Возможны перестановки: два метра и более, три окна и более;
3) "составное числительное, оканчивающееся на два, три, четыре (22, 23, 24, 32, 33, 34 и т.д.) + существительное pluralia tantum". В случае необходимости следует поль¬зоваться синонимичными выражениями (отремонтировали сани в количестве двадцати двух, истекли двадцать вто¬рые сутки, прошло двадцать два дня и т.д.), поскольку данные существительные употребляются лишь в сочетани¬ях с собирательными числительными (двое суток, трое брюк, четверо джинсов);
4) "собирательное числительное + существительное или субстантивированное прилагательное": двое раненых / два раненых, трое сыновей / три сына, четверо сирот / четыре сироты.
В сочетаниях с субстантивированными прилагательны¬ми, существительными общего рода (при обозначении нескольких лиц мужского пола или лиц мужского и женского пола) и существительными мужского рода на -а в именительном падеже рекомендуется употреблять собирательные числительные: двое прохожих, трое бродяг, четверо мужчин. В косвенных падежах, наряду с собирательными, допустимо употребление количественных числительных: двоих /двух мужчин, троих /трех детей, четверых / четырех отдыхающих. В сочетании с существительными мужского рода со значением лица, оканчивающимися на согласный, употребляются как количественные, так и собирательные числительные: два друга /двое друзей, семь /семеро командиров. В некоторых случаях общелитературным является употребление только количественных числительных, так как собирательные вносят стилистически сниженный оттенок значения: два маршала (не двое маршалов), три профессора (не трое профессоров).
В сочетании с существительными, имеющими форму только множественного числа, в именительном падеже употребляется собирательное числительное (двое перил, пятеро джинсов), а в косвенных падежах ¾ количественное (около двух суток, о трех джинсах, с четырьмя санями).
В сочетаниях с существительными мужского рода, обо¬значающими животных, и существительными женского рода литературной нормой является употребление количественных числительных (две подруги, три медведя, четыре волка). Не соответствуют литературной норме сочетания собирательных числительных с названиями молодых животных (двое цыплят, трое волчат), парных предметов в значении "столько-то пар" (двое чулок, трое носков), а также в косвенных падежах с названиями лиц женского пола (двоих сестер, троих студентов); они имеют разговорно-просторечную окраску.
Ошибки в употреблении местоимений. Затруднения и ошибки наблюдаются в образовании формы винительного падежа единственного числа местоимения сама. Норматив¬ной для современного употребления являйся форма саму, вытеснившая устаревшую самоё.
Не соответствует литературной норме употребление (6eз особого стилистического задания) личного местоимения в функции второго подлежащего (Плюшкин… он отрицательный герой романа).
Нежелательно в речи дублирование одного и того же местоимения: Когда он получил отпуск, он уехал в деревню (лучше Получив отпуск, он уехал... или Он получил отпуск и уехал...).
Местоимение они не следует соотносить с собирательными или отвлеченными существительными, имеющими форму единственного числа. Например: Юношество живо откликнулось на этот призыв, и вон они уже едут осваивать целинные земли; Студенческая моло¬дежь поехала в колхозы, там они будут работать в течение месяца. В таких случаях целесообразно заменить собирательное или отвлеченное существительное конкретным (юноши вместо юношество, студенты вместо студенческая молодежь).
Устаревшим является употребление местоимения они по отношению к одному лицу. Такое употребление было распространено в почтительно-подобострастной речи: Виталий Петрович человек самых благородных правил: они во всякую малость входить не станут (А. Островский).
Распространенной ошибкой в речи является смешение притяжательных местоимений мой, твой, его и других с возвратно-притяжательным свой: Я не находил применении моим рукам (надо своим); У матери всегда находилось доброе слово для ее дочерей и сыновей (надо своих).
Плеонастично употребление местоимений в контекстах в которых указательные значения, выражаемые местоимениями, само собой разумеются: У нее сложились хорошие отношения со всеми своими коллегами по работе; Перед своим уходом на работу мать разбудила сына.
В русской речи белорусов довольно часто встречается пропуск начального согласного н в формах косвенных па¬дежей личного местоимения он после непроизводных прелогов: с им, к ему, от его, к ей и т.д.
Под влиянием белорусского языка наблюдается ненор¬мативное употребление относительно-вопросительных ме¬стоимений вместо неопределенных: Может у вас возникли какие сомнения? (вместо какие-либо); У тебя есть какая свежая газета? (вместо какая-нибудь); Дайте кто совет (вместо кто-нибудь).
Употребление глагольных форм. Глаголы полоскать, колыхать, мурлыкать, плескать, рыскать и некоторые другие образуют двоякие формы настоящего времени: с чередованием согласных (полощет, колышет и т.д.) и без чередования (полоскает, колыхает и т.д.). Первые общелитературные, вторые свойственны разговорному стилю. Стилистически дифференцируются также формы настоящего времени глаголов мяукать (мяукает - мяучит), сыпать (сыплет - сыпет), щипать (щиплет - щипет); повелительного на¬клонения глаголов ехать (поезжай - езжай - едь), положить (положи - положь), класть (клади - поклади), лечь (ляг - ляжъ), пойти (пойди - поди), подоить (подои - подои) и др. Общелитературными являются первые из них, вторые имеют просторечный характер и в литературном языке не употребляются.
Варианты форм типа подытоживать - подытоживать, обусловливать - обуславливать, сосредоточивать - сосредотачивать, уполномочивать - уполномочивать различаются как книжные (с гласным о в корне) и разговорные (с гласным а) .
Кроме того, в употреблении и образовании форм глагола в условиях белорусско-русского двуязычия немало отклонений от норм литературного языка, обусловленных или поддерживаемых интерференцией:
1) перенос в русскую речь белорусских возвратных форм глаголов, основа которых оканчивается на гласный: учуся, смеюся, боялася, проснулася и т.д.;
2) употребление в форме несовершенного вида суффикса -ва вместо безударных русских суффиксов -ыва, -ива: рассказватъ, записватъ, обеспечвать и др.;
3) сохранение суффикса -ну в форме прошедшего времени непродуктивных глаголов: мокнул, мерзнул, сохнул, привыкнул (литературная норма: мок, мерз, сох, привык);
4) ошибки в образовании личных форм разноспрягаемых глаголов дать, хотеть, есть, бежать (даси, хочут, хочем, ecu, бегите и др.);
5) перенос в русскую речь деепричастных форм, отсутствующих в русском литературном языке: пишиучи, льючи, режучи (в белорусском литературном языке деепричастия; образуются почти от всех глаголов, в том числе и от таких, как пісаць, ліць, біцъ, піць, мыць, хацець, рэзаць, жаць и. др. ¾ пішучы, льючы, бьючы, пьючы, мыючы, хочучы, рэжучы, жнучы).

2.2. Синтаксические нормы
Современными языковыми нормами на синтаксическом уровне допускается немало вариантных форм: ждать отпуск / отпуска, не читал книгу / книги, двое пришло / пришли и т.д. Хотя все они с достаточной полнотой и последовательностью описаны в справочной литературе , тем не менее в речевой практике возникает ряд трудностей при выборе нужной синтаксической конструкции. Распространены отступления, в частности, от норм согласования и управления, размещения слов в предложении, построения предложений с однородными членами, с причастными и деепричастными оборотами; от некоторых норм построения сложных предложений . Особые трудности вызывает выбор формы сказуемого при подлежащем, форма и значение которого вступают в противоречие. В русской речи белорусов, кроме того, в ряде случаев отступления от синтаксических норм связаны с межъязыковой интерференцией.
Варианты координации главных членов предложения. Современные нормы координации главных членов предложения, как известно, часто допускают вариантные формы рода и числа сказуемого: пять (большинство, несколько) студентов уехало / уехали; трое проголосовало / проголосовали; инженер выступил / бвыступила и т.д.
Выбор той или иной формы сказуемого зависит от ряда факторов, которые должны учитываться в каждом конкретном акте коммуникации.
Варианты форм числа сказуемого отмечаются при подлежащем, выраженном словом или сочетанием слов со значением количества.
1. Подлежащее выражено собирательным числительным, обозначающим группу лиц: трое писало / писали; уехало /уехали пятеро.
Сказуемое в единственном числе употребляется обычно в нераспространенном предложении, особенно если сказуемое предшествует подлежащему: Присутствовало пятеро, а выступило двое.
При сочетании собирательного числительного с местоимением нас, вас или их сказуемое употребляется только в форме единственного числа: Нас было двое; Вас осталось четверо; Их пришло семеро.
Если при подлежащем есть согласованное определение к форме множественного числа, сказуемое употребляется только во множественном числе: Вскоре вернулись задержанные двое; Остальные пятеро придут завтра; Эти трое спали непробудным сном.
2. Подлежащее выражено сочетанием количественного или собирательного числительного с существительным в родительном падеже, а также сочетанием слов большинство, множество, несколько с существительным в родительном падеже: пять спортсменов выступило / выступили; двое бойцов погибло / погибли; большинство артистов уехало / уехали.
Форма единственного числа сказуемого предпочитается, если: а) сказуемое предшествует подлежащему, особенно при нераспространенности предложения (На столе лежит несколько тетрадей; Выросло пять кленов); б) подлежащее имеет значение приблизительности (На собрании присутствовало около 50 человек; В стране выпускается свыше 380 миллионов экземпляров газет и журналов, ежедневно загорается более 75 миллионов телевизионных экранов); в) в составе подлежащего употреблено отвлеченное существительное, особенно со значением времени (Прошло несколько минут; Сыну исполнилось пять лет); г) компо¬ненты количественно-именного сочетания разделены (Детей у матери было пятеро; Рабочих выступило трое); д) в составе подлежащего имеются слова со значением ограни¬чения (В живых осталось всего несколько человек; В секции занималось только десять учащихся; Всего лишь несколько дней прошло с тех пор).
Сказуемое во множественном числе обычно употребляется при подлежащем, называющем количество со значением одушевленности , если: а) подлежащее и сказуемое разделены в предложении другими словами (Большинство участников совещания в ходе обсуждения стоящих на повестке дня вопросов поддержали точку зрения докладчика); б) речь идет об известном, определенном субъекте (Нас провожали те самые две девушки, с которыми мы познакомились вчера); в) при количественном слове есть определение во множественном числе (Первые шесть дней прошли незаметно; Завтра приедут остальные двадцать человек); г) есть однородные члены в составе подлежащего или сказуемого (Большинство старшеклассников, учащихся ПТУ, студентов участвовали в беге на короткой дистанции; Некоторые ребята уже отдохнули и с новыми силами взялись за работу).
В некоторых случаях форма множественного или единственного числа сказуемого выполняет смыслоразличительную функцию. Сравни: Несколько учеников быстро выполнили задание и Несколько учеников быстро выполнило за¬дание. Форма множественного числа сказуемого указывает на то, что действие приписывается каждому лицу в отдел¬ности, т.е. имеется в виду, что каждый ученик выполнил задание самостоятельно. Форма единственного числа сказуемого указывает на то, что действие выполнялось совместно, группой, состоящей из нескольких учеников.
На выбор формы числа сказуемого влияет и такой фактор, как активность или пассивность действия. Сказуемое, выраженное глаголом бытия, наличия, состояния или краткой формой страдательного причастия, особенно при подлежащем - неодушевленном существительном, обычно употребляется в единственном числе: В деревне осталось несколько домов; Большинство однокурсников было возмущено его поведением. Форма единственного числа сказуемого в таких случаях выражает пассивность действия. Для выра¬жения активности действия используется сказуемое ¾ гла¬гол во множественном числе.
В составном именном сказуемом связка согласуется с именной частью. Например, в предложении Большинство участников соревнования были учащимися связка были употребляется во множественном числе, так как именная часть сказуемого учащимися имеет форму множественного числа .
3. При подлежащем, выраженном сочетанием слова часть с неодушевленным существительным в родительном падеже, а также сочетанием слов много, немного, мало, немало, столь¬ко, сколько с существительным в родительном падеже, сказуемое всегда употребляется в единственном числе: Часть аудиторий отремонтирована; Столько людей погибло в тюрьмах!
Если подлежащее выражено словосочетанием "часть + одушевленное существительное в родительном падеже", сказуемое может иметь фор¬му единственного и множественного числа: Часть арти¬стов выступила / выступили. На выбор формы числа ска¬зуемого в данном случае влияют факторы, указанные выше (см. п. 2).
4. При подлежащем, выраженном сложным существительным с первой частью пол- (пол-яблока, полкомнаты, полведра и т.д.) или сочетанием числительного полтора (полторы) с существительным, сказуемое предпочитается в форме единственного числа, а в прошедшем времени ¾ в форме среднего рода единственного числа: В субботнике участвует полгруппы; Сэкономлено полтора миллиона рублей. Но если при подлежащем есть определение во множественном числе, сказуе¬мое употребляется во множественном числе: Кончились эти мучительные полторы недели неизвестности; Первые пол¬часа прошли быстро.
Колебания в форме числа сказуемого наблюдаются также при подлежащем, выраженном открытым или закрытым рядом словоформ (На столе лежит / лежат ручка, карандаш, тетради; Ни прогулки, ни катание на лодке, ни купание в море не привлекало / привлекали его; Меня встретил / встретили брат и сестра); сочетанием со значением совместности (Пришел/ пришли учитель с учениками); местоимением кто, кто-либо, кто-нибудь, кто-то, кое-кто или некто (Даже те, кто никогда не питал / не питали симпатий к нашему общественному строю, внимательно слушали голос Москвы) .
Вариантные формы рода сказуемого современные литературные нормы допускают при подлежащем ¾ сущест¬вительном мужского рода, называющем женщину по профессии, роду деятельности: секретарь позвонил / позвони¬ла, технолог предложил / предложила. Сказуемое в таких случаях может употребляться и в мужском и в женском ро¬де. Форма женского рода сказуемого обычно используется для того, чтобы подчеркнуть пол действующего лица, а также если при подлежащем есть определение или прило¬жение в форме женского рода: Наша секретарь заболела; Операцию сделала хирург Петрова.
Отступления от синтаксических норм литературного языка, связанные с белорусско-русской интерференцией. Наиболее распространенными в русской речи белорусов являются отступления от норм глагольного и именного управления. Многие русские словосочетания со связью управления не совпадают с эквивалентными им белорусскими. Так, русскому словосочетанию "глагол + предлог к + существительное (местоимение) в дательном падеже" соответствует белорусское "глагол + предлог да + существительное (местоимение) в родительном падеже": прислониться к чему - прыперціся да чаго, присмотреться к чему - прыгледзецца да чаго, подготовиться к чему - падрыхтавацца да чаго, стремиться к чему - імкнуцца да чаго и т.д. Интерференция проявляется в употреблении в русской речи белорусов ненормативных конструкций типа пришел до мастера, прислонился до стены.
В словосочетаниях со значением насмешки, издевки управляемое слово употребляется в русском языке в тво¬рительном падеже с предлогом над, а в белорусском - в родительном падеже с предлогом з: смеяться (издеваться, насмехаться, шутить, измываться) над кем-чем - смяяцца (здзеквацца и т.д.) 5 каго-чаго. Белорусы в русской речи допускают такие ошибки, как смеяться с меня.
Расхождение в характере управления русских слов и их белорусских эквивалентов способствует появлению в речи белорусов-билингвов ошибок типа извинишь брату (вместо брата), заведующий склада (вместо складом). Сравни: русские извинить кого - белорусские прабачыцъ кому, благодарить кого ¾ дзякавацъ кому, прощать кого - дараваць кому, привыкнуть к кому-чему - прывыкнуць да каго-чаго, заведующий чем ¾ загадчык чаго.
Несовпадение валентности русских и эквивалентных им белорусских слов часто приводит к замене предложных словосочетаний беспредложными (Мне болит горло вместо У меня болит горло) и, наоборот, к замене беспредложных конструкций предложными (Заболеть на тиф вместо Заболеть тифом; Радоваться на детей вместо Радоваться детям; Богат на витамины вместо Богат витаминами; Выше за березу вместо Выше березы).
Одна из самых распространенных ошибок в русской речи белорусов ¾ замена предлога из предлогом с в конструкциях типа приехать с города (вместо из города), прийти со школы (вместо из школы), позвонить с автомата (вместо из автомата). Причина таких ошибок в том, что русским предлогам из и с в конструкциях "глагол + из или с + родительный падеж" соответствует один белорусский предлог з; сравни: позвонить из автомата - пазваніцъ з аўтамата, прибежать с улицы - прыбегчы з вуліцы. Интерференция проявляется также в смешении предлогов у и в (учиться у школе вместо в школе, имеется во всех вместо у всех, находиться в нас вместо у нас).
В некоторых случаях результатом межъязыковых контактов является активизация вариантов, смыкающихся с вариантами белорусского языка, и в связи с этим их семантико-стилистическая нейтрализация. Например, синонимичные сочетания глаголов речи - мысли и существительных с предлогом о(об) и про (говорить о весне / про весну; думать о рекорде / про рекорд) в русском языке различаются стилистической окраской и сферой употребления: сочетания с предлогом -о (об) стилистически нейтральны, общеупотребительны; сочетания с предлогом про характеризуются разговорной окраской, но под влиянием белорусского языка они нейтрализуются и активизируются, употребляясь не только в разговорной речи.
Русским конструкциям "глагол + предлог за + творительный падеж" (пойти за водой, послать за сыном) соответствуют белорусские "глагол + предлог па + винительный падеж" (naucцi па ваду, паслаць па сына). Это способствует проникновению в русскую литературную речь белорусов диалектных конструкций типа пойти по воду.
Очевидно, не без влияния белорусского языка конструкция "глагол + предлог по + дательный падеж" (ездить по городам, плавать по морям, учить по книгам) часто заменяется ее устаревшим вариантом "глагол + предлог по + предложный падеж" (ездить по городах, плавать по морях, учить по книгах). В конструкциях с предлогом по (‘после’) или о(об) - по окончании вуза, по истечении времени, тос¬ковать по нему влияние белорусского языка проявляется иногда в гиперизмах: по окончанию вуза, по истечению времени, тосковать по ним.
В результате интерференции конструкция читать про себя (‘читать тихо, не вслух’) приобретает дополнительный семантический оттенок: ‘читать о себе’, пойти за водой ¾ ‘пойти за течением’, т.е. возникает синтаксическая омонимия.
Под влиянием предложно-падежных конструкций, кото¬рые возможны в белорусском языке в функции присвязочного компонента составного именного сказуемого, в речи белорусов возникают ненормативные сочетания типа (быть) за агронома, (стать) за директора.
Интерференция проявляется и в том, что в количественно-именных сочетаниях определения ¾ прилагательные при существительных мужского и среднего рода употребляются чаще в форме именительного, чем родительного падежа: два зеленые клена, три высокие дерева, четыре низкие куста.

Глава 3 ТОЧНОСТЬ РЕЧИ

§1. Понятие точности речи
Точность - это такое коммуникативное качество речи, которое предполагает соответствие ее смысловой стороны (плана содержания) отражаемой реальной действи¬тельности и проявляется в умении находить адекватное словесное выражение понятия.
Точность, таким образом, включает в себя умение: 1) правильно отражать реальную действительность и 2) правильно выражать мысли и оформлять их с помощью слов. Различаются два вида точности: предметная (фактическая) и понятийная (речевая, коммуникативная).
Предметная точность создается благодаря соответствию содержания речи отражаемому в ней фрагменту действительности. В ее основе лежит отношение речь - действительность. Главным условием предметной точности является знание предмета речи, без чего невозможно дать верные сведения о действительности. Примером нарушения предметной точности может служить высказывание Солнце вращается вокруг Земли. Правда, иногда говорить о соответствии мысли реальной действительности приходи¬ся весьма условно. Говорящий (пишущий) не всегда передает адресату мысли, отражающие реально происходящие события (например, многие мысли, выраженные в художественных произведениях). С лингвистической точки зрения важно, чтобы мысли (адекватные или неадекватные отображаемой действительности) были правильно выражены, возбудили в сознании адресата адекватную мысль - копию.
Для того чтобы речь была точной, одной предметной точности недостаточно, нужно еще, чтобы содержание соответствовало той системе понятий, которая в ней обозначена, т.е. нужна понятийная точность.
Понятийная точность опирается на связь: слово-понятие и состоит в соответствии семантики компонентов речи содержанию и объему выражаемых ими понятий. Она предполагает умение точно обозначать словом возникшее представление, находить единственно верное слово.
Понятийная точность зависит прежде всего от умения правильно выбирать слова и употреблять их в точных значениях, т.е. в тех значениях, которые закреплены за ними в системе литературного языка и зафиксированы в специальной справочной литературе. Это позволяет рассматривать точность речи как лексико-семантическую правильность, т.е. как соблюдение лексико-семантических норм литературного языка. Однако точность в отличие от правильно¬сти, базирующейся лишь на лингвистических факторах, опирается и на экстралингвистические факторы; она осно¬вывается на связи: речь ¾ действительность, слово  - понятие. Высказывание может быть правильным в плане оформ¬ления, но не точным в плане содержания. Например, грамматически правильное предложение Атом неделим является неточным, так как его содержание не соответствует реальной действительности. Или сравни предложение из рассказа А.П. Чехова "Мститель" в первой и второй редакциях:

Месть тогда лишь сладка, 
когда имеешь возможность лицезреть ее плоды. Месть тогда лишь сладка, когда имеешь возможность видеть и осязать ее плоды.

Замена книжного лицезреть ("созерцать, видеть кого-либо в непосредственной близости") словами видеть и осязать продиктована не исправлением неправильности, а стремлением к большей точности выражения.

§2. Точность словоупотребления
Точность речи в первую очередь зависит от верного словоупотребления, от выбора слова, максимально соответствующего обозначаемому им предмету или явлению реальной действительности, содержанию высказывания и его целевому назначению. Так, М.М. Пришвин, говоря о реке Амур, выбирает глагол идет, так как он, по сравнению с глаголами течет, бежит, струится, наиболее точно передает характер течения этой реки: Где-то совсем рядом, недалеко идет, да, конечно, нельзя про такую реку сказать бежит: Амур не торопится! ¾ Нельзя даже сказать, что течет, все реки текут и струятся, но Амур-река идет.
А.Т. Твардовский в поэме "Василий Теркин" в качестве обращения Смерти к герою произведения употребляет сло¬во солдат: Смерть склонилась к изголовью: "Ну, солдат, пойдем со мной". Это слово дает возможность подчеркнуть необходимость беспрекословного подчинения (Смерть была уверена, что Теркин "живой, да не жилец"). Слово же боец, близкое по значению к слову солдат, в данном случае звучало бы неестественно, так как его семантика предпола¬гает момент активного действия.
При выборе слова следует учитывать его семантику, стилистические коннотации, преимущественную сферу распространения в языке, а также его синтагматические свойства.
Точное словоупотребление предполагает знание систе¬мы лексических значений. Употребление слова не в строгом соответствии с теми значениями, которые за ним закреплены в системе литературного языка, является одной из основных причин нарушения точности речи. Например, слово первоочередной в литературном языке имеет значение "требующий выполнения, осуществления в первую очередь, неотложный": В большинстве эти дела были важные, хотя и не первоочередные (В. Катаев); В настоящее время нравственное воспитание является важнейшей, первоочередной задачей. В предложении же Учебе молодых специалистов уделяется первоочередное внимание данное слово употреблено не в соответствии с его литературным значением (здесь можно употребить: основное, главное).
Существительное резюме в литературном языке закре¬пилось в значении "краткое заключительное изложение сути написанного или прочитанного": резюме прений, доклада, статьи и т.п. В речи оно нередко ошибочно используется для обозначения итогов, результатов каких-либо действий, мероприятий, событий; например: Настало время подвести резюме шахматному чемпионату страны (правильно итоги). В разговорной речи часто встречается неточное употребление таких слов, как обратно (Он обратно опоздал на занятия), вперед (Вперед выучи уроки, а потом иди гулять), крайний (Кто крайний в очереди?) и др.
При выборе слова надо иметь в виду, что семантическая и стилистическая характеристика лексем со временем может изменяться. Так, слово дипломант, употреблявшееся в 30-40-е гг. для обозначения учащегося или студента, выполняющего или защищающего дипломную работу, в 50-60-е гг. стало употребляться в значении "лицо, удостоенное диплома": дипломант Всесоюзного конкурса пианистов. В значении же "студент, выполняющий дипломную работу" в литературном языке закрепилось ранее разговорное слово дипломник. Наречие где-то, употребляющееся в литературном языке для обозначения места (где-то в лесу, где-то на севере и т.п.), в современной разговорной речи закрепляется в значении "примерно, приблизительно; неизвестно, неопределенно когда, столько и т.д.": где-то в эти дни, где-то в будущем, где-то на шестые сутки и т.д. В этом же значении оно встречается и на страницах газет: Чуть заалело тонкой тесемкой небо и едва... подернулось синим выбивающимся из черного цветом. День точно цыпленок сквозь скорлупу проклевывается. Но далеко еще до солнышка. Где-то через месяц оно покажется здесь.
Наибольшие трудности возникают при выборе слова из ряда в чем-либо близких или сходных лексем. Сюда следу¬ет отнести синонимы и паронимы.

§3. Синонимия и точность речи
Синонимы, обозначая одно и то же понятие, позволяют разнообразить речь, избегать ненужного повторения слов, придавать высказыванию разную стилистическую окраску. Кроме того, синонимы в речи выполняют функцию уточнения, способствуют более полной и разносторонней характеристике изображаемого, позволяют выразить самые тонкие оттенки мысли. В тексте синонимы как таковые могут отсутствовать (скрытое использование синонимов), но в сти¬листически совершенном тексте за каждым словом подразумевается синонимический ряд слов, из которых автор ис¬пользует наиболее подходящее, наиболее точно определяющее нужное понятие и максимально соответствующее данной ситуации. Например, А.П. Чехов в заглавии одного из рассказов употребил слово тоска, так как оно, по срав¬нению с другими, близкими по значению, словами (грусть, печаль, кручина, скорбь, горе, горесть), наиболее точно передает душевное состояние Ионы - героя рассказа. Как происходит процесс отбора синонимов писателями, можно проследить, изучая их рукописи, сравнивая окончательный вариант с черновиками.
Сравни, например, две редакции ранних рассказов А.П. Чехова:
Они почтительно сняли перед ним шляпы и спросили, не хочет ли он к у ш а т ь.
Они почтительно сняли перед ним шляпы и спросили, не хочет ли он е с т ь .
Авторскому изложению более соответствует общеупотребительный, стилистически нейтральный глагол есть ("принимать пищу"), чем его синоним кушать, имеющий ограниченное употребление в литературном языке.
- Как хорошо, Саша, как хорошо! - в з д ы х а л а жена. - Ты посмотри, как уютно и ласково глядит этот лесок! - Как хорошо, Саша, как хорошо! - г о в о р и л а жена...

В данном контексте глагол вздыхать не соответствует тону повествования, и автор заменяет его более точным говорить.
Чтобы выбрать из синонимического ряда единственно верное слово, нужно учитывать его семантические и стили¬стические оттенки. Сравни, например, глаголы трудиться и работать. Первый употребляется лишь тогда, когда речь идет о человеке, который работает по-настоящему, в полную меру сил и возможностей; Поэтому о том, кто работает плохо, спустя рукава, нельзя сказать, что он трудится. Или в предложении Затмение Луны происходит периодически слово Луна не может быть заменено синонимичным ему словом месяц, так как в качестве астрономического термина употребляется только лексема Луна. Слово лелеять, по сравнению с ласкать, имеет высокую окраску и употребляется преимущественно в приподнятой поэтической речи. Сравни: От воды веяло свежестью, и тихий плеск небольших волн ласкал слух (И. Тургенев) и Я б желал навеки так заснуть... II Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея, II Про любовь мне сладкий голос пел (М. Лермонтов).
Оттенки значения синонимов иногда легко различимы (они зафиксированы в словарях), а в некоторых случаях они почти неуловимы. Например, в сочетании производительность труда возросла глагол свободно может быть заменен глаголами увеличилась, поднялась, повысилась (их семантическое различие определить невозможно). Но если в данное сочетание включить слова типа вдвое, в два раза, правильными окажутся только сочетания с глаголами возросла и увеличилась. Выявить семантические оттенки сино¬нимов позволяет контекст, его и нужно учитывать при выборе синонима.
Семантической и стилистической точности способствуют также контекстуальные синонимы. Рассмотрим, например, использование контекстуальных синонимов, позволяю¬щих передать разнообразные смысловые и стилистические оттенки, к глаголу сказать при прямой речи в романе В. Липатова "Игорь Саввович": - Игорь Саввович в приемной! - доложила секретарша; - Дрянной коньяк! - профессионально, словно дегустатор, заявил Игорь Саввович; - Здесь - все! - по-солдатски отрапортовала секретарша; - Приехали! - объявила Светлана; Он развел руками, с большой охотой объяснил: - Как-же! Женат на дочери самого Карцевa; - Не знаю! Не помню! - пролепетала Светлана; ¾ А вот мы уже и не плачем!  приговаривал Игорь Саввович; ...мать... изрекла леденяще: - Мой сын - трус! и т.д.

§4. Паронимия и точность речи
Паронимы (от греч. para - возле + onyma, onoma - имя) - сходные по звучанию, но не совпадающие по значению слова. Следует отметить, что одни лингвисты к паронимам относят лишь однокоренные слова, имеющие звуковое подобие : зубы - зубья, останки - остатки, добровольный - добровольческий, экономический - экономичный - экономный, одеть - надеть. Другие исследователи к паронимам относят как однокоренные, так и разнокоренные созвучные слова, признавая единственным критерием их объединения возможность окказионального смешения в речи: вираж - мираж, дрель - трель, инъекция - инфекция, экскаватор - эскалатор, фарс - фарш. Разнокоренные созвучные слова не имеют никаких семантических связей и объединяются лишь случайным фонетическим сходством.
Однокоренные паронимы в большинстве своем близки по значению, но различаются тонкими смысловыми оттен¬ками. Например, паронимы упростить - опростить имеют общее значение ‘сделать более простым’, но второй из них характеризуется дополнительным оттенком ‘более простым, чем следует’. Сравни: упростить свою речь и опростить свою речь. Семантические оттенки паронимов обычно настолько важны, что замена одного слова другим без нару¬шения смысла невозможна.
Паронимы могут совпадать не во всех, а лишь в некото¬рых значениях. Например, дипломатический и диплома¬тичный совпадают в значении ‘тонко рассчитанный, лов¬кий, уклончивый’, но при этом дипломатический озна¬чает также ‘относящийся к дипломатии, к дипломату’.
В этом значении не употребляется прилагательное дипло¬матичный.
Немногочисленную группу составляют однокоренные слова, резко различающиеся по смыслу: абонемент (‘документ, удостоверяющий право на обслуживание или пользование чем-либо, в течение определенного срокa’) - абонент (‘лицо или организация, пользующиеся указанным правом’), искусный (‘сделанный с большим умением и тонкостью’) - искусственный (‘сделанный наподобие настоя¬щего, природного’), дефективный (‘имеющий физические или психические недостатки, ненормальный’) ¾ дефектный (‘испорченный, с дефектом’).
Паронимы, совпадающие или близкие по значению, могут отличаться друг от друга способами управления, лексической сочетаемостью, функционально-стилевой окраской, сферой употребления, синтаксической функцией. Например, паронимы уплатить - оплатить различаются способом управления: уплатить за заботу, уплатить по счету (предложное управление) - оплатить счет, оплатить рас¬ходы (беспредложное управление). Семантически близкие паронимы истоки - источники, обозначающие понятие, связанное с началом чего-то, различаются лексической со¬четаемостью: истоки реки - источники знаний. Паронимы одеть - надеть управляют разными существительными в винительном падеже без предлога: одеть брата, сестру, раненого, больного (одушевленные существительные) ¾ на¬деть платье, пальто, шапку, туфли (неодушевленные существительные).
Возможность паронимов сочетаться с одними и теми же словами еще не означает, что образованные словосочетания синонимичны друг другу. Сравни: предоставить кон¬спект (‘дать возможность воспользоваться’) и представить конспект (‘передать, дать, предъявить кому-либо’) ; дипломатический отказ (‘относящийся к дипломатии’) и дипломатичный отказ (’тонко рассчитанный’). Паронимические сочетания основать теорию - обосновать теорию, лесное болото - лесистое болото, динамическая система — динамичная система различаются семантически.
Паронимы типа зубастый - зубатый, бессмысленность - бессмыслица различаются функционально-стилевой окраской, ограничивающей сферу их употребления. Первые слова в этих парах нейтральны, сфера их употребления стили¬стически не ограничена; вторые - характеризуются разговорной окраской, сфера их употребления ограничивается разговорной речью.
Паронимы типа асимметричный - асимметрический семантически совпадают (асимметричные движения - асимметрические движения), но в качестве термина используется только второе прилагательное: асимметрическая система (в минералогии); в функции сказуемого употребляется преимущественно асимметричный в краткой форме: Движения ребенка были асимметричны . Прилагательные архаичный и архаический, совпадая в значениях ‘свойственный старине, древности; устаревший, вышедший из употребления’, различаются тем, что архаичный обычно употребляется в краткой форме, в роли сказуемого: архаический стиль - Стиль этого произведения чересчур архаичен; архаическое выражение - Это выражение архаично . Сравни также: артистический - артистичный, типический - типичный, патриотический - патриотичный и др.
Таким образом, в языковой системе созвучные слова достаточно четко отграничиваются друг от друга, однако в речевой практике семантические и другие различия созвуч¬ных слов не всегда учитываются, что является причиной их смешения. Например: Наряд был сдан в бухгалтерию на оплату (надо на выплату) довольно значительной суммы денег; В кинофильме "С юбилеем подождем" заглавную (надо главную) роль исполняет Кирилл Лавров.
При выборе созвучных (как однокоренных, так и неоднокоренных) слов следует учитывать их смысловые различия, характер лексической сочетаемости, способы управления, функционально-стилевую окраску и употребление.
К смешению паронимов близки речевые ошибки, возникающие в результате замены нужного слова его искаженным словообразовательным вариантом, сюда относятся, например, прилагательное неочередной, употребляемое в разговорной речи вместо нормативного внеочередной, наречие взаимообразно вместо заимообразно, причастие улыбающий вместо улыбающийся и др.
Умелое употребление паронимов, как и синонимов, способствует передаче тонких смысловых оттенков, помогает точно выразить мысль. Например: Двери были рас¬крыты в 1854 году. Япония устремилась к западноевропейской цивилизации. Она быстрее усваивала, чем осваивала (И. Эренбург); ¾ Есть чем платить, но я не хочу победы любой ценой. Это не было позой, это была позиция: он [Виктор Цой] действительно не хотел "победы любой ценой" (из газет).
Созвучность паронимов используется для создания сти¬листического эффекта, служит средством юмора, сатиры и т.д. Паронимия лежит в основе создания особого стилистического приема - парономазии (греч. paronomasia от para - возле + onomazo ¾ называю), сущность которого состоит в преднамеренном сближении созвучных слов: И глух и глуп; Муж по дрова, а жена со двора; Классиков нужно не только почитать, но и почитывать. Яркий стилистический эффект создается в результате противопоставления паронимов. На таком противопоставлении построены, например, многие пословицы и поговорки: Истина рожда¬ется в споре, а не в ссоре; Богат шел в пир, а убог брел в мир; На брюхе шелк, а в брюхе щелк. Парономазия как сти¬листическое средство широко используется в поэзии. Например: Мы крепко связаны разладом; // Столетья нас не развели. //Я волхв, ты волк, //мы где-то рядом //В текущем словаре земли (А. Твардовский); Из смиренья не пишутся стихотворенья, // и нельзя их писать ни на чье усмотренъе. // Говорят, что их можно писать из презренья. // Нет! Диктует их только прозренье (Л. Мартынов).
Нередко к парономазии, как одному из средств актуа¬лизации, прибегают авторы газетных заголовков: Долг и должность; Отходы и доходы; Жесткий или жестокий; Промыслы и помыслы.

§5. Полисемия, омонимия и точность речи
Точное словоупотребление предполагает умение четко разграничивать разнообразные значения полисемантов, а также слов-омонимов. Неправильное употребление много¬значных слов и омонимов приводит к двусмысленности высказывания, к неуместным каламбурам, комизму. Например: Выступающий предложил переизбрать Петрова (избрать вторично или заменить кем-то другим?); По глазам ребенка мы узнаем,, правду ли он говорит (узнаем или узнаём?); Перейдя в первую бригаду, Петр начал спаивать коллектив (глаголу несовершенного вида спаивать соответствуют два глагола совершенного вида: спаять и споитъ, в результате возникают ненужные ассоциации). Значение многозначного слова или омонима конкретизируется в контексте, но из-за недостаточного лексического окружения может возникнуть неясность: Учитель отобрал несколько книг (выбрал или отнял?). Высказывание следует строить так, чтобы слово воспринималось лишь в одном значении. Иногда достаточно добавить всего одно слово, называемое ключевым, чтобы многозначная лексема стала однозначной. Например, слова мелкий, незрелый, механизм, уровень, левый в сочетаниях мелкий шрифт, незрелый виноград, подъемный механизм, уровень жизни, левая рука становятся однозначными. В сочетаниях с другими ключевыми словами у них проявятся иные значения: мелкая буржуазия, незрелый поэт, государственный механизм, лексический уровень, левый уклон.
В других случаях для выявления значения многознач¬ного слова или омонима необходим развернутый контекст. Так, лексема отобрать в сочетании отобрать книги не становится однозначной. Приведенное выше предложение можно расширить словами типа для чтения, для ребят (отобрал в значении "выбрал") или у ребят, учеников (отобрал - "отнял"), либо заменить глагол отобрать синонимичными словами.
Конкретизировать значение слова, кроме контекста, помогает также ситуация общения, сфера речевой деятельности. Сравни, например, значение слова кризис в медици¬не ("переломный момент в ходе болезни") и в экономике ("периодическое относительное перепроизводство товаров"). В слове адаптация то или иное значение проявляется в зависимости от того, употребляется ли оно в речи медиков (адаптация организма) или в речи преподавателей (адаптация текста).

§6. Терминология и точность речи
Термины представляют собой официальные научные наименования специальных понятий. В основе каждого термина обязательно лежит дефиниция обозначаемого им понятия. В соответствии с содержанием этого понятия и следует употреблять термины в речи, особенно в научной и официально-деловой. Согласно утверждениям большинства специалистов-терминологов и лингвистов, к терминам предъявляются следующие основные требования: однозначность в пределах данной терминологической системы; отсутствие синонимов; нейтральность с эмоционально-экспрессивной точки зрения; четко определенное содержание; краткость и др. Однако эти требования соблюдаются не всегда, что затрудняет общение в области науки, техники, управ¬ления. Даже в лингвистике встречаются термины-синони¬мы (асиндетон - бессоюзие, многозначность - полисемия, палатализация - смягчение, дрожащий (звук) - вибрант, взрывной - эксплозивный - мгновенный (звук) и др.); многозначные термины (культура речи, пунктуация, стиль, фразеология, лексика и т.д.). Использование таких терминов в речи требует особого внимания. Многозначные термины приходится употреблять в таком словесном окружении, которое позволяет выявить их точное значение, что неред¬о приводит к речевой избыточности.
Термины-синонимы затрудняют восприятие текста, вы¬зывают у адресата предположение о том, не новый ли данный термин. Поэтому приходится прибегать к параллельному употреблению терминов-синонимов: палатализованные (мягкие) согласные, взрывные (иначе ¾ эксплозивные, или мгновенные) согласные и т.д.
Узкоспециальные термины, употребленные вне данной терминосистемы, вне сферы науки, техники или искусства, требуют пояснения. Вот как, например, известный хирург и писатель Н.М. Амосов включает термины в повесть "Мысли и сердце": Нам нужна фибрилляция ¾ беспорядочная поверхностная дрожь сердечной мышцы, заменяющая нормальные глубокие концентрические сокращения; Образова¬лось выпячивание стенки аорты — аневризма.
Если термины непонятны адресату, они не выполняют информативную функцию и мешают восприятию речи. Лишает речь доступности, затрудняет ее восприятие также злоупотребление терминами, особенно в речи, предназначенной для массового адресата.
Следует отметить, что употребление терминов за пределами научного стиля связано с их детерминологизацией, переосмыслением, употреблением в переносном значении (вирус канцелярщины, атмосфера доверия, трудовой ритм, политический спектакль, дуэт консерваторов и либералов, очередной тур переговоров). Такое употребление терминов распространено в публицистике, художественной литера¬туре, разговорной речи: Читатель наш воспитан так, что он особо любит личный иметь с писателем контакт (А. Твардовский); Сегодня начался очередной тур переговоров (из газет).

§7. Межъязыковая лексико-семантическая интерференция
В русском и белорусском языках, по данным А.Е. Супруна, "до половины слов нетерминологического характера имеют различный объем или различные оттенки значения, независимо от того, совпадают или не совпадают эти слова по форме" . Частичное или полное несовпадение в значе¬ниях слов в русском и белорусском языках приводит к межъязыковой лексико-семантической интерференции, к на¬рушению точности словоупотребления в одном языке под влиянием другого.
Белорусы в русской речи иногда употребляют вместо лексемы русского языка эквивалентную по значению, но отличающуюся своей звуковой оболочкой лексему белорусского языка (собственно-лексическая интерференция): рожь - жыта, настроение - настрой, утро - раніца, взрослый - дарослы, должен - павінен и т.д., или употребляют русские слова в тех значениях, которые присущи близким по звучанию белорусским словам (семантическая интерференция). Например, русская лексема гонор (‘самомнение, заносчивость’) употребляется в значении, присущем белорусской лексеме гонар (‘честь’).
Главной причиной речевых ошибок являются расхождения в объеме значений слов и их смысловой структуры в близкородственных языках. Например, семантический объ¬ем русской лексемы отбросы шире семантического объема соответствующей ей белорусской лексемы адкiды (последняя не имеет значения ‘морально разложившиеся члены общества’). Или белорусскому слову барацьбiт, в отличие от русского борец, не свойственно терминологическое зна¬чение ‘спортсмен, занимающийся борьбой’. С другой стороны, семантический объем русской лексемы бал (‘большой танцевальный вечер’) уже семантического объема белорусской лексемы боль, употребляющейся в значении не только ‘большой танцевальный вечер’, но и ‘званый обед’, а также ‘разгул реакции’. При употреблении подобных лексем как в русской, так и в белорусской речи необходимо учитывать различия в семантическом объеме.
Наибольшую трудность представляют слова, сходные в русском и белорусском языках по звучанию, но семантически не совпадающие или совпадающие лишь частично. На¬пример, русская лексема наставник и белорусская настаўнік совпадают в значении ‘руководитель, учитель; очень опытный, знающий человек’. Однако в русском литера¬турном языке не отмечено значение ‘школьный учитель’, свойственное белорусскому. Русскому слову корявый в отличие от белорусского каравы не присуще значение ‘очень грязный, испачканный грязью’. Употребление таких лексем билингвами-белорусами требует особого внимания к их семантике.
Внешнее совпадение межъязыковых омонимов типа бескорыстный (‘чуждый корыстных интересов, некорыстолю¬бивый’) ¾ бескарысны (‘бесполезный’), лист (у растения, лист бумаги) ¾ ліст (’письмо’) нередко бывает причиной их семантического неразличения в речи белорусов.
Ошибки в речи белорусов могут возникнуть и при употреблении белорусских слов, не имеющих однословных русских соответствий, типа амшара, амшарына - моховое болото, адвячорак - предвечернее время, вятрак - ветряная мельница, снiць - видеть во сне. Например: Он крепко спал и ничего не снил (вместо не видел во сне).
Таким образом, точное словоупотребление требует знания семантики и стилистической окраски слов, полисемии и омонимии, умения пользоваться синонимическими возможностями языка, определять различия паронимов, а в усло¬виях билингвизма - также умения сопоставить лексические значения слов в том и другом языке, найти общее и на его основе выявить дифференцирующие оттенки сходных по семантике лексем.

§8. Сочетаемость слов и точность
Точность речи требует не только знания семантики слов, но и умения учитывать их сочетаемость - способность соединяться с другими словами в контексте. Именно в контексте, в сочетании с другими словами реализуется семантика слова, обретается четкость и определенность. Известно, что сочетаемость слов определяется их лексическими особенностями, грамматическими свойствами, стилистической окраской. В соответствии с этим можно выделить три вида сочетаемости: лексическую, грамматическую (синтаксическую) и стилистическую. Границы между ними в конкретных актах коммуникации весьма нечетки; все виды соче¬таемости органически взаимосвязаны.
Лексическая сочетаемость определяется се¬мантическими особенностями слова. В зависимости от лексического значения слова различается два основных ее вида - свободная и несвободная, ограниченная достаточно строгим списком слов. В первом случае имеется в виду сочетаемость слов с прямым, номинативным значением. Она обусловлена предметно-логической природой слов, в основе ее лежит семантическая несовместимость лексем. Например, глагол взять сочетается со словами, обозначающими предметы, которые можно "принять в руки, схватить руками, зубами, какими-либо приспособлениями": взять палку, ручку, ложку, нож, стакан, лампу, ветку и т.п. Такие лексические связи соответствуют реальным, логическим связям и отношениям предметов, понятий, выраженных сочетающимися словами.
Границы лексической сочетаемости слов с номинатив¬ным, или прямым, значением определяются прежде всего предметно-логическими соотношениями в реальной действительности денотатов соответствующих слов.
Соединение слов, семантически не совместимых друг с другом, приводит к алогизмам (звонкая тишина, обыкновенное чудо, умный дурак, быстро тащиться и т.п.).
Несвободная сочетаемость обусловлена внутриязыковыми, семантическими взаимосвязями и отношениями. Она характерна для слов с фразеологически связанными значе¬ниями. Сочетаемость в данном случае избирательна, лек¬семы соединяются далеко не со всеми семантически совместимыми. Например, прилагательное неминуемый соче¬тается с существительными гибель, смерть, провал, но не сочетается с существительными победа, жизнь, успех и др. И случае полисемии фразеологически связанными могут быть отдельные значения слова. Так, у лексемы глубокий таким значением является ‘достигший предела в развитии, течении’. Круг ее лексических связей в данном значении ограничен: она может сочетаться со словами старость, ночь, осень, зима, но не сочетается со словами юность, день, весна, лето, семантика которых не противоречит ее собственной.
Правила лексической сочетаемости носят словарный характер, они индивидуальны для каждого слова и пока еще недостаточно последовательно и полно кодифициро¬ваны. Поэтому одной из наиболее распространенных ошибок в речи является нарушение норм лексической сочетаемости: скоропостижный отъезд (вместо неожиданный), увеличить уровень (уровень может только повышаться или понижаться), усилить темпы и т.п. Довольно часто (особенно в разговорной речи) ошибки возникают в результате контаминации (от лат. contaminatio - приведение в соприкосновение; смешение) - скрещивания, объединения двух сочетаний, связанных между собой какими-либо ассоциациями. Обычно контаминация - результат неправильного образования словосочетания в речи. Например, неправильное сочетание иметь отражение - результат контаминации словосочетаний иметь место и находить отражение, оказать вред ¾ оказать помощь и нанести вред. Чаще других контаминации подвергаются словосочетания иметь значение, играть роль, уделять (обращать) внимание. Нару¬шение структуры нормированных словосочетаний затрудняет восприятие речи.
Особого внимания требует употребление фразеологических сочетаний. Используя фразеологизмы, следует учиты¬вать их семантику, образный характер, лексико-грамматическую структуру, эмоционально-экспрессивную и функцио¬нально-стилевую окраску, а также сочетаемость фраземы с другими словами в составе предложения. Немотивирован¬ное отступление от этих требований приводит к речевым ошибкам, аналогичным тем, которые наблюдаются в упот¬реблении отдельных слов. Кроме того, в речи распростра¬нены немотивированное изменение состава фраземы (его сокращение или расширение, замена одного из компонентов без расширения состава фразеологизма или с одновременным его расширением) или структурно-грамматические изменения, а также искажение образного значения фразео¬логического сочетания.
Стилистически немотивированные, непреднамеренные нарушения лексической сочетаемости приводят к неточно¬сти речи, а иногда к неоправданному комизму. Например: На собрании резкой критике подвергались достигнутые недостатки (лексема недостаток семантически не сочета¬ется с лексемой достигнутый).
Границы лексической сочетаемости с течением времени могут изменяться (расширяться или сужаться). В 30-е гг., к примеру, с лексемой атомный возможны были сочетания лишь терминологического характера (типа атомный вес), в настоящее же время она сочетается с лексемами война, бомба, оружие, угроза, шантаж, политика, век и др. Сочетаемость слова рассадник в современном употреблении ограничивается словами, обозначающими отрицательные явления (инфекция, бандитизм, зараза и т.п.). Горький же свободно употреблял сочетание рассадник просвещения.
Правила лексической сочетаемости, обусловленные внутриязыковыми закономерностями, специфичны для каждого языка, национальны. Это создает определенные трудности при переводе с одного языка на другой, вынуждает подбирать эквиваленты не к отдельным словам, а к целым словосочетаниям. Например, к русскому словосочетанию ставить в известность эквивалентом является белорусское словосочетание даводзiцъ да ведома; обратить в бегство - прымусiць уцякаць или прымусuць да ўцёкаў, неровен час - чаго добрага или чаго не бывае.
Одной из основных причин нарушения норм лексической сочетаемости в условиях русско-белорусского билингвизма является перенесение моделей белорусского языка но русский. Как результат интерференции можно рассматривать следующие словосочетания: получить (вместо одержать) победу (эквивалентом к данному словосочетанию в белорусском языке является атрымаць перамогу, атрымаць в переводе на русский язык - получить, отсюда - получить победу); брать (вместо принимать) во внимание - браць (прымацъ) пад увагу, разглядывать (вместо рассматривать) вопрос - разглядаць пытанне.
Грамматическая (синтаксическая) сочетаемость слова определяется его грамматическим значением, принадлежностью к тому или иному классу или разряду. Слово как единица какой-то грамматической кате¬гории имеет довольно строгий набор синтаксических свя¬зей с другими словами. Правила грамматической сочетае¬мости формируются или как общие (правила соединения простых предложений в составе сложного, правила сочетания членов простого предложения и т.п.), или как схема сочетаемости отдельного слова (например, схема управления конкретного глагола) . Законы грамматической сочетаемо¬сти проявляются, например, в том, что имена прилагатель¬ные легко сочетаются с существительными (интересный собеседник, веселый человек, зеленые листья и т.п.) и не сочетаются с количественными числительными и глаголами. Или сочетаемость собирательных существительных боль¬шинство, меньшинство ограничивается словами, обозначающими предметы, поддающиеся счету (большинство студентов, рабочих, городов, парков и т.д.), и словами типа группа, население, люди, интеллигенция, в собирательном значении которых заключено понятие о каком-то количе¬стве однородных единичных предметов. Встречающиеся в речи сочетания типа большинство /меньшинство времени, пространства, отдыха ошибочны.
Стилистическая сочетаемость связана со стилистическими коннотациями языковых единиц. Стилистически маркированные слова свободно сочетаются с лексемами, обладающими идентичной окраской. Нейтральные слова, имеющие книжные и разговорные синонимы, свободно сочетаются только с нейтральными (Н+Н): говорить глупости, плохая привычка, напрасно упрямиться, высказать правду; книжные - с книжными (К+К): изречь истину, тщетно упорствовать, подвергать гонениям, воспевать доблести; разговорные - с разговорными (Р+Р): болтать вздор, скверные повадки. Сочетания же слов, обладающих разной стилистической окраской, ограничены в употреблении. Так, словосочетания изречь глупость (Н+К), плохие повадки (Н+Р), тщетно упрямиться (К+Р) допустимы только с определенной стилистической целью.
Стилистическими законами регулируется сочетаемость стилистических синонимов, круг словесных связей у кото¬рых с другими словами, как правило, не совпадает. Сравни, например, сочетаемость нейтрального слова будущий и его книжного риторического синонима грядущий. Первое соче¬тается с гораздо большим числом существительных (год, месяц, неделя, день, понедельник, экзамен, каникулы, отпуск, приезд и т.п.). Сочетания же прилагательного грядущий с существительными неделя, понедельник, экзамен, каникулы, отпуск и др. вне особых стилистических условий не употребляются в речи, хотя с точки зрения лексической и грамматической сочетаемости их можно было бы при¬знать правильными. Сравни также круг связей с другими словами стилистических синонимов: бесплатно - безвозмездно - даром, прийти - заявиться, ложный - завиральный, украсть - похитить и т.д. 
Стилистические ограничения сочетаемости слов, по сравнению с грамматическими и лексическими, не имеют характера абсолютных, "жестких" норм. В данном случае многое зависит не только от стилистической маркировки слов, но и от конкретных условий их употребления. Соеди¬нение стилистически контрастных слов оправданно в шутливом или ироничном контексте. Здесь стилистические ограничения намеренно нарушаются с целью создания иронии, юмора, сатиры. Например, И. Ильф в "Записных книжках" рядом с высоким словом лучезарный использует вульгарное харя: Они бродили по колено в воде Тихого океана, и великолепный закат освещал их л у ч е з а р н о-п ь я н ы е х а р и. Смотри также у М. Салтыкова-Щедрина: Негодяев Онуфрий Иванович, бывший гатчинский истопник, разместил вымощенные его предшественниками улицы и из добытого камня н а с т р о и л м о н у м е н т о в.
Немотивированное нарушение границ стилистической сочетаемости приводит к стилевому разнобою, стилистиче¬ски неоправданному комизму, т.е. к стилистическим ошибкам. Является ли ошибкой или стилистическим приемом соединение стилистически неоднородных слов, можно определить лишь на основании анализа конкретного текста.

§9. Избыточность средств выражения и точность речи
Речевая избыточность, или многословие, проявляется в употреблении большего количества слов, чем требуется для выражения мысли. Многословие может быть вызвано пле¬оназмом, тавтологией, употреблением слов, ничего не прибавляющих к сказанному, и т.д.
Плеоназм (от греч. pleonasmos - излишество) - «употребление в речи близких по смыслу и потому логически излишних слов: лично я, в общем и целом, поступательное движение вперед (поступательное движение и есть движение вперед), свободная вакансия (вакансия означает "свободное место") и т.п.» . Плеоназмы используются в речи для усиления ее выразительности, но нередко их употребление является результатом небрежного отношения говорящего к языку, незнания семантики слова, неумения или нежелания вдуматься в смысл сказанного. К речевым ошибкам чаще всего приводит употребление плеонастических сочетаний, содержащих иноязычные слова, семантика которых недостаточно точно известна говорящему: хронометраж времени (хронометраж - ‘измерение затрат вре¬мени на что-либо’), прейскурант цен (прейскурант - ‘текущие цены’), первый лидер (лидер - ‘первый, ведущий’), странный парадокс (парадокс - ‘странное мнение, расхо¬дящееся с общепринятыми’) и др. Немало плеоназмов, в составе которых исконно русские слова: главная суть, рыбная уха, падает книзу, впервые знакомиться, чрезвычайно громадный, очень крохотный, несколько побыстрее и т.д.
Плеонастической является речь, в которой неоднократно повторяется одна и та же мысль, выраженная с помо¬щью различных языковых средств. Мысль можно повто¬рять намеренно, чтобы обратить на нее особое внимание читателя или слушателя. От такого повторения мысли следует отличать небрежность в построении речи, навязчивое разъяснение того, что известно адресату (речевое "топтание на месте").
Тавтология (греч. tautologia, от tauto - то же самое и logos - слово) - повторение однокоренных слов или оди¬наковых морфем. Тавтология может быть и тонким стили¬стическим приемом, и речевой ошибкой. Примеры речевых ошибок: организовать организацию, изобразить образ, при¬близиться ближе, полностью заполнить. К тавтологии как речевому недостатку часто приводит неумение пользовать¬ся синонимами. Например: Жители Калинова живут скуч¬ной однообразной жизнью. Однако повторение однокоренных слов не всегда является речевым недостатком. Тавто¬логия в предложении неизбежна, если в языке нет другого равнозначного слова (варить - варенье, закрыть - крышка, цвести - цветы, чай - чайник, тренер - тренировать, редактор - редактировать). Например: Агафья Карповна варила варенье из черной смородины (В. Кочетов). Иногда неизбежны тавтологические сочетания при употреблении составных терминов: словарь иностранных слов, учащиеся педагогического училища, звеньевая первого звена и др. Тавтология и плеоназмы не являются речевыми ошибками в выражениях фразеологического характера: в конце концов, мал мала меньше, вокруг до около, видеть своими собственными глазами и т.п. Смысловая избыточность сочетаний типа один-одинешенек, звезда-зорька, поить-кормить, видимо-невидимо и подобных, нейтрализована их поэтично¬стью и экспрессивностью.
В результате забвения первоначального смысла слова или изменения его значения этимологически плеонастические или тавтологические сочетания перестают восприниматься как избыточные. Так, монументальный памятник, реальная действительность, информационное сообщение, букинистическая книга и другие соответствуют нормам современного литературного словоупотребления, так как оп¬ределения в них перестали быть простым повторением основного признака, заключенного в определяемом слове. Словосочетания черные чернила, белое белье, красная краска, имеющие этимологически общий корень, в настоящее время не воспринимаются как избыточные, так же, как и город Волгоград, город Симферополь, поскольку морфемы - град (город) и - поль (от греч. polis - город) входят в состав географических наименований и не воспринимаются уже в качестве самостоятельного слова.
К тавтологии близки лексические повторы одних и тех же слов, стилистически немотивированное употребление которых свидетельствует о неумении автора пользоваться синонимическими богатствами языка, четко и лаконично выражать мысль. Например: Если анализировать с точки зрения стилистического употребления и экспрессивной окраски такие, например, синонимические ряды, как лгать - врать - заливать - сочинять или желать - хотеть - жаждать - алкать, то можно заметить, что слова, составляющие эти синонимические ряды, оказываются разнородными по своему стилистическому употреб¬лению и экспрессивной окрашенности.
Об этом можно сказать короче и яснее, устранив при том лексические повторы: Слова таких, например, синонимических рядов, как лгать - врать - заливать - сочинять или желать - хотеть - жаждать - алкать, различаются стилистическим употреблением и экспрессивной окраской.
Речевая избыточность может проявляться в употреблении слов, ничего не прибавляющих к содержанию высказывания, даже в узком контексте: незаконное растаскивание государственного имущества, обмен имеющимся опы¬том, прожить всю свою жизнь в деревне и т.п.
Речевая избыточность проявляется также в излишней, второстепенной информации, затемняющей смысл основного высказывания. Избыточная информация, многословное объяснение свидетельствуют о неумении говорящего (пишущего) сосредоточиваться на главном, выразить мысль кратко.
Стилистически неоправданная речевая избыточность и неэкономная трата языковых средств - показатель недостаточно высокой речевой культуры. Еще А.П. Сумароков писал, что "многоречив свойственно человеческому скудоумию. Все те речи и письма, в которых больше слов, неже¬ли мыслей, показывают человека тупова..." . Неслучайно многие писатели в качестве одного из достоинств речи вы¬деляли краткость: "Краткость - сестра таланта" - эти слова Л.П. Чехова стали крылатыми. Добиться краткости в вы¬ражении мысли помогает умение найти точное слово для обозначения того или иного понятия, выделить и верно сформулировать основную мысль. Именно в связи с этим Л.С. Пушкин говорил, что точность и краткость - вот первые достоинства прозы.

§10. Речевая недостаточность
К искажению или затемнению смысла высказывания иногда приводит речевая недостаточность, возникающая в результате немотивированного пропуска слов и проявляю¬щаяся в лаконизме изложения в ущерб содержанию. Например, в предложении Давыдов решительно отказывается отдать ключи от склада; он готов погибнуть, чем поступиться интересами великого дела, которому он беззаветно служит недостает слова лучше (или скорее): ...он готов лучше погибнуть, чем... , хотя в ином контексте сочетание готов погибнуть обладает вполне законченной семантикой.
Распространен в речи неоправданный пропуск связки при именном сказуемом: Одним из средств выразительно¬сти, которое широко использует автор, - сравнение (следует является сравнение); пропуск структурно обязательного местоимения в главной части сложноподчиненного предложения: Я закрыл глаза и представил себе, о чем писал автор (следует представил себе то, о чем...); пропуск одного из компонентов словосочетания: Бытовые условия учителя желают лучшего (правильно оставляют желать лучшего); Каждый раз, когда речь об участниках Великой Отечественной войны, равнодушных в зале не остается (надо когда речь идет...).
В профессиональной речи и в просторечии часто пропускаются зависимые слова при семантически незаконченных лексемах. Так, существительные состояние, выражение, средство, осуществление, снижение и другие не могут употребляться без зависимых слов в форме родительного падежа: состояние невесомости (покоя, тревоги), выражение печали (тоски, испуга) и т.п. Обязательно требуют зависимых слов глаголы чувствовать (себя или что), опираться (на кого-что), участвовать (в чем) и др., прилагательные характерный (для кого-чего), свойственный (кому-чему) и т.д. Пропуск зависимых слов в подобных случаях приводит к лексической недостаточности: Он купил хоро¬шее средство; Председатель и агроном объезжают поля, проверяют их готовность; Просторечную лексику автор использует как средство снижения.
Одной из причин речевой недостаточности в письменной речи является перенесение в нее особенностей разговорной: пропуск структурно и семантически значимых единиц. Например: Больные надеются, мы им поможем (в письменной речи здесь необходим союз что: ...что мы им поможем).

§11. Причины нарушения точности речи
Как отмечалось выше, причинами, приводящими к неточности, неясности и двусмысленности высказывания, являются: а) употребление слов в значении, несвойственном для литературного языка; б) неумение пользоваться синонимами, паронимами, терминами, многозначными словами и омонимами; в) межъязыковая лексико-семантическая интерференция в условиях билингвизма; г) нарушение норм лексической, грамматической и стилистической сочетаемости; д) речевая избыточность; е) речевая недостаточность.
Кроме того, быстрое и точное восприятие речи затрудняют следующие погрешности в ее структуре:
1) "нанизывание" падежей. В речи встречают¬ся конструкции, включающие в себя несколько одинаковых надежных форм, зависящих последовательно одна от дру¬гой или от одного и того же слова: В целях устранения причин отставания производства деталей для тракторов...; Для дальнейшего повышения материального уровня трудящихся республики... В этих примерах "нанизывание" образовано "цепочкой" форм родительного падежа. Подобные конструкции являются наиболее распространенными, особенно часты они в текстах официально-делового стиля. Устранить нанизывание таких форм можно путем замены отглагольных существительных инфинитивными или други¬ми конструкциями: Чтобы устранить причины отставания производства деталей для тракторов...
Встречается нанизывание и других падежей, например, творительных субъекта и объекта (Директор ознакомился с принятыми рабочими решениями), предложных (Обсуж¬дался вопрос об отчете о работе председателя месткома). Исправить подобные предложения можно так: Дирек¬тор ознакомился с решениями, которые приняли рабочие; Обсуждался вопрос об отчете председателя месткома о проделанной работе;
2) нарушение порядка слов в предложении. В русском языке, в отличие от других, нет строго закрепленного места за тем или иным членом предложения. Оно определяется смысловой нагрузкой, стилистической и синтаксической функциями, структурой и типом предложения и т.д. Перестановка слов ведет к семантическим и сти¬листическим сдвигам, создает добавочные семантико-стилистические оттенки, изменяет экспрессивные функции членов предложения. Любая инверсия должна быть стилистически оправданной. Стилистически немотивированный порядок слов приводит к искажению смысла высказывания, к двусмысленности, мешает быстрому и адекватному восприятию текста. Например, в предложении Необходимо оказывать первую помощь пострадавшему на рабочем месте словосочетания оказывать первую помощь и на рабочем месте разобщены словом пострадавшему, в результате читающий вынужден тратить время и усилия на то, чтобы установить грамматические и смысловые связи между словосочетаниями. Неправильный порядок слов в предложении Он не только писал стихи, но и повести приводит к смещению логического ударения. Часто порядок слов нарушается в предложениях с причастными оборотами: Опавшие листья с деревьев шелестели под ногами (здесь слово листья раз¬рывает причастный оборот опавшие с деревьев);
3) загромождение предложения придаточными, причастными оборотами и другими обособленными конструкциями. Причиной нарушения точности речи может служить неудачное построение сложного предложения с несколькими придаточными, объединенными соподчинительной или последовательной подчинительной связью. Например: Преподаватель утверждает, что в числе заданий, которые даются учащимся на дом, должны быть и краткие характеристики второстепенных персонажей - Дикого, Феклуши, Варвары, Кудряша, Кулигина, которые складываются из наблю¬дений, которые были сделаны учащимися в то время, когда они читали сцены, где участвуют эти действующие лица.
Мешает восприятию речи употребление в неоднородных придаточных предложениях одинаковых союзов или союзных слов, особенно который и что: Родиной волнистых попугайчиков, которые по внешним признакам подразделяются на две группы, которые объединяют птиц с опереньем определенной окраски и формы, является Центральная Австралия, где они населяют равнины; Ей казалось, что время настолько медленно движется, что никогда не наступит вечер и что она так и не узнает, что он хотел ей сказать.
Пониманию смысла высказывания может препятствовать скопление обособленных конструкций в предложении: Разговорная лексика, проникающая в художественную литературу и способствующая обогащению литературного язы¬ка, помогающая правдивому изображению реальных живых людей, - один из способов реализации принципа народности, являющегося важнейшим принципом искусства реализма.

§12. Точность речи и функциональные стили
Требования к точности и степень ее проявления в разных стилях и формах речи неодинаковы. Из всех функциональных стилей менее требователен к данному качеству разговорный стиль, основной формой реализации которого является устная речь. Условия устного общения (прежде всего отсутствие предварительной подготовки) способствуют тому, что в разговорной речи часто допускаются неточности, особенно если разговор ведется о том, что нахо¬дится за пределами повседневного бытового общения (например, о науке, политике, делопроизводстве). Пониманию сказанного способствует непосредственность устного общения, возможность снять возникшую неясность или неточность (либо сам говорящий замечает и устраняет ее, либо собеседник задает уточняющий вопрос). Кроме того, взаимопониманию собеседников способствуют паралингвистические факторы. Письменная же речь лишена таких возможностей, поэтому она должна быть предельно точной. В связи с этим к официально-деловой, научной, публицистической и художественной речи, реализующейся преимущественно в письменной форме, предъявляются повышенные требования.
В официально-деловом и научном стилях точность обычно понимается как адекватность выражаемой мысли ее содержанию и достигается в результате верного словоупотребления, соблюдения норм лексической сочетаемости и правильного использования грамматических средств .
В официально-деловом стиле точность предполагает полное исключение возможности разночтений и истолкования, поскольку они неизбежно ведут к нарушению одной из основных функций права - функции регулирования правовых отношений.
Точность научной речи, также предусматривающая смысловую однозначность, все же полностью не исключает других толкований (например, неодинаково могут осмыс¬ливаться научные теории, проблемы). Здесь точными должны быть определения понятий, формулировки, описание эксперимента и его результата, изложение системы логических рассуждений, передающих мысль ученого. Соблюдение этих условий и обеспечивает незатрудненность и результативность научного общения.
В научном и деловом общении людей особую роль играет точность терминоупотребления. Рост научной информации, появление новых понятий, естественно, влекут за собой увеличение общего объема терминологии, необходимость введения новых терминов, не всегда оказывающихся удачными. Появление нового понятия часто порождает многозначность и синонимию терминов, что не способствует точности речи в науке, технике, управлении. Воспри¬ятие научного текста затрудняется также в результате его перегруженности терминами. Точность и ясность научной речи обеспечивается не максимальным насыщением терминологической лексикой, а правильным ее использованием: тщательным отбором терминов, необходимых для раскрытия темы и употреблением каждого термина строго в соответствии с его значением. При этом, если термин многозначен, следует четко определить, в каком значении он используется автором.
В публицистической и художественной речи точность представляет собой довольно сложное явление, связанное с необходимостью не только правильно выразить мысль, но и воздействовать на чувства адресата. С этой целью художники используют как все многообразие семантики слова, так и те ассоциации, которые возникают в связи с его упот¬реблением в конкретной ситуации, создавая неожиданные метафоры (см., например, у Л. Леонова: Гроза усиливалась, веселая и озорная, травы и ветви плясали вместе с ней), расширяя границы лексической сочетаемости (у М. Салтыкова-Щедрина: витязи правосудия, рыцари оплеухи; у К. Гоголя: именины сердца), трансформируя фразеологизмы, и т.д.
Точность художественной речи определяется прежде всего соответствием слова образному содержанию. Важным се условием является значимость художественной детали, возьмем, к примеру, следующие строки из стихотворения С. Есенина: По пруду лебедем красным // Плавает тихий закат. Хотя в природе красные лебеди не встречаются (это алогизм), данное словосочетание, обозначающее объект сравнения, способствует созданию образно зримой карти¬ны заходящего солнца, отражающегося в пруду. Необычное индивидуально-авторское словоупотребление, внешне не соответствующее требованиям точности речи, может отражать способность образного восприятия действительно¬сти, своеобразие взгляда художника на примелькавшиеся предметы и явления, умение тонко подметить в них то, чего не замечают другие. Примером этого может служить созданный С. Есениным яркий, запоминающийся образ розового коня (Словно я весенней гулкой ранью // Проскакал на розовом коне). В ряду прилагательных, обозначающих масти лошадей, нет прилагательного розовый. И тем не менее розовый конь - это, вполне возможно, освещенный румяной утренней зарей конь светлой масти. Или вспомним знаменитые желтые дожди К. Симонова.
Нарушение предметной точности в художественной ре¬чи обусловливается тем, что художественное произведение не является зеркальным отражением реально протекающих событий. Но вместе с тем всякий подлинный художник стремится максимально точно отразить действительность, о чем свидетельствует сопоставление различных редакций одного и того же произведения, изучение черновых руко¬писей писателей. Сравни, например, три варианта предло¬жения из поэмы А. Некрасова "Русские женщины": Когда б не княжеская кровь // Текла в вас - я б молчал... - Когда б не доблестная кровь... - Когда б не Чернышевых кровь... Автор выбрал второй вариант, так как определение (эпитет) доблестный наиболее точно передает представление писа¬теля о необычной женщине, характер которой был задуман как героический.
Точность художественной речи создается, следователь¬но, соответствием слова не только изображаемому предмету или явлению, но и идейно-эстетической оценке предме¬та, реализацией в слове целевой установки автора.

Глава 4. ЛОГИЧНОСТЬ РЕЧИ

§1. Понятие логичности
Логичность речи - это коммуникативное качество, предполагающее умение последовательно, непротиворечиво и аргументирование оформлять выражаемое содержание.
Логичность, как и точность, характеризует речь со стороны ее содержания и формируется на основе связи речи с действительностью и мышлением. Но в отличие от точности, оценивающей соответствие семантики отображаемой действительности тому, что хотелось бы выразить, логичность характеризует структуру речи, ее организацию и оценивает смысловые сцепления языковых единиц в речи с точки зрения законов логики и правильного мышления. Эти сцепления осознаются как логически непротиворечивые, если они соответствуют связям и отношениям реальной действительности и верно отражают структуру мысли. Следо¬вательно, можно говорить о двух видах логичности: предметной и понятийной.
Предметная логичность заключается в соответствии семантических связей и отношений единиц языка и речи связям и отношениям предметов и явлений в реальной действительности.
Понятийная логичность - это адекватное отражение структуры мысли и ее развития в смысловых связях компонентов речи.
Логичность предметная и понятийная взаимосвязаны и к конкретном акте коммуникации обычно выступают в единстве. Их расхождение наблюдается в тех случаях, когда сущность явлений и предметов, их связи и отношения в реальной действительности осознаются неправильно или искажаются либо сознательно (см. например, художественную фантастику, сказки и т.п.), либо непреднамеренно в ре¬зультате логических ошибок, допущенных в процессе мышления.

§2. Экстралингвистические условия логичности речи
Условия логичности могут быть экстралингвистические («неструктурные) и собственно лингвистические (структурные).
Первое условие - умение логично мыслить; известный афоризм гласит: "Кто ясно мыслит - ясно излагает". А для этого необходимо, чтобы каждый акт мышления соответствовал основным законам логики: законам тождества, противоречия, исключенного третьего, достаточного основания. С ними соотносятся такие особенности речи, как последовательность, определенность, непротиворечивость и обоснованность мысли. 
Последовательность развития мысли, ее определенность (однозначность, ясность, устойчивость ее содержания) достигаются благодаря соблюдению логического закона тождества, согласно которому каждая мысль в пределах одного рассуждения, одного доказательства, одной теории должна оставаться неизменной, сохранять одно и то же содержание. Сам предмет мысли или наши знания о нем могут изменяться. Однако в процессе рассуждения одно знание о предмете не должно подменяться другим, в противном случае рассуждение становится беспредметным, неконкретным.
Нарушение закона тождества приводит к такой логиче¬ской ошибке, как подмена тезиса, подмена обсуждаемой темы другой, несоответствие аргументов доказательства тезису, т.е. положению, которое доказывается, обосновывается. Доказательство при этом по отношению к другому тезису может быть правильным, ошибка заключается именно в подмене тезиса. Возьмем, к примеру, следующий отрывок из сочинения абитуриента:
Мне бы хотелось рассказать о моем отце. Это именно он помог мне выбрать мою будущую профессию. Работает отец журналистом в нашей районной газете. С детства я заслушивалась его рассказами о нелегком журналистском труде, часто ходила в редакцию. Затем стала писать небольшие заметки. Постепенно я пришла к выводу о том, что журналистика ¾ это то, чего мне нужно добиться в жизни.
Автор приведенного отрывка рассказывает не об отце (основной тезис), а о себе, о том, что повлияло на выбор его профессии; предмет речи стал другим, ошибка состоит в подмене тезиса.
Непротиворечивость мышления обеспечивается благодаря соблюдению закона противоречия (или, как его еще называют, закона непротиворечия), в со¬ответствии с которым два взаимоисключающих суждения об одном и том же предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении, не могут быть одновременно истинными. Например, если из двух суждений Сегодня в 12 часов Николай был в кинотеатре и Сегодня в 12 часов Николай был на стадионе одно истинно, то другое, согласно закону противоречия, ложно. Истинными являются суждения, которые соответствуют действительности. Так, высказывание Земля вращается вокруг Солнца истинно, поскольку в нем утверждается факт, имеющий место в действительности. Высказывания же Земля не вращается вокруг Солнца или Солнце вращается вокруг Земли ложны, поскольку они не согласуются с действительностью.
Не может родиться истина, если одно и то же рассматривается с разных точек зрения. Например, такой факт, как пошел дождь, можно оценить и положительно, и отрицательно в зависимости от того, с какой позиции его оценивать: положительно, если была длительная засуха и все с нетерпением ждали дождя, отрицательно - с точки зрения того, кто собрался на прогулку за город.
С законом противоречия связан закон исключенного третьего, смысл которого заключается в следующем: из двух противоречащих суждений одно должно быть истинным, а другое ложным и не может быть третьего суждения, истинного по отношению к тому же предмету в то же самое время. Этот закон распространяется только на противоречащие суждения, т.е. суждения, отрицающие друг друга: Вчера концерт состоялся - Вчера концерт не состоялся. Это прямоугольник - Это не прямоугольник. Данный закон направлен против непоследовательности, противоречивости рассуждений.
Логическую ошибку, связанную с нарушением закона исключенного третьего, можно отметить в следующем отрывке из школьного сочинения:
В романе показан "новый человек", разночинец с передовыми взглядами. Но Базаров отрицал искусство, литературу, науку. Это отрицание было не свойственно революционерам-разночинцам. Образ Базарова был типичен.
В приведенном примере утверждения Образ Базарова типичен и Отрицание искусства, литературы, науки не свойственно революционерам-разночинцам, одним из представителей которых является Базаров исключают друг друга. Если истинно первое, то ложно второе, и наоборот.
Законы тождества, противоречия и исключенного третьего взаимодействуют между собой и приобретают подлинный смысл лишь при соблюдении закона дос¬таточного основания, согласно которому всякая правильная мысль должна быть аргументирована; чтобы признать суждение о предмете истинным, должны быть указаны достаточные основания. Главным инструментом мышления в данном случае являются умозаключения, реа¬лизующиеся в таких мыслительных операциях, как анализ, синтез, аналогия, дедукция, индукция. Соблюдение этого закона обеспечивает доказательность и обоснованность рассуждений. В качестве примера приведем следующий отры¬вок из книги Л.К. Граудиной "Вопросы нормализации русского языка":
Отрезок времени, в течение которого сосуществуют конкурирующие формы... различается по длине даже внутри одного и того же типа вариантов. Так, у аббревиатуры НЭП форма рода сменилась с женской на мужскую в течение одного только года (1921-1922), тогда как у аббревиатуры ЖЭК варианты рода сосуществуют уже около 30 лет (со времени организации жилищно-эксплуатационных контор в 50-х годах) и до сих пор норма окончательно не стабилизировалась. У электротехнических единиц измерения типа ватт, вольт, ампер и других кулевая форма род. мн. вытеснила конкурентную традиционную (на -ов) за 30 лет (с 1870 по 1900-е гг.), а бытовые единицы измерения грамм, килограмм в род. мн. имеют две вариантные формы в течение полувека.
Правильность суждения о том, что отрезок времени, в течение которого сосуществуют конкурирующие формы, различается по длине даже внутри одного и того же типа вариантов, исследователь обосновывает путем анализа ста¬тистических данных.
Знание законов логики и умение пользоваться ими, а также такими категориями и мыслительными операциями, как понятия, их определение и деление, анализ, синтез, су¬ждение, умозаключение, аналогия и т.д., необходимы для того, чтобы овладеть логикой рассуждения, научиться логически мыслить, устанавливать закономерности связей ме¬жду явлениями действительности, анализировать и доказы¬вать истинность того или иного утверждения и т.д.

§3. Лингвистические условия логичности речи
Собственно лингвистическим, или структурным, условием логичности речи является овладение логикой изложения. Структурной предпосылкой логичного изложения мысли служит правильная сочетаемость (синтагматика) элементов языка на лексико-семантическом, морфологическом и синтаксическом уровнях. Логичность изложения проявляется в точности употребления слов и словосочетаний, в правильном построении предложений и связного текста в целом, т.е. тесно связана с точностью и правильностью речи, опирается на них.
Верное словоупотребление, способствующее созданию понятийной точности, в то же время является одной из предпосылок логичности речи. Употребление слов не в соответствии с их значением часто приводит не только к неточности речи, но и к алогизмам . Например, в предложении Летом в лесах вспыхивают пожары благодаря неос¬торожному обращению с огнем семантика слова благодаря противоречит содержанию мысли. Смысл высказывания Коммунальные услуги надо оплачивать не только в первых числах каждого месяца, но и раньше в результате неверного употребления слова надо (вместо можно) не соответствует реальной действительности: получается, что коммунальные услуги надо оплачивать дважды.
При неправильном употреблении в речи омонимов и многозначных слов может возникнуть одна из наиболее распространенных логических ошибок - двусмысленность в понимании высказывания (амфиболия): К 25-ти годам сын остепенился (получил ученую степень или стал степенным?); Защитник устало опустился на скамью (игрок защиты или тот, кто ограждает кого-, что-либо от посягательств, нападения и т.д.?). Неверное словоупотребление, обусловленное плохим или недостаточным знанием действительности, является причиной неразличения понятий (подмены понятий, неоправданного их расширения или сужения, употребления видового понятия вместо родового и наоборот): Самые высокие надои молока получали от животных, отелившихся весной (видовое понятие корова заменено родовым животное), В Ипполите Шалом воплотились лучшие черты народа-труженика (правильно в образе Ипполита Шалого...).
К искажению или затемнению смысла высказывания, к подмене понятий часто приводит немотивированный пропуск слов. Так, в предложении Язык Катерины - самый яркий из всех действующих лиц "Грозы" неоправданный эллипсис приводит к сопоставлению несопоставимых понятий: язык сопоставляется с действующими лицами.
Причиной подмены понятий может быть и речевая избыточность: Имя Тамары Ивановны пользуется большим авторитетом среди студентов (авторитетом пользуется не имя, а сама Тамара Ивановна).
Логичность речи связана не только с лексическим уровнем языковой системы, но и с синтаксической организацией высказывания; она зависит от правильного построения предложений и связного текста в целом. Для логичной речи характерно такое расположение слов, предложений и их частей, которое дает возможность строго последовательно усваивать выражаемую мысль, не допускает несоответствия, противоречия в ее языковом оформлении.
Одним из условий создания логичности речи является непротиворечивость сочетания одного слова с другим. Объединение в пределах высказывания слов, обозначающих логически несоотносимые понятия, приводит к алогизмам типа медленно мчаться, кавалькада машин, снайпер эфира и т.п.
Неясность и двусмысленность часто возникает в результате неправильного построения предложений с именными словосочетаниями, в которых родительный падеж может иметь значение как субъекта, так и объекта действия (вызов врача, обвинение товарища, приглашение учителя, поддержка друга и т.п.), а также предложений со словосочетаниями, в которых падежные окончания имеют различное грамматическое значение (помощь матери, подарок дочери, благодарность Марии и т.д.). Так, высказывания Обвинение товарища вполне справедливо; Помощь матери оказалась как никогда кстати имеют двоякий смысл: обвинение, выдвинутое... и обвинение, предъявленное товарищу...; мать кому-то помогла и ей кто-то помог. Аналогичное явление наблюдается при употреблении дополнения в форме дательного падежа в безличных предложениях: учителю хочется пожелать...; ученику следует отве¬тить...; директору надо посоветовать... и т.п. (неясно: учитель хочет пожелать что-то или к нему обращаются с пожеланием; сам ли директор должен посоветовать или ему кто-то должен посоветовать).
Распространены в речи алогизмы, обусловленные неудачным построением предложений с местоимениями. Характеризуясь обобщенностью лексического значения, местоимения в контексте наполняются конкретным значением m счет соотносящихся с ними слов. Поэтому предложения нужно строить так, чтобы создавалась ясность, определенность в понимании того, к какому слову относится местоимение. Так, в высказывании В городском загсе заспанная, явно больная женщина растапливала печку. Скупо поджав морщинистые губы, она безо всяких эмоций внесла в книгу запись регистрации нашего брака (Б. Пикуль) ясно, что местоимение она относится к существительному женщина, так как оба предложения построены однотипно: женщина растапливала печку... - она внесла запись... В высказывании же Завтра перед школьниками раскроются двери школ. Отдохнувшие за лето, они снова сядут за парты в результате того, что слово двери не только оказалось ближе к местоимению, но и является подлежащим, возникла бессмыслица.
При употреблении возвратного местоимения себя и притяжательных его, ее, их, свой алогизмы обычно возникают в тех случаях, когда в высказывании два субъекта действия: Мастер сказал ученику отремонтировать его стол (чей стол: мастера или ученика!); Отец предложил сыну повесить портрет в своей комнате (в комнате сына или отца?). Может возникнуть двусмысленность и в выска¬зываниях с одним субъектом: Инженер сказал Поликарпову, что директор срочно уехал в райком и просил его оста¬вить ему свой проект (просил инженера или Поликарпова, оставить инженеру или директору?).
Причиной логических ошибок может быть нарушение синтаксической связи в предложениях, содержащих обороты с предлогами несмотря на, вместо, кроме, помимо, наряду с и др. Обороты с такими предлогами, как правило, управляются сказуемыми: Вместо шапки на ходу он надел сковороду (К. Чуковский). Нарушение этого правила приводит к нарушению семантических связей между частями высказывания: Помимо повышения успеваемости, студенты проводили большую общественную работу; Кроме работы, он учится заочно в институте.
Определенные логические требования должны соблюдаться при построении предложений с однородными членами. В качестве однородных могут объединяться слова, которые обозначают понятия, являющиеся частными, ви¬довыми по отношению к общему для них родовому понятию. При этом необходимо соблюдать требование единого основания при выделении их как видовых. Например: Детей обучали ходьбе на лыжах, катанию на коньках, санках, велосипеде, плаванию (ходьба на лыжах, катание на коньках, санках, велосипеде, плавание ¾ все это разные виды спортивных упражнений); В детстве мальчик болел скарлатиной, корью, ветряной оспой (скарлатина, корь, ветряная оспа - разные виды детских болезней). Несоблюдение требования единого основания деления приводит к логическим ошибкам: Для молодежи района был прочитан ряд лекций на нравственно-этические, семейно-бытовые, научно-популярные и литературные темы (определения нравственно-этические, семейно-бытовые, литературные характеризуют содержание лекций, а научно-популярные - метод изложения).
Не могут объединяться в качестве однородных членов слова, обозначающие несоотносимые понятия: рассказывать о ветеранах труда и школьном музее, интерес к путешествиям и птицам. Каждое из управляемых слов в приведенных примерах в отдельности сочетается с управ¬ляющим словом, но между собой они не имеют ничего общего по смыслу, поэтому не могут соединяться как одно¬родные члены. Соединение несоотносимых понятий в од¬нородный ряд часто (особенно в художественной литературе и публицистике) используется как стилистический прием создания комизма или иронии: Но все должны были отступить, когда явился в ее замке раненый гусарский полковник Бурмин, с Георгием в петлице и с интересной бледностью, как говорили тамошние барышни (А. Пушкин); "Любовь и синее пальто" (так назван фельетон И. Шатуновского); "Теща и пыжик" (название фельетона Ю. Стрелкова).
Алогизмы возникают также в результате объединения в качестве однородных членов предложения слов, обозначающих родовые и видовые понятия: За последнюю пятилетку в районе построены две школы, больница, клуб, кинотеатр, культурно-просветительные учреждения (понятия "клуб" и "кинотеатр" включаются в понятие "культурно-просветительные учреждения").
Нельзя объединить как однородные члены предложения слова, выражающие пересекающиеся понятия: родители и взрослые, юноши и молодежь, дети и школьники. Однако некоторые сочетания, вопреки правилам логики, закрепились в языке как нормативные: пионеры и школьники, фес¬тиваль молодежи и студентов, искусство и литерату¬ра и др.
При группировке однородных членов предложения, их попарном объединении слова следует подбирать или по признаку смежности, сходства, или в стилистических целях по принципу контраста: В школе он увлекался историей и литературой, физикой и математикой; Они сошлись. Волна и камень, // Стихи и проза, лед и пламень // Не столь различны меж собой (А. Пушкин). Логически неправильно построено предложение В субботнике приняли участие взрослые и ученики, дети и учителя. Однородные члены в данном случае можно сгруппировать следующим образом: взрослые и дети, учителя и ученики.
Важным условием логичности речи является точное и непротиворечивое выражение языковыми средствами свя¬зей и отношений между частями предложения, а также между отдельными предложениями в целом тексте. Используемые в качестве языковых средств выражения связи лексические повторы, местоимения, служебные слова (предлоги, союзы), частицы, вводные слова и словосочетания (во-первых, во-вторых, следовательно, значит и др.) должны соответствовать характеру смысловых отношений между частями предложения или отдельными предложениями, подчеркивать единство и последовательность мысли, целостность содержания, конкретизировать характер отношений между высказываниями. Возьмем, к примеру, следующий отрывок из рассказа А. Чехова "Дама с собачкой":
Пройдет какой-нибудь месяц, и Анна Сергеевна, казалось ему, покроется в памяти туманом и только изредка будет сниться с трогательной улыбкой, как снились другие. Но прошло больше месяца, наступила глубокая зима, а в памяти все было ясно, точно расстался он с Анной Сергеевной только вчера. И воспоминания разгорались все сильнее...
Выделенные союзы связывают предложения в единый логически организованный текст, в котором эти предложе¬ния могут быть расположены только в таком порядке. Если устранить союзы, смысл отрывка в общем сохранится, но логико-смысловые отношения между ними ослабеют, единство текста нарушится.
В логической организации письменной речи очень важ¬но правильное членение текста на абзацы. Оно способству¬ет четкому построению высказывания, объединению мыс¬лей в микротемы, облегчает восприятие написанного.
Логичность речи тесно связана с порядком слов и инто¬нацией, т.е. со средствами выражения актуального члене¬ния высказывания. Логика развития мысли требует движе¬ния от известного к неизвестному, новому. В речи данная логическая закономерность проявляется в смысловом чле¬нении высказывания на два компонента: тему (исходный пункт высказывания, данное, известное из предыдущего контекста или ситуации) и рему (коммуникативный центр высказывания, сообщающий что-то новое). Тема располагается обычно в начале предложения и выделяется повышением тона, а рема - в конце и выделяется с помощью фразового ударения. Фразовое ударение может передви¬гаться с одного слова на другое, подчеркивая информатив¬но значимый компонент и соответственно придавая разный смысл высказыванию. Сравни одинаковые по синтаксической структуре предложения: В е ч е р о м приехал брат - Вечером п р и е х а л брат — Вечером приехал б р а т. Порядок слов в предложении определяется коммуникативным заданием сообщения: Золотая рожь (золотая - определение, предложение односоставное, номинативное) ¾ Рожь золотая (золотая - сказуемое, предложение двусоставное). При разном порядке слов смысл предложения и его коммуникативное задание различны: Тополь перерос клен - Клен перерос тополь.
При построении высказывания необходимо следить за тем, чтобы не нарушались семантические связи между частями предложений и отдельными предложениями, не искажался смысл, не возникала амфиболия. Неудачный порядок слов затрудняет быстрое восприятие мысли; например: Комиссия на филологическом факультете отметила хорошую подготовку студентов; а в предложениях типа Павел Власов предрекает гибель старому строю с позиций пролетариата с его физической одряхлелостью приводит к искажению смысла: получается, что физическая одряхлелость свойственна пролетариату, а не старому строю.

§4. Логичность речи и функциональные стили
Логичность, как коммуникативное качество речи, свойственна каждому функциональному стилю, так как она опирается на связь речь - мышление, законы же мышления одинаковы для всех сфер и ситуаций общения. Однако в каждой из них эти законы действуют по-разному.
Наиболее жестко законам логики подчинено научное изложение: подчеркнутая логичность - это одна из основных специфических черт, обусловливающих отбор и организацию языковых средств в научном стиле . Назначение науки - получать новые знания о реальной действительности, систематизировать их и доказывать истинность, вскрывать закономерности явления. Научная деятельность человека включает в себя две неразрывно связанные между собой задачи: процесс научного поиска, открытия и оформление результатов научного познания. Результаты научного поиска оформляются в виде речевого сообщения, содержание которого должно быть емким и в то же время ясным, недвусмысленным, адекватно передающим логическую мысль и однозначно воспринимаемым всеми адресатами. В научной речи недопустимы разночтения, двоякое понима¬ние смысла, иносказательность, намек. Научная речь, как подчеркивает А.Н. Васильева, принципиально бесподтекстна - подтекст противоречит ее сущности.
В художественной речи мысль, будучи выраженной в образной форме, многозначна и может быть понята по-разному. Критики, читатели вносят элемент своего пони¬мания содержания и идеи произведения, художественных образов. В художественном произведении за прямым, непосредственным содержанием скрыт второй план - подтекст. Причем в понимании замысла автора он может быть более существенным, чем прямой смысл. Так, художественные образы сказок М.Е. Салтыкова-Щедрина "Премудрый пескарь", "Медведь на воеводстве" и других или басен И.А. Крылова, например "Волк и Ягненок", "Волк на псарне", являясь конкретно соотнесенными, имеют и переносный смысл, более значимый в плане раскрытия идеи произведения.
Основные законы логики, которым подчиняется человеческое мышление в целом, соблюдаются и в литературно-художественном стиле. Для него, как и для других книжных стилей, характерны последовательность, непротиворе¬чивость изложения, аргументированность, четко выражен¬ные связи между словами, предложениями и их частями. Однако требования логики в художественном произведении подчиняются необходимости раскрыть его содержание, ав¬торский замысел, создать образ с целью эстетического воздействия на читателя. Поэтому в художественной литературе вполне допустимо нарушение требований логичности для того, чтобы показать особенности мышления и сознания отдельных персонажей. Алогизмы используются как стилистический прием намеренного нарушения логических связей в целях создания комизма, иронии и т.д. (например, как отмечалось выше, соединение в форме перечисления неоднородных понятий). Кроме того, в художественной речи немало так называемых "внешних" алогизмов, передающих сложность жизненных обстоятельств, внутреннего состояния человека, субъективных ощущений и т.д.: звонкая тишина; сладкая скорбь; черной молнии подобный (М. Горький), безлюбая любовь (А.Н. Толстой). Такие словосочетания, на первый взгляд, противоречат логическим соотношениям понятий, но за внешней алогичностью обычно скрывается своя, особая логика.
"Внешние" алогизмы характерны также для публицистической и разговорной речи; они связаны с логикой подтекстного общения (например: - Куда он пошел? - Сейчас придет; - Куда ты бежишь? - Опаздываю) или отражают противоречивую сущность явлений (умный дурак, горькая радость), противоречивость субъективных трактовок (безмозглые мудрецы), стремление к образности, эмоциональности, экспрессии (выйти сухим из воды, из кожи вон лезть) и т.д.
Скрытая логика, характерная для разговорного, художественного и публицистического стилей, недопустима в научной речи. Логические нарушения, несущественные в бытовом общении, в научной речи могут привести к серьезным искажениям истины.

Последнее обновление 19.01.11 06:55
 
Понравился ли Вам сайт
 

Яндекс цитирования

Союз образовательных сайтов
Home Главная Курсы по социологии Методика преподавания социологии Стилистика и культура речи 2.